Людмила Зенкина - Порочный треуогльник

— Я единственный из этого мира, кто мог прийти к тебе — в мир настоящий, хотя и лишь во сне. После того как ты потеряла память, в твоей душе я утратил форму, снова превратился в маленькие детские страхи. Во мне больше не было тех чувств, что ты вкладывала раньше — только твой страх и образ из недописанной книги. Нет, остался ещё крошечный осколок забытых чувств, которые я и хотел вернуть. Сейчас я понимаю, что мне нужно было смириться, а не гнаться за прошлым, но я погнался, решив спасти этот мир, наше прошлое… Себя. Для этого я обратился к Малуму. Он, а точнее они — «всезнающее» зло, созданное твоим воображением и заточенное в серую башню. С моей стороны было наивным полагать, что они действительно будут желать спасения и твоей жизни. То, что ты создала их, ничего для них не значило, Малум желал лишь своего спасения. Но тогда я был холодным страхом и не мог этого понять, — Тимор глубоко вздохнул. — Я узнал, что нужно привести тебя сюда, в серую башню, где они, используя свои необъятные знания, заключённые в книгах, вернут тебе память и отправят домой. Строжайшим запретом было приближаться к тебе более чем на три шага. Я не стал выяснять почему, мне было всё равно тогда. Просто пошёл за тобой и привёл в этот мир. Но когда мы пересекли границу, помнишь, ты…

— Я подошла ближе? — тихо перебила Ева. Мужчина поднял на неё взгляд, она уже не плакала, смотрела в одну точку, где-то на полу.

— Да, ты нарушила дистанцию. В этот момент во мне всколыхнулись прежние чувства, но они быстро утихли без былой поддержки. Чем дальше мы шли, тем быстрее эмоции возвращались ко мне. И, когда мы вошли в башню, я понял, почему Малум запретил мне приближаться к тебе — чтобы я не стал прежним, чтобы не оттаяли все тёплые чувства. Ведь тогда, я бы ни за что не повёл тебя к нему. Когда я понял это, оставил тебя ждать в коридоре. Мне оставалось только узнать, как вернуть твою память и помочь попасть домой. Но то, что я узнал…

Девушка подняла глаза на собеседника.

— Что память нельзя возвращать?

— Да. И теперь мне нужно понять, как тебе вернуться назад.

— Но если я вернусь, — Ева подозрительно прищурилась, — этот мир погибнет?

— Скорее всего, да, — Тимор постарался сказать эти слова как можно более бесстрастно. — Пока ты здесь, он держится на твоём воображении, так сказать, напрямую. Но если книгу не продолжить, то он постепенно исчезнет.

— Тогда я остаюсь, — твёрдо произнесла девушка.

— Что?! — мужчина подскочил с кровати от такого неожиданного решения. — Ты не понимаешь, что говоришь!

— Я понимаю, что сейчас мир живёт потому, что я нахожусь в нём, — Ева спокойно смотрела снизу вверх на стоявшего в трёх шагах от неё мужчину, — и когда я уйду отсюда, мне не отдадут моих рукописей. Родители скорее сожгут их, и мой мир сгорит вместе с ними.

— Это невозможно, — немного успокоившись, покачал головой сероволосый. — Я не знаю, какие последствия это может за собой повлечь.

— Мне всё равно, — голос девушки дрогнул, она опустила взгляд. — Всё равно, что будет в том мире. Я ничего не помню, кроме того, что там я была как в тюрьме, там не было жизни. И я не помню, что было раньше между нами, но сейчас точно знаю, что не хочу расставаться с тобой никогда, — глаза снова предательски защипало, — потому что… потому что я…

— Ева, — мужчина резко перебил её, не дав открыть разгоревшихся чувств, — не говори ничего. Прежде обдумай всё, о чём я тебе рассказал, а утром мы поговорим снова.

Она посмотрела в окно — в стекле отражались багряные лучи догорающего заката. «Как быстро пролетел вечер» — мельком подумала девушка: «Может действительно стоит над всем хорошо подумать. Только почему думать стало так тяжело?» — она почувствовала, как невероятная усталость охватывает всё тело, голова закружилась, в глазах стремительно темнело.

Тимор едва успел подхватить спутницу, когда та, вдруг потеряв сознание, соскользнула со стула. Он поспешил отнести девушку в её комнату, осторожно уложил на кровать, постоял ещё минуту, задумчиво глядя на бледное лицо, и с тяжёлым сердцем оставил Еву одну.

«Где это я?» — глаза отчаянно искали, за что зацепиться, но взгляд тонул в непроглядной серой дымке, окутавшей всё вокруг: «Как я здесь оказалась? Какой густой туман» — ощущение дикой усталости не давало подняться на ноги, с трудом удалось лишь сесть: «Я помню, как мы разговаривали. О чём мы говорили?». В тумане не было видно даже собственных рук, от этого страх пронизывал насквозь, рождая ощущение, что тела просто нет, вообще ничего нет в сплошной серой пелене. «Мы говорили о прошлом. Да, помню, я обещала подумать. Боже, как тяжело думать, будто туман пролез даже в голову. Наверное, это мой сон. Так о чём я должна была подумать? О чём мне рассказывал Тимор? О серой башне, о каком-то воплощении зла, которое там живёт. О мире, который я сама создала. Разве это возможно? Наверное, возможно. Я ведь обещала верить ему. Моё прошлое. Да, он говорил, что мне нельзя вспоминать. Теперь понимаю… Понимаю, почему мама всё время плакала — она боялась меня выпускать. Мама, что же я не могу принять в своём прошлом? Одно я знаю точно — знаю, что не хочу возвращаться домой, к своему безжизненному существованию. Я знаю, что чувствую сейчас, и это чувство говорит, что моё место рядом с ним. Тимор, я действительно боюсь тебя, но это меньшее, что я чувствую рядом с тобой. Мне хочется быть рядом всегда. Наверное, это и есть любовь — чем ещё это может быть? В книгах пишут, что, когда жизнь человека тебе дороже собственной — это любовь. Если ради человека готов на всё — это любовь. Если хочешь быть с ним и в печали и в радости — это любовь. Я чувствую всё это. Всё это и ещё больше! Такое огромное, трепетное чувство! Я просто останусь с ним здесь и будь, что будет. Ведь здесь можно быть счастливыми, а там — в том мире его нет, и счастья тоже нет. Там только дом и двор, мой старый дуб. Он сможет жить и без меня. И проклятая белая дверь. Но сейчас мне даже не интересно, что там за ней. Сейчас кажется, что там не может быть ничего кроме пустоты. Потому что везде, где нет его, есть только пустота. Мама, папа, вы простите меня, если я не вернусь? Я вас люблю, но его я люблю больше» — в мыслях наступила тишина. Усталость не отступала, руки и ноги не слушались: «Нужно проснуться». Но как это сделать? Ева снова попыталась встать, но это было слишком тяжело. Она с трудом приподняла руку и поводила ей в тумане перед собой — пустота. Вдруг стало жутко холодно, по телу пробежала дрожь: «Как страшно». В эту секунду послышался шорох где-то недалеко в серой пелене, стало ещё страшнее. Внезапно туман немного отступил и всего в паре шагов впереди сверкнули волчьи глаза.

Ева проснулась в тёмной комнате, сердце бешено колотилось в груди, ужас волнами разливался по охладевшему телу.

«Где я? Неужели дома? Неужели всё мне приснилось?» — взгляд отчаянно цеплялся за темноту, в поисках хоть одного знакомого предмета, единого лучика света. Но вокруг была непроницаемая тьма.

«Нужно встать» — подумала девушка, готовая разрыдаться, если ноги коснуться высокого ворса её зелёного прикроватного коврика, это ощущение она точно узнает. Она опустила ноги, но пальцы почти ничего не почувствовали — всё тело затекло и похолодело от испуга, после кошмарного сна. Ева встала, и в тишине послышалось шуршание ткани, сползшей за ней с края кровати, сердце замерло. Она руками легонько провела по талии, спускаясь на бедра, ощутила на коже шершавую текстуру хлопка: «Платье?» — пошевелила пальцами ног, почувствовав тесноту: «Туфли?». Сердце вновь заколотилось, затрепетало. Девушка села обратно на кровать, стараясь собраться с мыслями.

«Нужно идти к нему!»

Внушительных размеров серый волк огромными скачками мчался по самым тёмным городским переулкам, стараясь не попасться на глаза случайным ночным гулякам. Изредка его силуэт серебристой стрелой мелькал на залитых ярким лунным светом тротуарах, но он бежал настолько быстро, что вряд ли кто-нибудь успел бы заметить, что именно пролетело в узкой полоске света на дороге. Волк направлялся к городской стене, туда, где за исполинскими арками на отшибе теснился тюремный квартал, вынесенный за пределы города. В этом небольшом мире тюрьма была только одна — в столице, в большем количестве просто не было нужды, да и эта всегда пустовала и, в общем, была создана только для одной цели — в ней скрывался ещё один носитель вселенских знаний.

Волк одним скачком преодолел широкий ров, окружающий тюрьму, нырнул в заранее подготовленный подкоп и в два прыжка оказался у основного тюремного здания. Первый ряд маленьких решетчатых окошек находился почти у самой земли, к одном из таких и подошел осторожно зверь.

— Тэнебрэ? — прозвучал хрипловатый голос, Тимор присел, одной рукой опираясь о холодную внешнюю стену темницы, переводя дух после долгого непрерывного бега.

— Кто беспокоит меня? — раздалось эхо грубоватого женского голоса из-за решетки. — А, это ты, волк, — послышалось ближе, прямо за окном.

— Я пришёл с вопросом.

— Какие вопросы могут быть у того, кто свободен? Что кроме воли волнует тебя, глупец? — женщина отвечала твёрдо, но всё же, в её речи чувствовалась грусть.

— Это касается Евы, — мужчина говорил хладнокровно сдержанно, но при этом внутри всё почему-то полыхало.

— Создательницы? — в словах узницы мелькнул оттенок надежды.

— Да, я должен вернуть её домой, в родной мир.

— Так она здесь? Могу представить, чего тебе стоило доставить её сюда.

— Малум помог мне, — при упоминании этого имени у Тимора на лице невольно возникла презрительная усмешка.

— Не сомневалась. И что он взял с тебя за это?

— Мне повезло, на кону была и его жизнь, поэтому мне платить не пришлось.