Он протянул руку, и она насторожилась, но он лишь вынул гребень из ее волос. Он отошел с гребнем в руке, и ее вуаль потянулась за ним, проскользнув между ее телом и простыней, на которой она лежала. Он положил гребень и вуаль рядом с кроватью.

— Здесь вам это не понадобится, — сказал он.

— Мне нужно это везде, — возразила она, пытаясь снова попробовать крепость уз, удерживающих ее руки, и притворяясь при этом, что она не двигается.

Он рассмеялся, и от этих грубых звуков по телу ее пробежал холодок.

— Мерри, я, право, верю, что вы меня боитесь.

— Вы малодушны в отличие от меня, — возразила она. — Чего мне бояться?

— Ну, тогда, наверное, не меня, — согласился он. — Наверное, того, что я могу заставить вас сделать.

Эм изогнула шею, а ноги ее инстинктивно подтянулись к животу.

— Вы уже сделали самое худшее. Если я заставила вас желать большего, возьмите это, возьмите все, что хотите. Но не притворяйтесь, что вы запугиваете меня этим, или что это подведет вас ближе к ответам на вопросы, которые вы продолжаете упрямо задавать мне.

Его улыбка была беспощадной.

— Вы так не думаете? — спросил он. — Как странно. Потому я что думаю. — Одним рывком он сорвал с себя пояс с кисточками, халат распахнулся, и оказалось, что под ним ничего нет. Он накинул пояс ей на шею, глядя ей в лицо.

Эм постаралась, чтобы ни один нерв не дрогнул на ее лице. «Не просчиталась ли я? — спросила часть ее рассудка. Была ли то фатальная игра? Но другая часть ее, темная, черная, сказала: — Если он затянет петлю, все кончится очень быстро».

Выжить. Она приняла это решение много месяцев назад, и теперь она не ступит на дорогу трусости. Она выживет — она должна выжить. И Эм поняла с внезапной ясностью, что именно пошло не так. Они подошли слишком близко друг к другу прошлой ночью — не только Варкур лишил ее самообладания и равнодушия, которые она пестовала в себе с такой любовью, но он и сам тоже позволил себе слишком большую близость, невыносимую близость. И если она не отступит на должное расстояние, он попытается сделать это, по-своему попытается спасти себя.

В общем, она решила действовать.

— Сделайте это. Вы же знаете, вам этого хочется. Вы же знаете, вас интересует, каково это — лишить кого-то жизни.

Выругавшись, Варкур потянул шнур прочь с такой быстротой, что от трения шею Эм словно обожгло. Замысел ее удался и доказал тем самым, что она поступила правильно. Не обращая внимания на жжение, она презрительно прищурила глаза.

— Трус, — сказала она, старательно и расчетливо поддразнивая его. — Я знаю, почему вы не убили вашего брата. Не потому, что вы этого не хотели, о нет, все знают, какие чувства вы испытывали к бедняжке Гарри, дурачку-наследнику. Просто потому, что вы не могли на это решиться.

Пощечина застала ее врасплох, мозг налился слепящей резкой болью, в голове зазвенело. Он почти не вложил силы в свой удар, но все равно она смаргивала слезы, навернувшиеся на глаза. Этот человек стоял над ней, все еще занеся руку, с глазами темными и бешеными от гнева и набирающей силу ненависти к самому себе.

— Мой брат не был дурачком.

Эм рассмеялась, постаравшись, чтобы ее смех прозвучал тихо и язвительно, хотя его слова и пронзили ее.

— Да, вы не могли убить вашего брата. Но вы можете ударить женщину, привязанную к кровати. Теперь ты чувствуешь себя мужчиной, малыш Томми? Гордишься собой? Вас будет охватывать ненависть ко мне каждый раз, когда вы увидите меня но теперь вы будете ненавидеть еще и себя самого.

— Вы хотели, чтобы я это сделал, — сдавленно проговорил он и опустил руку.

— Я разыгрывала вашу мать, обещая доставить ей сообщения от ее покойного сына Гарри, — сказала она, нарочно стараясь, чтобы ее слова прозвучали жестоко. Это было мучительно, но она все же сделала это. Она привыкла к боли. — Я разыгрывала вас словами, которые горели в вашем сердце. Да, лорд Варкур, я — обманщица. Единственные духи, которых я слышу, это демоны самих людей, их слова и поступки — вот тот шепот, который я слышу.

— Зачем? — спросил он, наклонился и оперся на кулаки по обеим сторонам ее головы, словно то был единственный способ, при помощи которого он мог удержаться и не ударить ее еще раз.

— Вы задаете мне этот вопрос в то время, как я привязана к вашей кровати узлами, которые вы завязали собственными руками? — Она помотала головой из стороны в сторону. — Что еще у меня остается, лорд Варкур?

— Ваш патрон, — сказал он.

— У меня его нет. — Ее улыбка стала еще более горькой. — Я не понимаю, почему вам так трудно поверить, что я одна на целом свете.

— Кто-то же дал вам это ожерелье, — настаивал он. — Кто-то же велел вам передать его моей матери. Это не просто полоска из драгоценных металлов. Лорд Олтуэйт узнал его — увидев его, он чуть с ума не сошел.

— Вот как? — События, происшедшие после обеда, стали на свое место — вот почему лорд Варкур пошел за ней следом, вот почему он так настаивал на том, чтобы узнать о происхождении ожерелья, вот почему его нельзя было отвлечь, когда он был в библиотеке. Ставки повысились — для всех. — Почему бы вам в таком случае не поинтересоваться у него, откуда взялось ожерелье? Я уверена, он с удовольствием выплачется на вашем крепком плече. Иначе вы доведете его до безумия. Во всяком случае, ничего страшного не случилось?

— Кажется, я прекрасно знаю, откуда оно взялось, — сказал Варкур. — Но я хочу услышать это от вас.

Эм посмотрела на него пристально и подарила ему правду, которой он не поверил:

— Поверьте мне, лорд Варкур, никто не вовлечен в это дело так, как лорд Олтуэйт. Есть кровь, вопиющая с земли о его вине, и это будет услышано, так или иначе.

— Черт бы вас побрал, женщина! — рявкнул он, отталкиваясь от нее. — У меня от вас заболели ладони.

— Каждый раз, когда вы наносите мне удар, вы отдаете мне маленький кусочек своей души, — холодно проговорила Эм. Она уже очень хорошо знала его, так хорошо, что это почти страшило ее. — Есть мужчины, которые бьют своих женщин в качестве вечерних упражнений, но вы к ним не принадлежите. Ваша ярость — это ваш демон, и он в моих руках. Но мне следует быть осторожной, потому что это опасный маленький зверь, и он убьет нас обоих, дай ему волю.

Он стиснул челюсти.

— Вы сумасшедшая.

— А вы тем не менее хотите меня, — бросила она в ответ. — Не вздумайте это отрицать — я чувствую ваше тело отсюда. Только если при вас нет вашего собственного чехла, вам придется изнасиловать меня, чтобы получить то, что вам нужно. Впрочем, я не очень-то верю, что вы хотите жить с теми последствиями, которые вы навлечете на себя, сделав это.

Он уставился на нее.

— У меня все есть.

— Значит, вы принесли его с собой потому, что заранее знали, что собираетесь сделать, не так ли? — сказала Эм, внутри у нее все задрожало от удовольствия.

Он со свистом выдохнул воздух.

— Так я и подумала. В библиотеке вы не пожелали подарить мне наслаждение, потому что выказали бы слабость, проявив отсутствие самообладания. В моей комнате вы не смогли отказаться, как я и думала. А здесь… ну что же, как только эта преграда была разрушена, вы уже не можете остановиться и не сделать это еще раз, да? Даже когда меня напоили и опоили, и тем более сейчас. Вы ведь такой джентльмен.

Он провел пальцами по волосам.

— Речь идет не о джентльменстве.

Она поторопилась. Они снова подошли друг к другу слишком близко. Ее слова хлестали его, но не могли отогнать, и здесь она была бессильна.

— Нет, речь идет о том, чтобы получить ответы. Как вы думаете, какие ответы спрятаны у меня между ногами? Никаких, если речь идет обо мне, лорд Варкур, честно вам скажу. Но вы можете узнать что-то о себе.

— Замолчите, — сказал он с трудом. — Замолчите же.

Эм улыбнулась, хотя ей было не до улыбок.

— Ну, давайте же. Я знаю, вы это сделаете.

И он сделал. Его губы впились в нее крепко, сокрушительно. Они двигались так настойчиво, его язык с силой протолкнулся между ними и уперся в ее зубы. Она раскрылась, впустив его. «Я могла бы откусить его», — подумала она, но знала, что ей не хочется этого. Часть ее — слишком большая часть — наслаждалась пылкими требованиями его рта, его сокрушительной силой, наслаждалась освобождением, наслаждалась самонаказанием болью…

Она попыталась вырваться из шелковых уз, удерживающих ее, но они только врезались в запястья. Варкур отодвинулся и посмотрел на нее, сузив глаза.

— Они не развяжутся, — хрипло сказал он. — Я не дам вам уйти. Мне нужны ответы.

— И вы будете держать меня здесь много дней, значит? Неделями? Мне больше нечего вам сказать.

— Пока что я буду держать вас здесь, — сказал он. Это выглядело бессмысленным заявлением, но Эм распознала в нем признание в проигрыше. Сейчас он будет держать ее привязанной, чтобы убедить себя в ее беспомощности. А потом отпустит. Сам факт, что ему требуется убедиться в этом, подтверждает ее влияние на него.

На сей раз она придержала язык.

Он вынул что-то из кармана, и при этом движении его халат распахнулся. Полуобнаженный, он казался еще более сильным. Он был высок, конечно, но еще и широк, его торс постепенно суживался к бедрам. Возбужденная плоть казалась непропорциональной даже на таком мощном теле, угрожающая и смешная в одно и то же время. Впрочем, сейчас Эм не видела в ней ничего смешного. Неужели она действительно надеется управлять силами, скрытыми в этом теле? Сердце у нее быстро забилось, уверенность начала таять. Как можно было думать, что он не одержит над ней верх?

Варкур раскрыл ладонь и выложил на нее светло-оранжевый скрученный предмет — резиновый чехольчик.

— Это сделано не из овечьего желудка, но, полагаю, послужит вашим целям ничуть не хуже, — сказал он. — Скажите, что вы говорите молодым людям, чтобы заставить их надеть это? Полагаю, вы не сообщаете им, что больны, и не высказываете подозрений, что больны они?