Стася Андриевская - Порочная невинность

– Чего-о-о?

Мне вдруг стало страшно и в то же время – охренительно хорошо… И накрыло!

– Ну что, бить что ли будешь? Или, может, изнасилуешь? А мне похрен, понял? Делай, что хочешь и вали! Я всё равно не собираюсь бегать к тебе по свистку! И на цырлах перед тобой ходить – тоже! И шестёрок своих не присылай ко мне, и вообще… – растерялась, не понимая, что «вообще», швырнула ему в лицо джемпер. – Проваливай и…

Чуть было не швырнула следом и часы, но вовремя спохватилась, и так и застыла с отведённой назад рукой… «Что я делаю? Господи-и-и… что я, блин, делаю?!»…

Но всё-таки положила часы на раковину:

– Слушай, просто уйди, пожалуйста, и больше не появляйся, ладно? – и вышла из ванной.

Минут через пять он появился на пороге кухни. Кошан на моих руках забился в панике, я прижала его к груди, успокаивая, хотя и сама готова была заистерить.

– Давай обсудим. Если ты думаешь, что…

– Не хочу я ничего обсуждать! Просто уйди. Пожалуйста! Ты… – замолчала на мгновенье, перебарывая слёзы. – Видеть тебя не могу, понял?

Он словно даже растерялся. Немного разжал кулак с раной, заглянул в него, тут же зажал снова. Нервно поигрывая скулами, рассмотрел плиту, холодильник, фиалочки на подоконнике. Задержался взглядом на журнальчике "Пробудись"…

– Если я сейчас уйду, то с концами. Ты это понимаешь?

– Вот и отлично!

– Фф-ф-ф… – выдохнул он сквозь поджатые губы и свободной ладонью огладил затылок. – Уверена?

Я промолчала.

– Ладно. Как скажешь. – Оборачиваясь уходить, задержался и, невесело усмехнувшись, качнул головой: – Милаха, Милаха… какая же ты ещё дурочка!

Когда за ним хлопнула входная дверь – я словно очнулась. Бросилась следом, выглянула в подъезд.

– Ты сам дурак, понял?!

Он остановился на мгновенье, глядя на меня снизу вверх в промежутки между перилами… А потом просто кивнул и ушёл.

Осев на пол там же, под дверью, я рыдала до тех пор, пока в неё не постучали. Тогда я наконец утёрла слёзы, открыла. Слесарь.

– Ну, показывай, где течь?

В итоге, всё, что он сделал – одобрительно кивнул на работу Дениса и вынес вердикт:

– Варить или хомут ставить бесполезно – труба совсем гнилая. Надо целиком менять. Но это не ко мне, заявку в ЖЭК пишите. Правда, у них там, как всегда ни хрена нет ничего. – Помолчал, ожидая от меня реакции, но я была в коматозе. Наконец, взял дело в свои руки: – У меня есть хорошая труба, на даче хотел ставить, но в принципе, могу уступить. Как раз нужного диаметра. Надо?

Я пожала плечами.

– Не знаю, я не хозяйка. Сами пусть разбираются.

– Как хотите. Но если что – звоните в аварийку и Славу спрашивайте, ладно? Я придержу пока трубу-то.

Я кивнула и он, зачем-то порекомендовав не открывать вентиль, удалился.

Сил что-то делать, куда-то идти, и даже просто чего-то хотеть не было. Но ещё хуже было бы сидеть в четырёх стенах и рыдать, поэтому я собралась и поехала в Олимп. Отпахала два раза по целому комплексу, правда с небольшими перерывами на «немного пореветь», передохнула и повторила ещё один заход. Ни Бородина, ни Васильевой в этот раз не было. Зойки тоже. Зато наконец-то появилась Снежана – та девушка, которую взяли администратором по протекции Нины. Немного поболтала с ней и пошла домой.

Не спешила. Погода была ветреная, но довольно тёплая – снег превратился в вязкую слякоть и, несмотря на то, что сегодня только начался февраль, уже неуловимо пахло весной.

Вспомнила, вдруг, что вечером собиралась прийти Жанна, что придётся изучать Библию, слушать восторженные оды Иегове и изображать интерес… И ещё больше замедлила шаг. А вдруг не дождётся и уйдёт? Было бы неплохо.

По пути заходила во все магазины подряд, тёрлась у коммерческих отделов, рассматривая разношёрстные товары, приценяясь, но не чувствуя привычного возбуждающего желания обладать ими. Так убила ещё часа полтора. Вымоталась нереально! И всё чего теперь хотелось – спать. Вот и отлично.

Но в квартире горел свет, и я поняла, что всё-таки придётся «поизучать»… Из вежливости не стала пользоваться «своим» ключом, позвонила. Мне открыла женщина, довольно приятная, если бы не злая, как собака. Она даже на порог меня не пустила, разоралась:

– Что, ещё совести хватило прийти?

– Вы, наверное, Елена Сергеевна, мама Жанны?

– Да, представь себе! И дочка, слышишь, ДОЧКА той бабулички, которую вы обрабатываете на квартирку! Не выйдет, понятно? Ишь, приспособились! Без мыла в задницу лезете – у неё дети, внуки, а чужого человека в дом пустила! Кто ремонт будет делать?

Я устало вздохнула.

– Ну вы же видите, где прорвало? В чём моя вина? Наоборот, если бы не я, то ущерб был бы больше.

– Ага, ага… ты думаешь, тебе это поможет? Моя мать – не одинокая бубуська, ты поняла? У неё наследники есть!

– Хорошо, я поняла вас. Теперь, можно мне просто забрать свои вещи и уйти?

– Какие ещё вещи? Откуда я знаю, что ты там забирать будешь?

– Там немного совсем. Одежда, учебники… Вы даже можете сумку проверить, если хотите.

– Не́чего! Вот мать приедет – тогда и приходи!

И захлопнула дверь. Зашибись.

Я медленно спустилась вниз, и побрела. Куда? Да хрен его знает. Хотя… В общагу, конечно, куда ещё? К счастью, из-за угла дома вывернула Жанна. Я ей всё рассказала и она, подхватив меня под локоть, поволокла обратно.

Не слушая вопли матери, провела в комнату, помогла собраться. Потом даже проводила немного.

– Мы с Анатолием назначили изучение на эту субботу, ты будешь?

– Не знаю. Посмотрим.

– Крепись, Люда. Я помолюсь за тебя, и ты помолись обязательно.

– Ладно. Ты извини, Жан, мне надо идти…

***

Общага, как и прежде, встретила меня чуть затхлым застоявшимся воздухом, вечерним шумом и бытовухой. Тётя Зина гнала самогон, мелкие пацаны катали из конца в конец коридора машинки, кто-то врубил на всю громкость хит от «Ace of Base»…

А в комнате меня ждала идиллия: мамка и Толик, устроившись перед теликом, мирно поедали жареную картошку с солёными огурцами. Это выглядело так правильно и уютно, что я даже не нашлась что сказать. Просто встала возле двери и смотрю на них, а они на меня.

– Привет… – наконец очнулась мама. – А ты чего пришла?

– В смысле, мам? Я тут живу, если что.

– Так ты же… переехала?

Зашибись.

– Да вообще-то нет.

– Ну ладно… Есть будешь? Там осталось немного.

– Нет, не хочу. Я лучше лягу.

– Заболела что ли? Бледная какая-то.

– Не знаю… просто устала.

Толик, до этого времени хрумтевший огурцом, встрепенулся:

– Сейчас кино будет по кабельному, как ты ляжешь-то? Мы что, через тебя будем смотреть?

– Очень просто, дядь Толь! У нас нет кабельного, так что расслабьтесь!

Он довольно рассмеялся, потёр руки:

– А вот и есть! Я антеннку приладил за окном, нормально ловит!

– Кабельное ловит? Я думала – кабельное оно потому и кабельное, что по кабелю?

– Иии… чё б понимала ещё!

– Да ладно тебе! – шутливо шлёпнула его по колену мать. – Устало дитё, не видишь? Может тебе чайку с вареньем, дочь? Бабушка передала. Аа! – она подскочила. – Вот ещё! – Порылась в дорожной сумке, вынула шерстяные чулки длиной выше колена, с забавными бубончиками на завязках сверху. Бабушкины фирменные. Она вязала мне их к каждому Новому году, сколько я себя помню, а в этот раз здоровье подкачало – когда я была у неё три недели назад, они лежали недовязанными.

– Она что, сама?.. Серьёзно?

– А то! Знаешь, какая шустрая уже! – с готовностью хохотнула мать, и вдруг присела на стул и горестно вздохнула. – Хотя, кому я брешу? Сдала она, конечно. Да ты посмотри, посмотри.

Я развернула чулки и поняла. Неравномерно выпрядена нитка, кое-где пропущены петли, кое-где наоборот – вывязаны по нескольку сразу, немного кривоват узор и бубоны разного размера, но… На глаза набежали слёзы. Я прижала чулки к лицу – особый запах детства, особое ощущение заботы бабушкиных рук. Что ещё для счастья надо?

Среди ночи я проснулась от странного шороха, прислушалась… И поняла, что это Толик, стараясь не шуметь, наяривает мамку. Бли-и-ин… Спасибо подпорку ножками заменил, а то бы вся общага сейчас слышала.

Я осторожно натянула на голову одеяло и выругалась. Не на то, что их приспичило – хотя, вообще-то, могли бы и в сортир выйти! – а на то, что разбудили. Успокоившиеся-было во сне мысли снова устремились знакомой дорогой – Денис, Денис, Денис… И если днём хоть как-то можно было их гнать, то сейчас…

И всё—таки, как он меня нашёл? Следил? Как давно?.. Интересно, о чём он хотел поговорить?.. Ну ты дура, Кобыркова… Господи, неужели на этом действительно всё?.. А глаза такие усталые… Чем он прямо сейчас занимается? Думает ли обо мне?.. Его джемпер был такой тёплый… И всё—таки он пришёл. Сам!.. Господи, почему же я такая дура—то, а?..

Потом мне приснился промозглый тоскливый сон, в котором я стояла на остановке и ждала… Совершенно точно знала, что Денис больше приедет, но всё равно ждала.

***

Вернувшись с учёбы, застала мать за генеральной уборкой. Нафига, спрашивается? Толик к её приезду и так нормально прибрал… Но они играли в свои семейные игры и вмешиваться совершенно не хотелось. Как и помогать убираться, если честно. И поэтому я быстренько переоделась в халат и вызвалась варить борщ. На мясном бульоне, Ёшкин кот! Если так пойдёт дальше – то скоро дядя Толя вылетит нам в копеечку.

Когда, управившись, вернулась в комнату – мать разбирала мой ящик письменного стола. Я сходу возмутилась:

– Не поняла… У меня там вообще-то личные вещи хранятся!