– Ээ… В смысле? Чей номерочек-то?

– А я знаю? Папаня сказал только, что работа – не ярмо, а вот в долги влезать не придётся. Ну? Чего не пляшешь?

Я растерялась.

– А кем? Где?

– Понятия не имею. Позвони и узнай.

– Ага: здрасти, я ваша тётя, возьмите на работу! Неудобно как-то. К тому же, у меня сегодня на вечер уже назначено собеседование.

– Ну, во-первых, запасной вариант никогда не бывает лишним, а во-вторых… Люд, мне плевать! – взорвалась Машкова. – Я поручилась, за то, что ты нормальная, так что сделай милость, не ломайся, а?

Я задумчиво потрепала листочек. С одной стороны – заманчиво, с другой – через Машковских психованных родичей совершенно не хочется. Ничего, никак и никогда. Потому что не знаешь, каким боком это однажды вылезет.

– Лен, спасибо, конечно, но я не могу так. Извини. – Протянула бумажку обратно. – Хочешь, позвоню твоему отцу и лично откажусь. Ну, поблагодарю, конечно. Скажу, например, что уже устроилась. Сама.

– Кобыркова, ты дура? Давай-ка я тебе кое-что объясню, да? Мой папаня торгует возможностями. Ну, там – инвесторов под проект найти, соучредителей свести… За свой процент от сделки, естественно. Ты втыкаешься вообще? Ему за такой вот номерок на бумажке нехилые бабки платят, а здесь – он сподобился потому, что я попросила. Это, может, вообще наш с ним первый деловой разговор за всю жизнь! Я поручилась за тебя, это понятно? Ты извини, конечно, за прямоту, но на тебя ему глубоко насрать, зато я буду в его глазах лохушкой, которая впрягается за неадекватных партнёров! То есть, ты опорочишь мою деловую репутацию, если так понятнее. Так что просто позвони, выслушай и найди внятную отмазку, если не захочешь там работать, ага?

– Угу.

– Ну и всё. И не забудь, сегодня до шести. А вечерком, тогда, меня наберёшь, расскажешь. Только с маман аккуратнее, не спали контору.

Я вздохнула и сунула листок в карман. Из Ленки выйдет если не экономист, то уж толковый предприниматель, это точно. Хватка уже сейчас что надо.

– Ты  куда теперь?

– Да там, – Машкова, невнятно махнула рукой в направлении центра. – Надо.

– О, а мне как раз по пути, на телеграф!

– Не, Люд, хочу одна пройтись, так что извиняй. Всё, жду звонка.

Я проводила её взглядом, пока она не скрылась за углом физкультурного, зябко сунула руки в карманы и тут же нащупала бумажку с номером. Развернула, поглазела. А вообще интересно, конечно, что там за работёнка.

Решив не откладывать, пошла к автомату, как раз туда, где только что исчезла Ленка.

…Она стояла чуть поодаль у обочины, вальяжно прислонившись спиной к дереву, и смотрела на встречку. Было в её худенькой фигуре, в расслабленной позе что-то детское, но в то же время вызывающее, навевающее мысли о фильме «Интердевочка» или даже «Красотка». Я невольно попятилась, отходя за угол ларька, а в следующий момент меня обдало жаром – к Ленке на всём ходу подлетел чёрный джип и она, игриво вихляясь и смеясь, тут же уселась на переднее сиденье. Машина умчалась, а я всё стояла, забыв, зачем вообще сюда пришла…

А может, и не джип. А может, и не чёрный. Тёмно-синий, тёмно-зелёный – мало ли? С квадратной задницей, да, но… Ну и что? Мало ли таких?.. Ну да, вообще-то мало. Но это же не значит, что все они – джипы? А хотя бы и так, но не обязательно же именно его… Чё-ё-ёрт!

Мне почему-то казалось, что за эти три недели рана практически заросла, но оказалось вдруг – просто затянулась тонкой корочкой. А теперь корка вдруг лопнула, и из неё полезла густая, тщательно запихиваемая в самые недра души, загнившая уже боль.

Не может этого быть! Ленка говорила – старпёр, это мерзко. Говорила – по уши влюбилась в Димона. А ещё, у неё какой-то там молодой армянчик на примете… Не может быть, чтобы… Ленка не стала бы, она же… Нет, она не стала бы!

Я прислонилась плечом к грязной стенке ларька, чувствуя, как разливается слабость в ногах, как судорожно вздрагивают рёбра, пытаясь раскрыться, дать место для воздуха… Но на шее и груди снова тугие ремни, а вокруг – снова вакуум.

***

Весь день вспоминала, как сама ездила на этом переднем сиденье, как Денис хозяйски поглаживал мою коленку, как дурацкий подлокотник мешал нам целоваться… Фантастический космолёт, бравый капитан из повестей Стругацких… Его прямой взгляд и горькие слова: «Понимаешь же, для меня это обычное дело, да?» И Ленкину улыбку: «Не такая уж я и сучка, Люд…» Ага…

Нутро горело от ярости, и я отыгралась на несчастной бумажке с «волшебным номерочком» разодрав её на мелкие клочья. На хер! Деловая репутация, твою мать… Благодетельница нашлась!

Потом, так некстати, в памяти всплывали объятия Дениса – то ласковые и заботливые, то крепкие и жадные. И оброненные в любовном угаре хриплые нежности на ухо… И спокойные, полные горделивого любования взгляды на людях там, в Сочи. Тогда ведь казалось – только мне, только со мной… А теперь Ленка. Ленка?! Та, которая припёрла меня на эту чёртову базу? Та, которая давала сразу обоим?

От этого перехватывало дыхание и тогда приходилось сжимать кулаки и зажмуриваться, пережидая приступ… Но ни одной слезинки, хотя, казалось бы, самое время забиться в угол и рыдать. Наоборот, меня вдруг разобрала чёрная злость. И как ни странно, она придавала сил и решимости.

Костюм цвета морской волны, каракулевая курточка – хотя и не по погоде, но красота требует жертв. Жаль, сапожки на шпильке успела продать!

Конечно, соорудить причёску, подобную той, что сделала мне Светлана из салона красоты, я не смогла, но и обычная коса через плечо нормально смотрелась. Макияж поизящнее. Паспорт не забыть. Что ещё… может, присесть на дорожку? А! Взять побольше запасных тряпочек.

Глава 32

По адресу объявления из газеты, располагался Дворец Культуры «Строитель» Надо же, какое милое совпадение. Спасибо, не «Стройбат»!

В торце здания, возле наглухо заколоченной обшарпанной двери, оказался спуск в подвал. Над ступенями – козырёк, крашеный в золото, а над ним броская вывеска «Olympus»

Внутри аккуратненько, с претензией на шик. Много зеркал, разрисованных золотыми античными орнаментами, белые стены с полуобъёмными гранёными колоннами. В общем, смотрелось довольно помпезно, а от голубого потолка и множества комнатных деревьев в больших кадках даже пропадало ощущение подвала. В тесном вестибюле возились, затирая швы между напольной плиткой «под мрамор», две женщины. Сразу за ними возвышалось что-то вроде обвязанной целлофаном стойки регистрации, как в гостинице. Одна из работниц подняла голову, смерила меня взглядом:

– На кастинг? Прямо по коридору, вторая дверь налево.

В комнатке оказалось человек десять девчонок вроде меня и чуть старше. Из мебели – только столик в углу, за ним женщина, раздающая анкеты. Вдоль стены стулья. Я взяла анкету, заполнила. Как и все девчонки, кому не хватило сидячих мест, прислонилась к стеночке – ждать. Рассматривала недавно отремонтированное помещение и невольно прислушивалась к едва слышному разговору женщины за столиком и сидящей рядом с ней девушки. Явно знакомые. Та, что раздаёт анкеты – местная, а та, что рядом, похоже, такая же соискательница, как я.

– …Через неделю. Ещё правда не вся отделка, но Зоя хочет, чтобы к её дню рождения было готово. Так что смотри, скажешь ей, что… – местная перешла на невнятный шёпот, и дальше я не расслышала. А потом опять услышала: – Поняла? И будь посмелее. Зойка любит, когда характер чувствуется. Я тебя первую позову, чтобы путаницы не было, и тогда… – она снова понизила голос и дальше я слышала лишь урывками: – Вопросы и не будет… а если что… Поняла?

Её молчаливая собеседница только кивала в ответ и осторожно озиралась.

Стало жарко, я сняла куртку. Ломило поясницу, подкруживалась голова. В промежности слишком уж быстро мокло и теплело. Странные месячные. Во-первых, начались только к самому концу недельного перерыва в приёме таблеток, а во-вторых – обильно, как никогда. И не понятно, начинать послезавтра новый курс или ждать пока всё закончится, или вообще – ну их нахрен?

Зря я выпендрилась в костюм, остальные, вон, кто во что горазд… Не дай бог протечёт, хана тогда моим брючкам. Ох, чёрт, мне бы в туалет…

– Извините, а долго ещё ждать? – не выдержала я.

Женщина за столиком подняла на меня взгляд:

– А вас никто насильно не держит, вообще-то.

– Я просто спросила…

– А я просто ответила.

Очень доброжелательно, ага. Я повернулась к соседке по стеночке:

– Не знаешь, здесь есть туалет?

Она пожала плечами, и измученно перемялась с ноги на ногу. Тогда я вышла в вестибюль и спросила у плиточниц.

Туалет был шикарный – небольшой, но красивый, как выставочный зал. Те же колонны, те же античные орнаменты на зеркалах, мраморная плиточка на полу. И даже здесь было дерево в кадке. Тихо, свободно, прохладно и, главное, есть куда присесть! Сплошное удовольствие.

И вроде недолго я здесь и пробыла-то, и вроде, даже, поторапливалась… Но когда вернулась в комнату – там уже никого не было. Я заметалась по коридору, заглядывая наугад во все двери подряд, и за одной из них нашла ту тётку из-за стола, её молчаливую собеседницу и шикарного вида мадам чем-то похожую на Ирину Аллегрову. Она сидела в кресле за большим столом и, помешивая ложечкой в кофейной чашке, слушала анкетчицу.

– Извините, а собеседование, – хотя я понимала, конечно, всё уже пропустила, но уйти, не спросив было бы глупо, – уже прошло, да?

– Ну вообще да, – окинув меня недоумённым взглядом, ответила мадам, и ассоциация с Аллегровой тут же усилилась – голос её был низкий, с лёгкой приятной хрипотцой.

Я кивнула и закрыла за собой дверь. За-ши-бись. Хотя, если учесть, что у директрисы в кабинете сидит именно та девушка, которую науськивала раздатчица анкет… Скорее всего, шанса не было ни у кого. Сомневаюсь, что остальных кандидаток вообще смотрели, уж слишком быстро всё закончилось. Везёт блатным! Нам так не жить.