– Конечно, знает, – объяснила Лидия одному гостю, который пожаловался на то, что все внимание перешло к только что прибывшему Дэниелу. – Я сама учила его. Решила оказать услугу его кузену, моему другу Харри.

Лидия не знала, кто является нынешним покровителем Софи, или где она живет. Женщины подобные ей, самостоятельно ведущие свой бизнес, живут в роскоши, но только в течение короткого срока, если только им не выпадает особенная удача.

На то время, пока хозяйка отправилась спросить, не располагает ли кто-то из ее персонала лучшей информацией, она оставила Дэниела с двумя хорошенькими девушками, выпивкой и сандвичами. В кухне Лидии делали не те крохотные, лишенные корочки штучки, которые подавали к чаю его матери, а огромные ломти хлеба с сыром, ветчиной и говядиной между ними.

Лидия умела угодить мужчине, вот только не знала, где найти одного определенного типа. Когда она вернулась в парадную гостиную и отослала девушек развлекать других джентльменов, она проговорила:

– Не могу сказать, что мне бы понравилось, если бы он пришел сюда. В прошлый раз он пытался грубо обойтись с одной из девочек. Его брат был ничем не лучше.

Теперь у Дэниела была еще одна причина найти Снеллинга.

Он вытер подбородок и сказал:

– Пошли за мной, если он придет сюда, и не бери у него никаких бумажных денег, если он захочет заплатить до того, как поднимется наверх.

– Бумажные деньги? Фунтовые банкноты? Дэниел, мои девочки хороши, но они не настолько дорогие.

Он оставил настоящую банкноту, с тем, чтобы Лидия могла сравнивать любые другие, которые попадутся ей в руки; затем он поцеловал ей руку.

– Твои сандвичи и твоя улыбка стоят дороже золота.

Вот почему он был любимчиком и у хозяйки борделя тоже.


Дэниел был почти сыт для выпечки кухарки в клубе «Макканз», но все равно съел эти пирожки, чтобы не ранить ее чувства. Мисс Уайт, должно быть, почуяла на нем собачью шерсть, потому что держалась от него подальше. Дэниел пожал плечами.

– Типичная женщина.

Сидящий напротив него за кухонным столом Харрисон согласился послать людей, чтобы найти, где остановился Снеллинг, кто его друзья и каким банком он пользуется в Лондоне.

– Ты уверен, что это дело, которым должна заняться служба разведки?

– А кто еще? Этот человек – фальшивомонетчик. Я готов поставить на это деньги. Я уже так и сделал, раздал целое состояние в виде взяток. Попроси своих людей, чтобы они заодно узнали, какого рода инвестициями он занимается. Это может стать ключом, если он владеет частью акций газеты или книжного издательства, или художественной галереи – любого места, где можно получить доступ к печатному станку. О, и скажи им, чтобы они разыскали куртизанку по имени Софи или другую, с золотистыми волосами. Они могут знать, где его найти.

Харрисон уже слышал о непредвиденном осложнении в «Гранд-Отеле».

– Кажется, этот мерзавец сам собирается найти тебя.

– Тем лучше.

Харрисон забеспокоился о том, не следует ли ему послать телохранителя за Дэниелом, который слишком важен для страны, чтобы потерять его. Но если Дэниел узнает об этом, Харрисон сам может расстаться с жизнью. Он решился только на то, чтобы предупредить его и попросить проявлять бдительность.

– Ты представляешь собой слишком большую мишень.

– Я всегда проявляю бдительность.

– Нет, мой друг, ты всегда забываешь об этом. Ты просто ввязываешься прямо в ту драку, которую видишь. Или которую сам устраиваешь. Ты уверен, что в этом нет ничего личного?

– Национальная безопасность, – пробормотал Дэниел, набив рот пирожком с кремом. – Спроси у Троубриджа.

А Дэниел намеревался расспросить Снеллинга. Когда найдет его.


К тому времени, когда он добрался до дома, Дэниел пропах парфюмерией девочек у Лидии, сигарным дымом и вином в «Макканз» и сточной канавой на обратном пути. Он стал намного беднее после всех этих взяток и страдал от несварения. Это был отличный вечер, за исключением того, что у него мутило в животе, и имелись хорошие шансы на то, что сведения о местонахождении Снеллинга появятся к утру.

Кори наблюдала за тем, как он легким шагом вошел в гостиную, напевая какую-то трактирную песенку. Он налил себе бокал бренди, а затем рыгнул. Она осталась на месте, спрятавшись на оконном сиденье, где обдумывала свои варианты.

Дэниела Стамфилда среди них не было.

Глава 26

Вся королевская рать и все осведомители преступного мира не смогли найти Снеллинга. Еще бы. На этой неделе проводились скачки в Эпсоме и все джентльмены, не равнодушные к спорту, не равнодушные к пари, все, кто смог выпросить, занять или украсть деньги у своих жен – все они были там. Дэниелу тоже хотелось бы быть там, и не только ради возбуждения от скачек и триумфа чистопородных лошадей.

Какое место может быть лучше для распространения фальшивок, чем скачки? Огромные суммы ставились на кон и проигрывались за один забег, иногда через букмекера, а иногда – в частном пари между мужчинами, либо совершенными незнакомцами, встретившимися у ограждения, либо между закадычными приятелями. Дэниел полагал, что Снеллинг находится именно там и распространяет вокруг себя фальшивки как чуму.

Дэниел был уверен; Харрисон считал это вероятным; Троубридж полагал, что это возможно. Они послали людей в Эпсом, но ни у одного из них не было доказательства в том, что Снеллинг вовлечен в это дело, так что у них не было причины арестовать его, если бы эта приманка для виселицы и нашлась среди толпы на треке.

Из местечка рядом с Оксфордом пришло сообщение о том, что агенты Троубриджа нашли большое количество фальшивок в банке Чимкина, как раз там, где и сказал Дэниел. Сам Чимкин, владелец банка, клялся, что ничего не знает ни о том, как подделки попали в его учреждение, ни кто именно внес на счет подобные купюры, ни какой именно из его кассиров недостаточно внимательно проверял их и не обнаружил фальшивки. Он был готов показать свои приходные книги, но только после того, как ему предъявят ордер, приказывающий нарушить конфиденциальность его клиентов.

Чимкин был в такой ярости из-за того, что кто-то мог использовать его банк с целью отмывать преступные доходы, что собирался сам приехать в Лондон и поговорить с министром внутренних дел, министром финансов и самим премьер-министром – только чтобы доказать свою невиновность в нарушении закона. От этого зависела репутация его банка.

Они не знали о Снеллинге до того, как следователи покинули Лондон, так что никто не догадался спросить, не было ли у него счета в этом банке. Но Чимкин знает наверняка. А Дэниел узнает, будет ли банкир говорить правду. Самое раннее, на следующей неделе.

Дэниел ненавидел промедление, неизвестность, то, что другим людям позволено задавать чертовы вопросы. Он ненавидел то, что был единственным – во всяком случае, одним из немногих – кто мог отличить правдивые ответы ото лжи. Так почему же он не смог поехать? Почему он не смог быть тем, кто уладил бы это дело быстро, быстрее, чем это сделает любой клерк из министерства? Потому что, ради всего святого, ему пришлось снова отвезти леди в «Олмак».

Кори все еще была всеобщей любимицей, хотя у нее и было на несколько кавалеров меньше, чем тогда, когда они в прошлый раз появлялись на ассамблее на Кинг-стрит. Никто не мог сказать, было ли уменьшение числа поклонников связано со слухами или со скачками. Но у нее всегда было предостаточно партнеров для танцев, учитывая, что Троубридж, Хэйверсмит и сам Дэниел стояли поблизости, чтобы быть уверенными в этом. Дэниел также прочесывал клубы и контору Троубриджа в поисках подходящих кандидатов на руку Кори. До каких нелепых, не приличествующих мужчине, предательских для его пола глубин он опустился?

Его матушка бросала на него странные, обеспокоенные взгляды, но привечала всех, кого он приводил домой к обеду.

Кори пыталась. Она на самом деле это делала. Девушка хотела найти джентльмена, который ей понравится, которого она сможет полюбить, доверять ему, разделять его заботы. Сюзанна высмеивала любого холостяка, который так очевидно выставлял себя напоказ, но Кори пыталась найти хорошие качества в каждом из них.

Один из них обладал сильным подбородком и голубыми глазами. Но этот обычный голубой цвет тускнел в сравнении с темно-голубым, ярким, как небо, цветом глаз Дэниела с темным ободком вокруг радужки и длинными, темными ресницами.

Другой учтиво говорил, но его слова была слишком изысканными, слишком искусными. Должно быть, он использовал одни и те же фразы для каждой наследницы. Каким-то образом бессвязная речь Дэниела выглядела более привлекательной, потому что он не придумывал, что ему сказать.

Некоторые из джентльменов, которых он приводил домой, были хорошо сложены, но большинство – ниже Дэниела. Ей было не так комфортно танцевать с ними, даже если они и танцевали лучше него. Рядом с Дэниелом она ощущала себя грациозной и почти миниатюрной. Да и кто не испытывал бы такого ощущения рядом с таким огромным увальнем? А тех, кого по размерам можно было сопоставить с Дэниелом, он, вероятно, вытащил из боксерского клуба, последнего места, где она стала бы искать себе мужа.

Кори не стала бы смотреть и на тех, кто слишком часто бывал у портных. Некоторые из джентльменов, проживавших в Лондоне, выглядели чересчур щегольски, слишком беспокоились о своей одежде и прическе, чтобы хотя бы случайно привести их в беспорядок, или отправиться в путешествие без гардероба или слуг. Дэниел приводил одного или двух подобных денди для встречи с ней, вероятнее всего, потому, что он знал слишком мало таких людей – или слишком мало уважал их. Кори не нравилась сама идея того, что муж будет заботиться о своей внешности больше, чем о ней. Она влюбилась в свои новые наряды и ощущала себя принцессой в шелках и атласах, но ей бы и в голову не пришло отправиться в них копаться в саду или помогать в кладовой. Она считала, что небрежное отношение Дэниела к одежде намного более разумным подходом.