— Ты так и не кончила, верно? — сухо, почти отчужденно бросил Брент, и Ив потрясенно сообразила, что даже в нем нашлось достаточно человечности, чтобы справиться о такой, казалось бы, чепухе. Зато он не постеснялся быть с ней честным, и она должна ответить тем же, пусть даже и заденет его самолюбие. Не важно! Вряд ли кому-то удавалось вывести Брента из себя.

— Верно. Но какое это имеет значение? Должно быть, я просто не успела опомниться. Нью-Йорк меня вымотал, ты ошарашил, а появление Дэвида… кстати, ты знаешь про Дэвида?

Она ожидала уничтожающей язвительной реплики, однако Брент, усмехнувшись, потрепал ее по плечу.

— Интересно, остался ли в городе хоть один знакомый, который не слышал бы про вас с Дэвидом? — добродушно поддел он. — Ты все еще влюблена в него, Ив?

— Нет, — чересчур поспешно выпалила она. — Это совершенно необъяснимо, даже я не могу растолковать себе, в чем тут загвоздка. У нас ничего не вышло бы, теперь я это вижу. Я позволила использовать себя, а он, по-видимому, презирал меня за это. Только я была слепа и, наверное, не оставляла отчаянной надежды, что он… Почему я все это рассказываю тебе?

Брент пожал плечами:

— Возможно, потому, что я спросил, а тебе позарез надо было выговориться. Видишь, как легко быть искренней, когда относишься к собеседнику объективно и не заблуждаешься насчет его натуры?

Ив погасила сигарету, все еще гадая, как можно лежать обнаженной рядом с мужчиной, который только что оттрахал тебя, и как ни в чем не бывало обсуждать Дэвида?

— Кажется, я поняла, что ты имеешь в виду. Только не уверена, что способна судить о чем-то объективно. До сих пор ломаю голову, почему я согласилась приехать сюда. Что я тут делаю с тобой, Брент?

— Просто я привез тебя к себе, пользуясь твоей минутной слабостью, видя, как ты измучена и несчастна. Кроме того, ты захотела показать Дэвиду, что не нуждаешься в нем. И не забудь, я застал тебя врасплох, предложив выйти за меня. Я ничего не забыл?

Голос Брента оставался совершенно бесстрастным, равнодушно-холодным, но Ив почему-то показалось, что он бросает ей вызов. Она повернулась к нему, но наткнулась на непроницаемый взгляд и нахмурилась.

— Ты прав, но я окончательно запуталась. Пожалуйста, Брент, объясни еще раз. Почему ты сделал мне предложение?

— Потому что захотел, черт возьми! И не собираюсь вешать тебе лапшу на уши и морочить голову всем этим дерьмом вроде безумной любви с первого взгляда. Я действительно хочу тебя, Ив, даже сейчас. Есть в тебе что-то цельное и настоящее, чего я до сих пор не встречал ни в одной женщине. Не могу дать точного определения, но это не дает мне покоя, терзает день и ночь. Ты мучаешь меня день и ночь, а я к такому не привык. Думаю, ты нужна мне, как никто другой. И еще одно — ты никогда не лжешь и будешь со мной честна. Дерьмо, опять я разболтался! Иногда мне просто удержу нет. Как насчет тебя, Ив? Ты ведь воспитывалась в благочестивой католической семье? Почему не вышла замуж раньше?

— Потому что никогда не думала о браке! — огрызнулась Ив, отчего-то задетая его словами. — Хотела быть свободной, обрести себя и собственный путь, познать жизнь, вместо того чтобы читать о ней в книжках. Замужество всегда казалось мне ловушкой, клеткой, пока я не встретила Дэвида, и тут…

— Ты и впрямь надеялась, что он на тебе женится?

— Почему нет? Он с самого начала дал мне понять… то есть не хотел, чтобы я встречалась с другими. Звонил каждый день, повсюду таскал за собой. Если бы не та гнусная вечеринка в загородном доме Хансена и не подлая проделка этой стервы, Глории Рирдон, кто знает…

— Собираешься искать утешения в «если бы да кабы»? Вздор, куколка, сама твердишь, что он беззастенчиво тебя использовал, и я сам достаточно перебрал баб, чтобы знать, насколько легко запудрить вам мозги. Он когда-нибудь говорил, что любит тебя? Что ни с кем ему не было так здорово в постели? Наплести можно с три короба, детка, слова — товар дешевый. Чем же еще отличился Дэвид Циммер, помимо того, что вставлял тебе, когда был в настроении, и держал на крючке обещаниями? Да, Франси много чего порассказала о своем братце и о том, как он умеет обаять любую бабу!

— Брент, перестань!

Она сжалась в комочек под градом ранящих, как пули, слов, и вскочила бы с кровати, если бы он не прижал ее плечи к подушке. Ив оцепенела как кролик перед готовой к броску коброй.

— Скажи-ка лучше, Ив, в то утро, после вечеринки, когда ты наконец вырвалась и примчалась к Циммеру за утешением, как он повел себя, узнав обо всем? Обнял тебя, извинился за то, что послал ко мне делать за него грязную работу? Велел обратиться в полицию? Или обвинил в том, что ты по доброй воле участвовала в небольшой оргии? Можешь не отвечать — я по глазам вижу! Почему бы не посмотреть правде в лицо? Ты просто тащишься от того, как этот подонок имеет тебя, как играет твоими чувствами и все время держит в подвешенном состоянии! Поверь мне, крошка, эксперту по всякого рода извращениям, включая групповуху и эту несчастную сучонку Франси, с ее садомазохистскими приколами, и тому подобным новеньким и занятным штучкам. Именно этим путем желаешь пойти? Или собираешься ждать и надеяться, что дорогуша Дэвид вернется? Неужели согласилась бы поехать с ним и той курочкой, что висела на нем, если бы не подвернулся я? Небось твердила бы себе, что он просто старается вызвать в тебе ревность и обязательно позвонит потом.

Он говорил резко, грубо, почти злобно, и Ив все крепче стискивала руки, пытаясь уклониться от каждой фразы, каждой истины, которую он обрушивал на нее.

— Брент, пожалуйста!

— Что «пожалуйста», Ив? «Пожалуйста», оставить тебя в покое, или «пожалуйста», не говорить того, чего ты не желаешь слышать, или «пожалуйста», трахнуть тебя снова, чтобы ты могла закрыть глаза и притвориться, что лежишь под ним?

Ив заслонилась ладонью от рассчитанной жестокости ответа и, наугад протянув руку, коснулась его бедра.

— Пожалуйста, пойми, что я боюсь! И не знаю, чему теперь верить. Все меняется так быстро, совсем как в калейдоскопе! В Нью-Йорке все время казалось, что я сплю, потому что наконец-то выпало счастье стать той, кем я всю жизнь мечтала быть, и это тоже пугало. Кроме того, я все время пыталась выбросить Дэвида из памяти, но не хотела, чтобы это стало причиной… О Боже, я сама не знаю, что несу!

Она заплакала, и Брент, вздохнув, привлек ее к себе, зарылся лицом в душистые волосы, и Ив, к собственному изумлению, почувствовала, что ей становится легче от тепла его тела и надежных рук.

Брент позволил ей выплакаться, и, кажется, остальное произошло само собой. Он снова подмял ее под себя, только на этот раз был бесконечно нежен и терпелив. Под ласками его губ и рук Ив постепенно расслабилась. Напряжение ушло. Язык Брента посылал под кожу тысячи крошечных стрел экстаза, алчные пальцы шарили по телу, но он не входил в нее, ожидая, пока Ив забудет обо всем на свете, отдавшись собственным ощущениям и нарастающему блаженству. Забудет о том, с кем лежит сейчас, забудет Дэвида, забудется в вихре желания. Захочет принять его в себя, извиваться под его руками, стонать и кричать, когда его зубы вопьются в изюминку соска.

Ив нетерпеливо выгнулась, открываясь навстречу обжигающему желанию, пока он наконец не ворвался в ее глубины, а она сцепила ноги у него за спиной, принимая в себя, приветствуя каждый выпад, каждый толчок, каждое движение напряженной плоти.

Голова Ив бессильно откинулась, но Брент продолжал терзать ее губы беспощадным поцелуем, и все окружающее исчезло, внезапно растворилось, а водоворот желания затягивал все глубже и глубже. Осталась лишь жадная потребность в освобождении от капкана страсти, которое только он мог ей дать — сейчас, немедленно!

Пальцы Ив хватали воздух, стискивали его плечи, из горла вырывались тихие жалобные звуки, и наконец огненная плазма, пульсирующая в теле, собралась в самом центре лона, и мир задрожал, переливаясь яркими всполохами. Ив заметалась в пароксизме безумного восторга, почти теряя сознание, прежде чем медленно выплыть из темного бездонного омута на поверхность. Она не знала и не заботилась о том, что происходило с Брентом. В этот миг Ив испытывала неописуемый покой, бесконечное умиротворение, словно жестокий огонь только что пережитого взрыва страсти опалил и очистил душу и тело.

Оба молчали, да и что они могли сказать друг другу? Случившееся каким-то непонятным образом скрепило безмолвный договор, и Ив чувствовала, что безраздельно связана с Брентом. Попала в плен, захвачена, похищена… и все же больше не боится.

Брент немного отодвинулся, но их ноги по-прежнему оставались сплетенными, а его теплое дыхание согревало ей висок. Он будто не хотел расставаться. Но тут Брент привстал и откатился на край кровати. Робкая, смутная надежда мгновенно растаяла. Неужели он всегда станет отдаляться после их близости? И что, если со временем это начнет ее задевать?

Глава 29

Должно быть, Ив все-таки заснула, потому что когда она открыла глаза, за стеклянной стеной горела россыпь огней, тянувшихся до самого залива. Первые несколько секунд она не могла понять, где находится, но тут события этого безумного дня разом нахлынули на нее вместе с музыкой Моцарта, негромко звучавшей в темноте.

Ив, охнув, подскочила и села в кровати. Сколько прошло времени? Неизвестно. Она была совсем одна в комнате, слабо освещенной догоравшим в камине пламенем. Ощущение нереальности происходящего, которое она так старалась побороть, вспыхнуло с новой силой, а душу объяла паника. Ив разрывалась между желанием спрыгнуть с постели и бежать куда глаза глядят и почти детской потребностью закрыться с головой одеялом и снова заснуть.