Гревилл смотрел ей вслед до тех пор, пока она не вошла в дом. Она имела право рассердиться, несколько уныло думал он. Он, безусловно, играл нечестно. Но зато узнал кое-что очень полезное. Аурелия обладает всеми необходимыми инстинктами — и их можно отточить. Но есть ли у нее нужная склонность? Или хотя бы желание подумать о будущей награде, которое сможет перевесить нехватку склонности?

Следующие два часа Аурелия боролась со своим гневом, причем злилась она не, только на Фолконера, но и на Фредерика. Какое он имел право рассказывать про такие интимные вещи, как их детские игры? Чтобы Фалконер устроил дурацкую игру в кошки-мышки! Это казалось абсурдом — ну, или полковник окончательно сошел с ума, в чем Аурелия очень сомневалась.

Она заставила себя вернуться назад, к разговору за столом:

— Сесилия, сколько, вы сказали, будет кроватей в здании лазарета?

— Сэр Джон Соун говорит — восемьдесят, — ответила Сесилия. — Конечно, это мало, буквально капля в море в эти-то дни, когда с войны возвращается столько раненых.

— О, они все болтаются по улицам, — заявила Петиция, пренебрежительно пожав плечами. — Попрошайничают, то им пенни подай, то корку хлеба. По Пиккадилли буквально невозможно пройти, чтобы к тебе не пристали. Это позор! Они выглядят так отвратительно — без рук, без ног, в грязных бинтах… Их нужно убрать куда-нибудь с глаз долой! Зачем то и дело напоминать об этих ужасах?

— В таком случае я уверена, что вы, Летиция, внесете очень щедрое пожертвование на лазарет, — произнесла Корнелия, вкрадчиво улыбнувшись. — Если вам повезет, то эта сумма поможет очистить одну сторону Пиккадилли от зрелища, оскорбляющего ваш взор.

Летиция глотнула вина и поморгала. Иногда ей казалось, что ее не посвящают в шутки, понятные всем остальным.

— Мне придется обратиться к Оглторпу, — жалобно сказала она. — Такая сумма лишит меня чуть не всего квартального содержания!

— Я уверена, вы придумаете, как убедить лорда Оглторпа поддержать такое благое дело, — улыбнулась Аурелия. — Всем известно, что вы запросто можете обвести его вокруг пальца, Летиция.

Летиция приосанилась, приняла самодовольный вид и пробормотала:

— Ну, в общем-то, у меня есть в запасе пара уловок, когда дело доходит до уговоров.

— Боюсь, я могу выделить, соврем немного, — с извиняющейся улыбкой произнесла Графиня Лессингем. — Простите меня, леди, но большая часть моих денег уходит на поддержку моих соотечественников. Но, вероятно, двадцать гиней на лазарет я все, же дать сумею.

— Это очень щедро, графиня, — отозвалась Сесилия. — Мы все знаем, как вы стараетесь облегчить судьбу своих соотечественников в изгнании.

— Я сделаю все, что в моих силах, для любого, кто пострадал от тирании Наполеона! — волнуясь, воскликнула та, и ее испанский акцент стал гораздо заметнее. — Несчастный король Карлос и его семья вынуждены отправиться в изгнание! Такое ужасное время… — Ее голос задрожал, и она промокнула глаза изящным кружевным платочком.

Вскоре ленч завершился.

— Ты зайдешь со мной на Маунт-стрит, Элли? — спросила Корнелия, когда они надевали накидки и перчатки. — Сможешь сама забрать Фрэнни?

— Да-да, конечно, — несколько рассеянно ответила Аурелия. — Это очень кстати. У тебя экипаж?

— М-м-м. Ландо. Разумеется, если у тебя есть какие-то дела дома, я просто отвезу тебя на Кавендиш-сквер, а Дейзи придет и заберет Фрэнни позже.

— Нет, сегодня днем у меня никаких особых дел, — абсолютно правдиво ответила Аурелия.

Они попрощались с хозяйкой и спустились вниз по ступенькам к ожидавшему их ландо.

— У Сесилии определенно есть организаторский талант, — заметила Корнелия, кивнув кучеру, открывшему дверцу, и забираясь в экипаж.

— Она одна из тех немногих известных мне женщин, кто умеет ввести беседу в нужные ей рамки, — согласилась Аурелия, испытывая искреннюю благодарность к подруге за эту безобидную тему. — Даже Летиция не может сбить ее с толку, если Сесилия что-нибудь вобьет себе в голову.

Корнелия рассмеялась, расправляя на коленях у себя и у Элли меховую полость.

— Мне понравилась графиня Лессингем. А тебе?

— Во всяком случае, она искренне привязана к своим соотечественникам-эмигрантам, — отозвалась Аурелия, пряча под мех руки. — Ее можно уважать заодно это. Эта проклятая война несет столько страданий по всему континенту! Столько людей погибло, столько раненых… столько семей лишились всего, в том числе крова. — Она беспомощно посмотрела на подругу. — Иногда я просто не знаю, достаточно ли того, что мы делаем, Нелл.

— Мы отдали войне своих мужей, — негромко произнесла Корнелия. Аурелия что-то согласно пробормотала и потом надолго замолчала. Как бы там ни было, но Фредерик погиб, и погиб за свою страну.

— Тебя что-то тревожит, дорогая моя?

— Нет, с чего ты так решила? — ответила Аурелия со смешком, надеясь, что это прозвучало достаточно убедительно.

Корнелия пожала плечами.

— За ленчем ты показалась мне очень рассеянной, а сейчас и вовсе выглядишь так, словно вот-вот сорвешься.

— Я немного устала.

— А-а. — Корнелия кивнула. Ее это ничуть не убедило, но она не стала настаивать, видя, что подруга не хочет ничего говорить. Она просто сменила тему: — Я должна показать тебе цветовую гамму, которую продумала для бала.

— Ты говорила — черное и серебристое.

— Да, но еще с оттенками белого и алого. Будут цветы — лилии и лунник. Это серебристые. И еще… — Корнелия выжидательно посмотрела на подругу. — Догадайся.

Аурелия покачала головой, развеселившись, несмотря на свою озабоченность.

— Черные тюльпаны!

— Да где же?..

— Алекс! — воскликнула Корнелия. — На прошлой неделе я упомянула свою идею в письме к Лив, и Алекс сам предложил черные тюльпаны.

— Господи! — пробормотала Аурелия. — Неужели нет предела чудесам, которые может совершать князь Проков?

— Похоже, что нет. Он знаком с человеком в Амстердаме, который выращивает тюльпаны, и тот готов продать мне десять дюжин. Я знаю, что это не так уж и много, но только представь, какой будет эффект, Элли!

— О да, — выдохнула Аурелия. — А что там насчет алого?

— Опять тюльпаны. Они как раз будут в полном расцвете в мае. — Корнелия сияла от удовольствия. — Все будет просто идеально, а Лив твердо уверена, что к концу мая достаточно восстановит силы, чтобы приехать.

— Ты собираешься придерживаться цветовой гаммы и за обеденным столом? — Аурелию по-настоящему захватила эта интересная тема.

— Гарри считает, что черно-белая еда будет несколько обескураживать, — сказала Корнелия. — Он предложил белым цветом подать рубец и лук, красным — не прожаренный бифштекс, а черным — черный кровяной пудинг.

Аурелия расхохоталась.

Экипаж завернул на Маунт-стрит, и смех замер у нее на устах. В их сторону шел Гарри Бонем, а рядом с ним шагал Гревилл Фолконер.

Аурелии показалось, что она задыхается, попав в паутину, сплетенную этим человеком, что так бесцеремонно вторгся в ее жизнь, причем, похоже, с единственной целью — разрушить то равновесие, которого она сумела достичь.

Мужчины приблизились, и Гарри приветственно поднял руку.

— Добрый день, Аурелия… — Он подошел к ландо и положил руку на дверцу, устремив взгляд на жену. — Жена моя, — пробормотал он.

— Муж мой, — отозвалась она таким же низким негромким голосом и оперлась о его руку, чтобы выйти. Аурелия уже привыкла к чувственности, словно окутывавшей эту пару, но невольно обратила внимание на легкое удивление, промелькнувшее в прищуренных глазах полковника. С некоторым удовлетворением она подумала, что Гревилл должен испытывать замешательство — вероятно, в первый раз за все время их короткого знакомства.

Аурелия тоже вышла из экипажа, опираясь на другую руку Гарри.

— Прости за вторжение, — легким тоном произнесла она. — Я приехала только для того, чтобы забрать Фрэнни.

— Ты нам помешать не можешь, — ответил Гарри. Аурелия знала, что он говорит это не из вежливости. — Позволь представить тебе полковника, сэра Гревилла Фолконера. — И жестом показал на своего спутника. — Фолконер… леди Фарнем… и моя жена, виконтесса Бонем. Аурелия посмотрела в темно-серые глаза с хладнокровием, удивившим ее саму, и протянула руку:

— Рада познакомиться, полковник.

Он взял ее руку и изящным жестом поднес к губам.

— Леди Фарнем, это большая честь для меня. — И улыбнулся, задержав на ее лице взгляд несколько дольше, чем требовал этикет, а потом повернулся, чтобы поздороваться с Корнелией.

— Полковник, вы новичок в столице? — спросила Корнелия.

— Полковник Фолконер только что вернулся из Коруньи, — ответил Гарри. — Он не был в Англии уже несколько лет.

Корнелия мгновенно поняла, что полковник тоже каким-то образом связан с делом, которое так прочно удерживает ее мужа в темных коридорах военного министерства, — с делом, которым лучше не интересоваться слишком пристально. Она просто кивнула и произнесла:

— Полагаю, вы не откажетесь от чашки чаю, полковник. Вы надолго в Лондон?

— Надеюсь пробыть здесь несколько месяцев, мэм, — ответил он, поднимаясь вслед за ней к парадному входу. — Я ищу себе подходящее жилье.

— О, я уверена, что агент Гарри сможет вам в этом помочь, — сказала Корнелия. — Как ты думаешь, Гарри?

— Безусловно, — ответил ее муж, отходя в сторону, чтобы Аурелия могла войти в дом. — Я попрошу Лестера все устроить.

— Проходите в гостиную, сэр Гревилл. — Корнелия пошла впереди. — Будете пить чай или же предпочтете что-нибудь из погребов Гарри?

— Разумеется, последнее, — провозгласил Гарри. — Аурелия, бокал мадеры?

— Нет, спасибо, я выпью чаю, — сказала Аурелия. — Полковник Фолконер, и что привело вас в Лондон? Должно быть, после ужасов на поле боя он кажется вам очень скучным.