И тут, осознав направление своих мыслей, Девина поразилась. Она хотела всего этого от человека, который угрожал ее жизни, который похитил ее и стремился уничтожить ее отца, а может, и ее саму.

Она совершенно запуталась!

Росс продолжал пристально смотреть на нее, и Девина попыталась отвести взгляд, но тут же почувствовала, как его рука обхватила ее подбородок и повернула лицо, заставив ее посмотреть ему в глаза.

— Что случилось, Девина?

Его загоревшие на солнце щеки были гладкими, чисто выбритыми. Он явно ходил к пруду, пока она спала; он был чистый и от него пахло свежестью, несмотря на то что он только что напряженно работал. И внезапно она со всей остротой ощутила свое растрепанное состояние. Ей было жарко, волосы спутались, кожа была влажной и липкой от пота. Она чувствовала себя слабой, неухоженной, больной, растерянной и несчастной. Глаза наполнились слезами, и она закрыла их, снова пытаясь избежать пытливого взгляда Росса.

Его глубокий голос, еще более встревоженный, прозвучал совсем рядом.

— Девина, тебе больно?

Она покачала головой. Да что же это с ней?

— Девина! — Тревожные нотки в голосе Росса наконец заставили ее поднять голову. Сильно нахмурившись, он всматривался в ее лицо. — Если тебе хуже…

— Нет, мне не хуже… Мне просто завидно.

— Завидно?

— Да. Ты такой чистый и свежий, а мне жарко, я вся потная. Уставшая.

— Ну это легко исправить, — сказал Росс. Он взял ведро и вышел во двор. Мучаясь от стыда, Девина снова отвернулась к стене. Она вдруг поняла, что не гневом и угрозами Росс добился ее кротости, а нежностью и заботой.

Услышав шаги, Девина повернулась как раз в тот момент, когда Росс вошел и поставил на стол ведро с водой.

— Ты сможешь сама вымыться, Девина? — Девина с некоторым раздражением ответила:

— Конечно, я могу сама вымыться. — Росс покачал головой:

— Ну не знаю…

— Я вполне способна позаботиться о себе, если мне будет позволено уединиться.

Девина устала от перемен своего настроения. Но как только Росс встал и сдержанно кивнул, она поняла, что слишком поздно сожалеть.

— Разумеется, мисс Дейл. Можете уединяться, сколько вам будет угодно.

Росс вышел из хижины, и Девина тут же начала упрекать себя. Теперь она все окончательно испортила, это уж точно. Росс снова рассердился, а ей не хотелось, чтобы он сердился на нее. Неужели она никогда не научится владеть собой?

Девина откинула одеяло и заставила себя сесть. Она не решалась посмотреть на свою распухшую и посиневшую лодыжку. С трудом ей удалось опустить ноги на пол. Было больно. Она твердила себе, что теперь уже сидит, а дальше будет легче. Она опустила руку в ведро с прохладной водой. Чтобы снова почувствовать себя хорошо, ей нужно искупаться, и она сумеет это сделать.

Но мыло и мочалка лежали слишком далеко от нее. Если бы она смогла встать на минутку и придвинуть стол поближе… Ее ноги дрожали, дрожь передалась всему телу.

Девина заставила себя встать. Она стояла! Ухватившись за край стола, она попыталась подтащить его поближе к кровати. Тяжелый стол не поддался, и Девина почувствовала, как горячие слезы подступают к глазам. Он сделал это специально! Он поставил стол так далеко, чтобы доказать ей, что сама она не справится. Его доброта, его нежность — все это было для того, чтобы покорить ее. И ему это почти удалось! Но она покажет ему, что он никогда не сможет одержать над ней верх!

Глубоко вздохнув, Девина потянула стол изо всех сил. Жуткая боль пронзила ногу. Девина ухватилась за край стола, потому что все вдруг поплыло у нее перед глазами. Она вскрикнула, теряя сознание.


Росс был сердит. Он остановился недалеко от хижины, взволнованно провел рукой по волосам. Черт, что это он?

Утром он решил, что не позволит Девине сердить себя. Ему уже почти удалось добиться ее доверия. Она постепенно привыкала к нему, он читал это по ее глазам. Ему только нужно было еще немного времени.

А потом они вдруг снова поссорились. Это он виноват. Она больна. А он поставил ее в неловкое положение, вынудил отказаться от его помощи.

Росс резко повернулся и направился к хижине. Девина слишком слаба, чтобы позаботиться о себе, как бы упрямо она ни настаивала на своем. Он вернется и поможет ей. Она нуждается в нем, в его помощи.

Росс был уже рядом с дверью, когда услышал какой-то шум и крик Девины. Ворвавшись в хижину, он подхватил хрупкое тело Девины и крепко прижал к себе. Она была такой бледной! Ему страшно не хотелось отпускать Девину, но он положил ее на постель. Повернувшись, он вытащил мочалку из ведра, отжал ее и осторожно, нежно провел ею по лбу и бледным щекам Девины, проклиная себя за то, что снова заставил ее страдать. Ее ошеломленные глаза встретились с его глазами, и Росс тяжело вздохнул при виде ее растерянности. Она попыталась заговорить.

— Нет, Девина. Ничего не говори. Мы оба были не правы. Ты слишком слаба и сама не справишься. Ты просто лежи спокойно и отдыхай.

Не обращая внимания на ее протесты, Росс, намылив мочалку, легко провел ею по лицу Девины. Она закрыла глаза, и он нежно протер ее лоб и щеки. Его взгляд скользнул к жилке, бившейся на шее Девины, и он увидел, как ее пульс участился, а потом густые ресницы задрожали и стали приподниматься.

Росс заколебался, потом все же стал расстегивать пуговицы на ее рубашке. Глаза Девины расширились, а ее дрожащие руки коснулись его рук, но он решительно покачал головой:

— Нет, не надо, Девина.

Росс приподнял Девину и осторожно снял рубашку. Шепотом он успокаивал ее.

Он провел намыленной мочалкой по ее шее, покатым плечам, изящным, тонким рукам. Сердце его едва не выскочило из груди, когда он мягкими, нежными движениями вымыл сначала одну грудь, потом другую.

Его грудь вздымалась, когда он приподнял Девину и протер мочалкой ее спину. Девина уже больше не сопротивлялась. Она вздохнула и, прижавшись к нему, прошептала:

— Росс…

Через мгновение его рот прижался к ее рту. Он с жадностью стал целовать ее, обхватив рукой ее голову. Другая рука заскользила по ее обнаженной спине.

Росс оторвался от ее губ и стал покрывать легкими поцелуями трепетавшие веки, пульсировавшую на виске жилку, прекрасный лоб. Опьяненный ее ароматом, он коснулся языком изящной раковины маленького уха. С его дрожащих губ слетали тихие, нежные слова.

Вдруг Росс почувствовал, что Девина дрожит. Ее рука, лежавшая на его плече, упала, и Росс взглянул ей в лицо. Она была слишком бледна. Глаза ее были закрыты, а дыхание было неровным. Чувство вины захлестнуло Росса, и мягко, очень осторожно он опустил Девину на постель, склонившись над ней и шепча у ее губ:

— Девина, дорогая, с тобой все хорошо? Нежность поднялась волной в его душе. Он коснулся ладонью ее щеки, лаская бархатистую кожу. Девина, повернув голову, прижалась губами к его ладони.

Росс снова притянул Девину к себе. Ее возбужденные соски дразняще ткнулись в его грудь. Он прошептал у самого ее уха:

— Девина, дорогая… Я хочу любить тебя. Я хочу, чтобы ты стала моей, Девина.

Девина попыталась что-то сказать, но не смогла произнести ни звука. Росс уже почти утратил над собой контроль, и его вновь охватила дрожь.

Девина судорожно сглотнула и на мгновение закрыла глаза. Ее губы вновь задрожали. Росс крепко прижал ее к себе, передавая ей свою силу и свою слабость. Их тела слились воедино, сердца бешено бились в унисон, и Росс снова и снова целовал ее; он уже весь полыхал, и в то же время одна мысль неотступно тревожила его. Она больна, слаба…

Отодвинувшись, Росс прижался губами к виску Девины, пытаясь совладать с поглотившей его бурей чувств. Он погладил ее светлые волосы, любуясь их ослепительным сиянием.

— Девина, тебе придется приказать мне остановиться. Потому что сам я не смогу.

Росс медленно отодвинулся. Он подавляет ее, не давая возможности заговорить, даже ее и она и хочет, чтобы он отпустил ее. Он отодвинулся еще дальше и отвернулся, чтобы не потерять остатки самообладания.

Девина молчала. Сердце Росса бешено колотилось. В какой-то момент он почувствовал, как пальцы Девины чувственно перебирают его волосы, как притягивают его к своей груди. Ликование охватило его, и он задрожал от радостного осознания того, что она согласна. Но он уже не мог довольствоваться одними поцелуями. Его жадные горячие губы метались по восхитительному телу Девины, а руки ласкали упругий холмик и бедра.

Росс бросил короткий взгляд на лицо Девины и увидел, что желание горело в ее глазах.

Девина страстно прошептала:

— Росс…

Росс замер. Она назвала его имя!

— Скажи еще раз, Девина.

— Росс, ты такой…

Он не дал ей договорить, жадно прильнув губами к ее губам. Он чувствовал, что больше не может сдерживать себя. Пламя страсти сжигало его.

Тихий вскрик Девины эхом отозвался в его мозгу, когда ее тело выгнулось под ним, но он крепко держал ее. Он целовал ее, шепча нежные слова.

Ее изящное тело стало горячим, он ощущал чудесную теплоту ее лона. И внутри его самого разгорелся пожар любви.

Джейк небрежно привалился к витрине плотницкой мастерской. Он сдвинул шляпу на затылок и подставил лицо солнечным лучам. Ему понадобилось немало времени, чтобы добраться до этого места на Фримон-стрит.

Джейк предпринял столько мер предосторожности, что даже устал. Примерно два часа назад он покинул салун «Хрустальный дворец», позаботившись, чтобы достаточно много посетителей услышали его слова о том, что он собирается проведать своего коня. Повернув на Пятую улицу, он не торопясь направился в сторону Фримон-стрит. Оттуда, так же неторопливо, он направился к Четвертой улице, останавливаясь, чтобы поболтать со знакомыми. И при каждой возможности он объяснял, зачем идет к конюшням Баллока и Крабтри.

Добравшись до конюшен, он провел там определенное время, терзая Джека Баллока вопросами о состоянии своего коня, хотя прекрасно знал, что с животным все в порядке. Убедившись, что достаточно продемонстрировал причину своего появления на Фримон-стрит, он прошел дальше и прислонился к витрине плотницкой мастерской, где сейчас и стоял.