– Это как раз то, что нужно, матушка. Мы выдержим испытание, а Снеллингу придется вернуться в ту дыру, откуда он выполз.

– Оксфорд, – проговорила Кори, тронутая тем, как далеко были готовы зайти Стамфилды, чтобы защитить ее.

– Что? – Дэниел забыл, где находится, и закричал так громко, словно находился на поле битвы или посреди трактирной драки. – Что вы сказали?

– Я сказала «Оксфорд». На самом деле, небольшой город по соседству, но я никогда не знала его названия. Именно там находится фамильное поместье Снеллингов. Оно называется Силвервудс. Фрэнсис говорил, что его отец редко приезжает в Лондон, потому что у него слишком много интересов и инвестиций рядом с поместьем. И так как Годфри теперь унаследовал титул виконта, то он, должно быть, принял на себя ответственность за все это имущество.

– Оксфорд, – повторил Дэниел, в этот раз не так громко, задумавшись о подделках. – Кто бы мог поверить в то, что это совпадение?

– Много людей живет возле Оксфорда, дорогой, – проговорила его матушка, ее лицо было омрачено сомнениями.

– Да, но много ли из них будут таким же омерзительными, как Снеллинг и его брат? – Он поцеловал матушку в щеку. – Мне нужно кое-куда сходить.

– Сейчас, в это время ночи? Зачем?

– Мне, хм, нужно встретиться с человеком, по поводу, гм, печатного пресса. Да, именно так.

Матушка покачала головой и цокнула языком.

– А я-то думала, что ты бросил свою привычку злоупотреблять спиртными напитками.

– В этот раз я не собираюсь злоупотреблять, матушка. Не беспокойся. – Он еще раз поцеловал ее в щеку, расправляя свой шейный платок. Затем он поцеловал в щеку сестру, направился к двери, вернулся и поцеловал в щеку Кори. – Не сомневайтесь, все будет отлично. Вот увидите.

Дэниел посеял множество сомнений в душе Кори. Куда же он отправился, если не продолжать свои низкопробные развлечения? Печатный пресс? Господи Боже, да он с ума сошел! Как она может доверять свое спасение такому увальню, как Дэниел, чье место в Бедламе? Дэниел просто дурак. И почему он поцеловал ее на ночь?


Дэниел почти забыл, куда он идет, думая об этом поцелуе. Боже, ему так отчаянно хотелось поцеловать ее нежные розовые губы, что он сразил бы дракона – или Снеллинга – ради нее, только чтобы увидеть, не вознаградит ли она его улыбкой.

Глупость, глупость, глупость. Ей нужен надежный, серьезный муж. Кто-то вроде Троубриджа. Может быть, у него есть брат.

Дворецкий Троубриджа не был уверен, стоит ли беспокоить хозяина в такой поздний час. Кажется, больше всего этим визитом был обеспокоен сам дворецкий, торопливо поправлявший свой парик. Его сиятельство лег спать, заявил слуга, и может быть, уже даже заснул. Что бы ни хотел мистер Стамфилд, это может подождать до утра, когда цивилизованные люди занимаются делами. В конце концов, это ведь не военное министерство, Англия больше не ведет войну, а у должностных лиц в министерстве финансов не бывает полуночных чрезвычайных ситуаций.

Так что Дэниелу пришлось обойти брызжущего слюной дворецкого и закричать вверх по лестнице:

– Троубридж, у меня есть новости. Снеллинг приехал из Оксфорда.

Десять минут спустя они сидели в кабинете Троубриджа, виконт был одет в парчовый халат и тапочки, с взъерошенными ото сна волосами. Дворецкий принес эль и сыр, все, что он смог найти в опустевшей кладовой.

Троубридж не обрадовался тому, что его разбудили, а последняя теория Дэниела не произвела на него впечатления.

– Вы опять действуете сгоряча, Стамфилд. То, что человек оскорбил ваших леди, не делает его преступником. Я понимаю, что если вы бросите тень сомнения на его собственный характер, то люди менее охотно будут верить в его болтовню о мисс Эббот, но вы не можете повесить кого-то за распространение лживых и необоснованных слухов.

Предположим, слухи вовсе не были ни необоснованными, ни лживыми, но Троубриджу не нужно было знать об этом.

– Я подозреваю его не из-за грубости, а потому что злоба является обычной чертой характера у предателей, воров и шпионом. Поверьте, я встречался с достаточным числом подобных типов.

– Логика задом наперед, парень. Не все хамы – преступники, и не все преступники имеют дурные манеры. В самом деле, некоторые из членов парламента, с которыми я имею дело, сквернословят, как дьявол, но при этом – порядочные люди. А некоторые из самых обходительных, любезных джентльменов воткнут нож тебе в спину, не переставая улыбаться. Нет, ваша теория звучит неправдоподобно.

– Я все еще считаю, что она стоит того, чтобы провести расследование.

– Чем и занимаются мои люди в Оксфорде даже сейчас, когда мы разговариваем. Мы будем знать больше, когда они вернутся с отчетами, самое раннее – на следующей неделе.

Дэниел ходил по комнате, с кружкой эля в одной руке и куском сыра в виде клина – в другой. Он проклинал это промедление.

Троубридж изучал его поверх ободка собственной кружки.

– Конечно же, вы можете сами отправиться в Оксфорд. Вы можете задать нужные вопросы, изучить содержимое хранилища этого банка.

– Оставить позади себя этот абсурд? Я не могу бросить Кори… то есть, мою матушку и мисс Эббот, в такое время. Вы должны это понимать.

– Конечно. Им нужна ваша поддержка.

Этими словами было выражено негласное заверение в том, что Троубридж питает интерес к матери Дэниела.

– Отлично, но нашего сопровождения недостаточно. Я сам хочу задать Снеллингу несколько вопросов, а он сейчас здесь, в городе. Не думаю, что вы знаете, где он остановился в Лондоне?

– Я не слышал, чтобы у него был городской дом. Возможно, он снимает комнаты в «Гранд-Отеле» и именно поэтому обедал там. Но перед тем как вы помчитесь перебирать грязное белье, вспомните о том, что нам нужно доказательство, чтобы обвинить в чем-то пэра королевства, а не вашу… интуицию, назовем это так. То, что человек не говорит правду, не означает, что он признался. Здесь вам не армия.

Нет, в армии от того, сможет ли Дэниел отличить ложь от правды, зависели жизни. Французских шпионов расстреливали только на основании его слов и ничего больше, чтобы спасти английских солдат. Дэниел поклялся, что добудет Троубриджу доказательство, как только найдет Снеллинга.


Троубридж оказался прав: самый лучший шанс Дэниела на то, чтобы найти своего соперника, заключался в том, чтобы вернуться в «Гранд-Отель». Вначале он подкупил Мэттьюза, метрдотеля, чтобы получить столик во все еще переполненном ресторане, а затем заказал для себя три десерта и вручил Мэттьюзу еще одну золотую монету. За свою щедрость Дэниел получил лучшее из того, что мог предложить шеф-повар, и ответы на свои вопросы.

Нет, буйный джентльмен не живет с ним, так же, как и его потаскушки. «Гранд-Отель» не принимает таких непристойных и распущенных гостей. Нет, Мэттьюз не имел понятия, куда они направились после того, как ушли. Да, они заплатили бумажными купюрами, а не монетами. Нет, Дэниел не может заглянуть в ящик, где лежит выручка! Ни за какие деньги.

– Даже если у меня есть подозрения, что с вами рассчитались фальшивыми деньгами?

Святые небеса, администрация может вычесть деньги из жалованья самого Мэттьюза, если не предпочтет снять с него шкуру.

Дэниел вытащил две фальшивые фунтовые бумажки. Он не смог бы доказать, что они принадлежали Снеллингу и его друзьям, только не тогда, когда они смешались с выручкой за остальные дни недели. Но он просто знал, что это так.

Он показал Мэттьюзу, на что нужно обращать внимание на купюрах, предпочитая умолчать о том, что его пальцы работают как детекторы фальшивок. Затем Дэниел обменял несанкционированные бумажки на настоящие из своего собственного кармана. Он добавил еще один фунт для сохранения секретности.

– Королевское дело, знаете ли.

Метрдотель был переполнен благодарностью, восхищен тем, что смог помочь своей стране и вовсе не удивлен тем, что сумасшедший король выпускает фальшивые банкноты.

А Дэниел был рад тому, что сумел попробовать фирменные блюда шеф-повара.


После этого Дэниел зашел в «Кларедон», а затем – в «Палтни», два первоклассных отеля в Лондоне для богатых вельмож. Снеллинг не остановился ни в одном из них, но один из самых больших сплетников в Лондоне в одиночестве вкушал поздний ужин в «Кларедоне». Никто никогда не хотел обедать с разряженным болтуном, про которого говорили, что он продает свои сведения в скандальные газетенки. Лорд Герберт был именно тем, кто был нужен Дэниелу, так что он принял приглашение денди разделить с ним трапезу.

Дэниел ел и кормил Герберта историей о «Гранд-Отеле» и о том, как к ним приставал Снеллинг.

– Скорбь по отцу и брату свела этого человека с ума, – объяснял Дэниел. – Или пристрастила его к выпивке. Конечно же, его брата тоже нельзя было назвать джентльменом. Позор для армии и все такое. Тем не менее, у Снеллинга не было права клеветать на леди, припоминая старую историю, которой никто не поверил, особенно после того, как моя матушка рассказала правду. Я бы с удовольствием объяснил все это Снеллингу, когда он протрезвеет. Вы не знаете, где я могу его найти?

Герберт не знал. Но теперь он знал правильную версию истории, и понимал, что Дэниел Стамфилд и его кузены – не те люди, которых можно оскорбить безнаказанно, особенно если в результате наказания на чьем-то элегантно вышитом жилете может появиться кровь. Если бы племянник графа заявил, что элегантная мисс Корисанда Эббот стала монахиней, то Герберт согласился бы молиться вместе с ней.


После того, как он проверил еще несколько отелей, где останавливались джентльмены, Дэниел нанес визит в публичный дом Лидии Бертон. Девочки Лидии были птицами не такого высокого полета, как Софи и ее желтоволосая подружка, но они могли знать о них. Сообщество женщин легкого поведения представляло собой группу с тесными связями и даже высокооплачиваемые куртизанки могли оказаться в борделе, когда у них не было покровителя.

Его забросали многочисленными приветствиями и предложениями, когда он вошел в элегантно обставленный бордель. В заведении Лидии не было ни облезлых диванов, ни немытых тел. Девочки были здоровы, их хорошо кормили и с ними хорошо обращались – и хорошо защищали. В качестве защитника выступал Малыш Джордж, стоявший у двери, который размерами превосходил даже Дэниела. Сам Дэниел иногда занимал его место, когда Малыш Джордж был занят, чтобы защитить некоторых девушек или преподать урок о том, как следует вести себя с женщиной и не важно, каковы ее обстоятельства. Вот почему здесь, по крайней мере, он был любимчиком у леди. Он вел себя галантно и щедро, и знал, как угодить им.