Харви повернулся к служанке:

— Принеси чай и тосты для мисс Девины, Молли… и апельсиновый мармелад. — Он смотрел прямо в глаза Девины, когда непринужденно добавил: — Апельсиновый мармелад — одно из любимых лакомств мисс Девины.

Ошибся ли он, или действительно взгляд Девины, на мгновение смягчился? Уверенный в том, что ошибся, Харви решил пойти по другому пути.

— Сожалею, но мне придется, оставить тебя одну сегодня, Девина. К несчастью, это последнее ограбление вызвало осложнения, которыми я должен заняться лично.

— Последнее ограбление?

Проклиная себя за свой язык, Харви покачал головой:

— Мне бы не хотелось обсуждать это с тобой, Девина. Думаю, было бы лучше, если бы ты начала знакомиться с общественной жизнью в Тумбстоне. Так ты быстрее привыкнешь.

— Отец, я не согласна. — Сначала на прекрасном лице дочери промелькнула тень недовольства, а потом оно и вовсе нахмурилось. — Поскольку я лично присутствовала при этом ограблении, думаю, было бы разумно сообщить мне о том, что конкретно происходит в Тумбстоне.

Харви тоже нахмурился.

— Ты «лично присутствовала при этом ограблении» только из-за своего непослушания, Девина. Если бы ты не изменила план поездки, подготовленный мною, тебе не пришлось бы ехать в дилижансе, доставлявшем деньги. Я заявляю, что больше непослушания не допущу.

Внезапно осознав, что ситуация стремительно перерастает в еще одну открытую стычку, Харви рассмеялся.

— Что касается того, чтобы я объяснил тебе происходящее в Тумбстоне… Ты, конечно, наслышана о репутации города. Ведь суть твоих возражений против приезда сюда как раз и заключалась в том, что ты не хочешь жить «в обстановке беззакония, существующей на юго-западных рубежах».

Девина еще больше нахмурилась, и у Харви появилось сильное подозрение, что ему не удастся уклониться от ответа на ее вопрос.

— Отец, не поверю, что ты отправил меня в школу и дал образование, не учитывая при этом, что я научусь мыслить самостоятельно. Ты. прекрасно понимаешь, что я имею в виду, и я была бы признательна тебе за откровенный ответ. Мне бы очень не хотелось получать информацию из вторых рук.

Харви глубоко вздохнул и погладил тонкие серебристые усы. Он не привык, чтобы каждое его слово оспаривалось, но Девина сейчас была права — она хотела знать.

— Итак, Девина, суть в том, что кто-то вредит «Тилл — Дейл энтерпрайзиз». За последние три месяца шесть раз похищались предназначенные для шахт деньги.

— А почему ты думаешь, что это не простое совпадение? Разве ограбления на дороге не обычное дело в здешних краях?

— Сначала и я так думал, но, в то время как более крупные суммы, предназначенные другим компаниям, доходили благополучно, деньги «Тилл — Дейл» не достигали места назначения.

Девина задумалась.

— Возможно, кто-то внутри твоей компании.

— Сомневаюсь в этом.

— А нет ли кого-нибудь, кто был бы недоволен компанией «Тилл — Дейл»? Кто-нибудь… Усмехнувшись, Харви прервал Девину:

— Девина, если говорить по правде и если бы я захотел всех перечислить, то список моих врагов был бы длиннее моей руки. — Заметив неодобрительное выражение лица Девины, он добавил уже более серьезно: — Ты, разумеется, понимаешь, что я не мог бы достичь такого высокого положения в деловом мире без того, что бы целый ряд людей не утверждал, что часть моего богатства принадлежит им.

Девина молча обдумывала это заявление. Потом, когда внезапная мысль осенила ее, она покачала головой:

— Не знаю, почему я не вспомнила этого раньше. Вор, человек, захвативший меня, называл охранника по имени. Я точно помню! Он сказал: «Нет, не стоит, Джон Генри!»

Харви не мог сдержать смеха:

— Дорогая, боюсь, что на всей этой территории найдется очень мало таких, кто не знал бы Джона Генри Томаса. Однако мы с Джорджем докопаемся до сути. — Он замолчал, дождался, когда неприветливая служанка, поставив на стол чай и тосты для Девины, двинулась назад к кухне, и продолжил: — А ты, между прочим, найдешь много развлечений в Тумбстоне, Девина. У нас тут очень живое общество. Например, клуб Терпсихоры или шекспировский кружок. Здесь более культурное общество, нежели ты предполагала.

Девина молчала. Она крошила тост, и Харви почувствовал растущее чувство бессилия. Он вспомнил, насколько трудно порой бывало ему с дочерью.

Вдруг Девина произнесла:

— Я хотела бы поближе познакомиться с городом. Пойду пройдусь.

Харви испытал такое облегчение от перемены настроения дочери, что смысл ее слов не сразу дошел до него.

— Нет, боюсь, что об этом сейчас не может быть и речи, Девина.

— Не может быть и речи? — Лицо ее тут же утратило выражение покорности.

— Я предпочел бы, чтобы ты подождала, пока я найму тебе служанку для сопровождения.

— Для сопровождения?! Папа, я же не ребенок. Я вполне способна ходить одна.

— Нет, Девина, это исключено. — У Харви начало истощаться терпение. Он бессознательно распрямил плечи, отчего его дочь раздраженно сморщила небольшой носик. Он помолчал, затем с неким подобием улыбки продолжил: — В конце концов, Тумбстон отличается от тех городов, где ты бывала, дорогая. Ты такая красавица, и я не хотел бы, чтобы ты попала в ситуацию…

— Папа, повторяю: я не ребенок. — Понимая, что остатки самообладания покидают его, Харви встал и очень сдержанно сказал:

— Ты не выйдешь из этого дома, пока я не найду тебе компаньонку. Я позабочусь об этом сегодня утром по пути в контору. — Желая подсластить пилюлю, Харви добавил: — А ты тем временем сможешь помочь мне в одном небольшом деле. Для этого дома я заказал массу замечательных вещиц, поскольку считаю, что мой дом должен соответствовать моему положению в Тумбстоне. Но, по правде говоря, у меня было очень мало времени расставить все эти вещи. Я был бы тебе признателен, если бы ты занялась этим. Я собираюсь сделать дом открытым для моих друзей, как только все будет готово, но мне постоянно не хватает времени. Может быть, теперь, когда ты здесь, Девина, я смогу навести в своей жизни некое подобие порядка. Я был бы очень благодарен тебе за помощь, дорогая.

Девина кивнула. Беззвучно и напряженно выдохнув, Харви отошел от стола. Он улыбнулся:

— Ты сможешь осмотреть город завтра, моя милая. Даю тебе слово. До встречи…

Харви направился к двери и закрыл ее за собой с чувством облегчения. У него было ощущение, что теперь, когда дочь рядом с ним, жизнь не будет скучной, что бы ни ожидало его в будущем.

Оставшись одна, Девина неосознанно расправила плечи и опустила одну руку на колени. Правильная осанка и подобающие манеры поведения за столом — за этим очень строго следили в школе: «Мисс Дейл, за столом не сутулятся… Мисс Дейл, нужно поднимать ко рту вилку, а не наклоняться над едой…»

Девина вновь посмотрела на стол, и взгляд упал на хрустальную вазочку на безупречно белой скатерти. Апельсиновый мармелад. Апельсиновый мармелад и желтые шторы. Девина помнила очаровательную улыбку отца, в равной мере отражавшую и искренность и заботу. О да, отец был мастером преодолевать сопротивление женщин. У него была долгая практика. Его прошлое давало достаточно доказательств этой способности.

Неожиданно Девина вновь почувствовала раздражение. Значит, ей нужна провожатая, когда она будет ходить по улицам Тумбстона. Смешно!

Но темные глаза вдруг появились перед ее мысленным взором, и она вздрогнула. На этот раз глаза были насмешливыми, и Девина ощутила, как вспыхнули ее щеки. Нет, она не допустит, чтобы насмешливые глаза или ее недовольство поведением отца вынудили ее поступить неразумно. Отец явно невысоко ценил ее ум и способности, а в темных глазах — Девина глубоко вздохнула — вообще не было никакого уважения к ней. Она докажет, что оба эти человека не правы.

Она покажет свою зрелость, подождав один день, как просил ее отец, прежде чем начнет знакомиться с Тумбстоном. Сегодня она осмотрит дом. Ей предстояло много дел. Просьба отца помочь в благоустройстве дома вызвала у нее интерес. Но если он до вечера не найдет ей компаньонку, завтра она отправится в город одна. Она обычно поступала так, как ей вздумается.

Приняв решение, Девина отмахнулась от преследовавшего ее взгляда темных глаз и взяла нож. С серьезным выражением, свидетельствовавшим о решимости, она потянулась к хрустальной вазочке и густо намазала тост апельсиновым мармеладом.

Харви Дейл потрогал высокий, жесткий воротничок рубашки. Быстрым движением он проверил, как сидит галстук, и поправил модный котелок. Человек его положения — равноправный партнер в «Тилл — Дейл энтерпрайзиз», одной из крупнейших добывающих компаний в этой части страны, человек влиятельный, президент престижного клуба в Тумбстоне — должен выглядеть безупречно. Но, по правде говоря, даже если бы он был обычным клерком или кассиром в банке, он все равно бы выглядел безупречно. Харви любил себя. Он был тщеславным.

Давным-давно признавшись себе в этом грехе, Харви присовокупил его без особых рассуждений или переживаний к другим многочисленным и признанным изъянам своего характера. Но ведь мужчина не может не быть самодовольным, зная, что красив? Он был милым ребенком, симпатичным подростком и прекрасно знал, что стал потрясающе красивым мужчиной. Он далеко продвинулся благодаря приятной наружности и использовал ее в своих интересах сполна.

Харви чрезвычайно гордился тем, что его тело по-прежнему было подтянутым, без жировых складок и дряблых мускулов, свойственных среднему возрасту. Он также прекрасно знал, что его густая серебристая шевелюра и прекрасно-ухоженные усы так же нравятся женщинам, как и в годы его молодости, когда он был белокурым. Сначала он с недовольством рассматривал морщинки, появившиеся на безупречном лице, но позднее обнаружил, что многих женщин привлекают именно зрелые мужчины. От сознания этого его самовлюбленность стала непомерной.

Что касается бизнеса, то внешность, несомненно, способствовала тому, чтобы его считали одним из самых влиятельных людей в этой части страны. Он вжился в эту роль, умело играл ее и полностью соответствовал впечатлению, которое производил. Он был красив, богат, хорошо известен в финансовых кругах, где слыл проницательным и почти неуязвимым. Он давным-давно решил, что сделает все необходимое для сохранения своего положения и увеличения богатства.