Теперь Кори протянула руку, чтобы коснуться его много раз сломанного носа.

– Мне бы не хотелось, чтобы мои сыновья испытывали боль.

Дэниел снова взял ее за руку.

– Я научу их защищать себя, не больше того.

– А что насчет наших дочерей? Они будут сжиматься от страха при виде тебя.

Дочери? Крошечные, хрупкие птенчики? Будут бояться его?

– Нет! Я не грубое животное. Я могу быть мягким.

Дэниел наклонился ближе и коснулся губами ее губ. Он намеревался показать ей, каким именно нежным он может быть, каким легким будет его прикосновение. Он не замышлял ничего, кроме быстрого соприкосновения губ, чтобы продемонстрировать, насколько он безвреден, что ничем не угрожает ей.

Он не мог ничего поделать с собой. Одно прикосновение – и он пропал. Кори была такой сладкой на вкус, ее губы были такими нежными, ее особенный запах окутывал его, словно бархатный туман, а звуки, которые она издавала, лишь ободряли его. Или это он сам замурлыкал?

Дэниел углубил поцелуй и коснулся ее губ языком. Кори отпрянула, словно в испуге. Дэниел положил руку ей на затылок, поглаживая ее шею, и коснулся губами ее век, щек, а затем вернулся к ее губам.

– Нечего бояться.

Тяжело дыша, тихонько вздыхая, она позволила своему языку встретиться с его языком. Кори расслабилась в его объятиях, ее руки поднялись вверх и ласкали его шею, стискивали его плечи, словно в противном случае она могла упасть со стула. Дэниел целовал ее шею, ушко, подбородок, мечтая начать с пальчиков на ее ногах и перецеловать каждый дюйм ее тела. Но он не мог это сделать здесь и сейчас. Он закончил поцелуй и встал, а затем помог ей подняться и улыбнулся, когда увидел, как у нее подогнулись колени.

– Видишь? Мы поладим друг с другом.

Кори ударила его, изо всех сил по лицу.

– Я не распутная женщина.

Дэниел потер щеку, которая снова стала красной.

– И ты обвиняешь меня в склонности к насилию.

Она начала плакать. Всхлипывая, девушка произнесла:

– Я не такая, как мой отец. Я не то, что он говорит обо мне. Ты не имеешь права обращаться со мной, как с проституткой.

– Черт побери, я обращаюсь с тобой как с желанной женщиной, и ничего больше. И я остановился, не так ли? Я знаю, что ты целомудренна и что ты останешься такой до того дня, когда мы поженимся. – Даже если это убьет его.

– Ты верил в то, что Снеллинг был моим любовником.

Он передал ей свой носовой платок.

– Я не знал.

Кори посмотрела на него полными слез глазами. От ее страданий сам Дэниел чуть не расплакался, а стыд и вина подступили к его сердцу.

– А почему ты веришь мне сейчас? – спросила она. – Неужели я так плохо целовалась?

– Ты целовалась достаточно хорошо, чтобы… – Он не стал упоминать о том, насколько хорошо. Все, что ей нужно было сделать – это бросить взгляд вниз. Он проклял дурацкие правила «Олмака», настаивавшие на бриджах до колен, а заодно и своего портного с Довилем – за то, что сделали их такими облегающими. Он с трудом дышал, его кожа покраснела и все, чего он хотел сейчас – это зубами сорвать с нее одежду. И она считает, что плохо целуется? – Я не стал бы волноваться, если бы вы со Снеллингом опередили свои брачные клятвы, потому что для меня это больше не имеет значение. Ты была молода; ты подвергалась опасности. Но я верю тебе, что ты не лишилась невинности, вопреки его попыткам, потому что ты так сказала, потому что ты – истинная леди.

– И ты доверяешь мне? О нет, ты доверяешь этим своим странным инстинктам.

– Какова бы ни была причина, я знаю, что ты не распутница.

Кори, задумавшись, уставилась на него.

– Тогда почему ты поцеловал меня подобным образом?

– Потому что я хотел этого, ей-богу. Потому что я хотел это сделать с тех пор, как ты вошла сюда. «Подобным образом»? Любимая, именно так и еще многими другими помимо этого. В самом деле, если бы ты знала, какими способами я хочу поцеловать тебя, то румянец никогда не сошел бы с твоего лица. А пока, это я буду ходить с постоянной… – Он не смог закончить и это предложение. – Теперь ты удовлетворена?

– Нет.

Черт, что ж, Дэниел тоже не был удовлетворен.

Глава 28

Кори склонилась к тому, чтобы принять временное предложение. Ей это не нравилось, но она приняла его – как и Дэниела – на некоторое время.

Ей казалось, что она – словно лань у реки, позади нее – волки, а впереди – вода, слишком широкая, чтобы перепрыгнуть, и слишком глубокая, чтобы перейти вброд. Ей просто придется довериться этому бушующему потоку, надеясь, что он отнесет ее в безопасное место.

Если Дэниел был этой рекой, то он придавал ей ощущение безопасности, но волны были печально известны своей ненадежностью. Если он был волком, то тогда Кори пребывала в безвыходном положении, потому что он был достаточно упрям, чтобы последовать за ней. Теперь, когда Дэниел чувствовал себя ответственным за нее, он не успокоится, пока она не будет пристроена – к своему удовлетворению, если не к ее собственному. Но самое опасное было то, что она считала его слишком привлекательным.

Его поцелуи доказали девушке, что она вовсе не бесстрастная женщина, страшащаяся прикосновения мужчины. В самом деле, ей очень понравились прикосновения Дэниела, и Кори хотелось больше: намного больше, чем было безопасно и мудро желать, и она хотела этого больше, чем чего-то другого во всем мире. Несомненно, она заплыла в опасные воды.

Его поцелуи и ласки, его привлекательное лицо и красивые голубые глаза были не единственными аспектами Дэниела Стамфилда, которыми Кори восхищалась. Она знала, что другие женщины замечают его силу и мужественные размеры, но только она видела его нежную сторону. Сначала он стоял рядом с ней во время всех поздравлений, выдерживая проницательные взгляды, которые хотели увидеть, на самом ли деле пара планирует пожениться. Он купил ей кольцо, в добавление к тому, которое передала его мать – то самое, которое Питер Стамфилд подарил леди Коре во время помолвки. Дэниел сказал что хочет, чтобы у Кори было все свое собственное, так что он выбрал «несравненный бриллиант для Несравненной», так было написано в его записке. Или Довиль написал это за него.

Он доставлял ей удовольствие тем, что предоставлял посещать обеды, балы и оперу, при этом не стараясь угодить никому, кроме себя, – и кроме него, хотя сам он всегда делал все зависящее от него, чтобы выглядеть веселым и довольным их помолвкой, несмотря на поддразнивание друзей-холостяков. Он все еще лишался дара речи, когда она спускалась по лестнице перед тем, как выехать в свет, так что Кори знала, что он восхищается ею.

И Дэниел все еще становился твердым, когда они целовались на ночь – в интересах его матери и прислуги, как она предположила, – так что она знала, что он желает ее. Кори тоже желала его, так что, возможно, в глубине души она была распутницей. Но, конечно же, она никогда не поддастся подобным низменным эмоциям – только не тогда, когда помолвка была фальшивой.

Кстати, о фальшивках. Дэниел возил ее в художественные галереи и магазины гравюр.

– Тебе и в самом деле не нужно делать все это для меня, знаешь ли. Я обожаю музеи, но мне точно так же нравятся и поездки в экипаже по сельской местности.

– Рад, что угодил тебе.

Кори поискала признаки, которые начала узнавать, и не увидела ничего, свидетельствующего о том, что он изображает веселье. Но в любом случае его интерес в произведениях искусства проявился вовсе не ради нее. Дэниел был счастлив, что она так много знает о художниках, но хотел только подержать картины или прикоснуться к ним, чтобы узнать, каковы они на ощупь.

– Ты не должен трогать картины, – прошептала девушка, когда владелец магазина повернулся к ним спиной.

Так что он подождал, когда и она повернется к нему спиной. Одна гравюра в рамке ощущалась неправильной. Итак, он может это делать!

– Вот эта, – проговорил он, улыбаясь и указывая на фальшивку. – Ты знаешь этого художника?

Кори не так хорошо разбиралась в современных художниках, как в мастерах прошлого, но она узнала имя на этой гравюре, изображавшей мать и дитя. Они только что видели подпись художника, Ноэля Эдена, в галерее, которую посетили до этого, на нескольких выполненных пером набросках лошадей, некоторые из которых выиграли скачки на прошлой неделе. Она запомнила их в частности потому, что Дэниел восхищался одним рисунком, на котором, по его мнению, могла быть изображена лошадь его кузена. Он хотел купить его и подарить своей крестнице, пока Кори не указала ему на то, что девочке, вероятно, больше понравится кукла. Кори подумала о том, как чудесно было бы позволить себе купить этот рисунок и подарить его Дэниелу в честь помолвки. Но у нее не было денег; и они не были помолвлены.

Эта гравюра Ноэля Эдена по стилю казалась похожей на рисунки лошадей, но была выполнена менее отчетливыми линиями, а тени на ней были менее заметны, но, должно быть, портрет был выполнен в помещении, на досуге, а не на треке.

– Сама тема рисунка может объяснять разницу в технике изображения. Я должна сравнить подписи.

– Нет, это подделка. Я уверен в этом.

Владелец галереи заторопился к ним, когда клерк услышал замечание Дэниела. Владелец был в ужасе от того, что одна из его работ – сомнительного происхождения.

– Но… но как вы могли узнать об этом?

– Эта леди не только красива, но она еще и разбирается в искусстве, – объяснил Дэниел. Он не мог сказать, что на ощупь гравюра была неправильной, точно так же, как и не мог заявить, что изумление владельца не вызвало у него сыпь.

Владелец галереи, мистер Финдли, объяснил, что его новый клиент принес эту вещь как раз сегодня утром, когда пришел приобрести предметы искусства для дома, который строит для себя. Так как этот клиент и его жена не были осчастливлены детьми, то рисунок матери и младенца расстраивал их. Финдли взял гравюру Эдена, потому что этот художник был сейчас так популярен, а заказ клиента был таким большим. Он с гордостью показал на один из углов в задней части галереи, где все картины и гравюры были помечены как проданные, и рабочий сколачивал ящики, чтобы перевозить их.