Стася Андриевская - Порочная невинность

Интересно, я уже провонялась?

***

На следующий день после учёбы, бродили с Машковой в парке возле стадиона. Мне так хотелось поговорить о Денисе! Рассказать Ленке про фантастическую поездку в Сочи, похвастаться своей «вхожестью» в отдел царицы крутого шмотья – Ирины Степановны. Пожаловаться на то, как болят, чёрт, просто мучительно болят сиськи! Уточнить, кстати, а почему сама-то Ленка не начнёт пить таблетки, раз уж регулярно занимается сексом, да ещё и частенько без презиков? В общем, разговорчики во мне клубились далеко не об учёбе и погоде, и, наверное, я наконец-то смогла бы быть более или менее подходящей собеседницей для Ленки… Но она большую часть времени просто мечтательно молчала.

Вот чего я не ожидала, так это того, что она может так влюбиться! Оказывается, незадолго до Нового года в соседнем подъезде их дома появился новый жилец, и Ленка попала.

Конечно же она уже успела подкатить к нему, он уже успел клюнуть. Ну как клюнуть… Улыбается при встрече, даже издалека машет рукой. Охотно болтает, но на предложение сходить в клуб – отмалчивается. В гости к себе не зовёт, сколько Ленка не намекала, что была бы не прочь кофейку попить. Она дошла даже до того, что позвала его к себе, но он…

– Стоп! Как, к себе? – с сомнением глянула на неё я. – А родители?

– Ну, ты за дуру-то меня не держи! Конечно я бы не рискнула при них. Но мать с отцом свалили на праздники. И вот ты тоже, свалила, и хоть бы предупредила, блин. Так сложно было?

– Лен, если бы ты знала, где я была! Это просто отпад, я…

– М… – она кисло скривилась. – Небось, с этим своим старпёром куда-нибудь ездила?

– Почему вдруг старпёр? Это ж был твой совет, подцепить кого-нибудь постарше! Ты же говорила, что такие щедрее и меньше к фигуре придираются? К тому же, ему всего лет сорок, и он в отличной форме.

– Старпёр, он и есть старпёр, Кобыркова. Он старше тебя на целую твою жизнь! Даже больше. Представь только – он уже вовсю с бабами развлекался, а ты только родилась. Представила? В отцы тебе годится. Ну и что, не старпёр? А вот когда молодой, когда кровь кипит, когда от него так и пышет сексом, как от жеребца необъезженного… Мм! Такой если влюбится, то горы свернёт ради своей девчонки. Не-е-е… Молодой он и есть молодой. Тебе просто сравнить не с чем. Бросай его, Мил. Вон, лучше, Савченко снова окучивай, а то он, говорят, с Барбашиной закружил. Но она дура малолетняя, пока даст – полжизни пройдёт, а ты теперь дама опытная. Да и он больше не девственник, уж я то зна… – и осеклась.

Видно, как не крути, а эта тема ещё долго будет висеть между нами. Я оглядела тоскливое серое небо, сомневаясь, говорить или нет?

– У него мама умерла первого числа.

Ленка отломала от забора сосульку, сжала её в кулаке… Открыла ладонь, наблюдая, как ледышка превращается в мутную лужицу. Пожала плечами.

– Ну, так тем более. Ему сейчас надо, чтобы рядом кто-то был. Если это будет Барбашина – то считай всё, профукала ты своего Лёху. А он, между прочим, неплохой пацан, просто слишком правильный. – Помолчала, о чём-то думая, усмехнулась. – Из таких, наверное, хорошие семьянины получаются. Только вот, все хорошие семьянины рано или поздно начинают скучать и становятся хорошими любовниками для плохих девочек. Вывод какой? Все мужики козлы и нет никакого смысла и бабам строить из себя… Поэтому не упусти момент.

– Железная логика, Лен, – усмехнулась я. – Но мне больше не нужен Лёшка. Я Дениса жду. Мы с ним на новый год ездили в Сочи…

– Пфф!

– Если бы ты только знала, какой у нас секс в поезде был!

– Ну так правильно, чем там ещё заниматься. Но поезд, это же фигня – закрылся себе в купе и вперёд. А я вот мечтаю как-нибудь в туалете самолёта. Представляешь – за дверками очередь стоит, а ты там…

– Ну так и мы вообще-то в тамбуре были! Нас даже мужик какой-то спалил.

Ленка, впервые за всю беседу заметно встрепенулась.

– Ого! Так этот твой батя любитель экстрима? Как интересно.

– Ага, очень интересно, особенно когда больше негде. С туалетами нам тупо не повезло, а в купе два попутчика…

– Чего-о-о?! Вы ехали в общем купе? Нет, серьёзно? У него что, бабла не хватило всё купе выкупить? Вот это поворот. А ты уверена, что он крутой, а не просто мозги тебе пудрит? Ну-ну, рассказывай дальше. Где жили? Куда ходили, что ели?

Защищаясь от обидных нападок, я чуть было не стала рассказывать о том, что Денис специально поехал по-простому, чтобы без охраны, чтобы мы были только вдвоём, чтобы никто в городе не узнал, что он в отъезде… Но, вовремя спохватилась. Перевела тему:

– Да, неважно. Ты лучше про своего расскажи. Как его, Димка? Что, совсем прям молоденький?

– Ну не совсем, конечно, двадцать два – двадцать три… около того. Но ты бы его видела! Мне просто напрочь крышу снесло, вот прям с первого взгляда! Бог!

– Так у вас же ещё ничего не было? Откуда ты знаешь, что он бог?

– И так видно. По походке, по осанке.

И снова здорова – песня про Димона! Какой он классный, как она его любит, как несправедлива жизнь, что она живёт с родителями…

И я поспешила распрощаться.

У Лёшкиного подъезда я была часов в восемь вечера.

Свет на кухне и в зале. Что я ему скажу? Ну… просто пособолезную, извинюсь, что не была на похоронах и на поминках. Захочет послать, пошлёт, я не в обиде. Но мне край, как нужно отдать этот долг тёте Свете!

Поднялась, позвонила. Звонок не работал. Постучала. Тишина в ответ. На автомате, как делала сотни раз до этого, надавила на ручку. Дверь и открылась. Я сунула голову в щель, прислушалась – телевизор работает. Вошла. Снимая куртку, шагнула на порог зала.

– Лёш! Ты дома? Ау-у-у…

Ну как маленькие, честное слово! Да, Барбашина со сосредоточием ковыряла что-то там на подлокотнике кресла, Лёшке срочно понадобилось поразглядывать картину над диваном. Да, они были врозь, но сама атмосфера… Вот этот флёр свежего кипеша, адреналин в румянце на Лёшкиных щеках, невинное порхание Наташкиных ресниц. Молча-а-ание… Такое напряжённое, виноватое… Оба взлохмаченные, оба испуганные… А нет, Наташка ещё и недовольная. Целовались что ли?

– Привет, у тебя там открыто… Я не помешала?

– Кхм… Нет, мы просто… – он пригладил волосы.

Помолчали.

– Я помогала разгребать после вчерашних поминок, – пришла в себя Барбашина. – А вот ты зачем пришла?

Если честно, взбесило! Но я не подала вида.

– А я не к тебе пришла, Наташ! Так что, расслабься, отчёта не будет. Лёш, можем поговорить?

Наташка аж с места вскочила, принялась перебирать стоящую на складном столике посуду, гневно поглядывая то на меня, то на Лёху.

– Пойдём на кухню? – предложила я и, не дожидаясь ответа, вышла из зала.

Он вошёл следом, сходу поставил чайник. Взгляды наши были где угодно, только не на лицах друг друга.

– Лёш, я узнала только третьего. Вечером, поздно уже. А потом к бабушке уехала, просто у неё инсульт… и…

Он молча кивнул.

– Слушай, мне так жаль. Ты знаешь, я к тёте Свете очень хорошо относилась, и всегда была готова… – и заткнулась.

На что я была готова? Что за бред? Он пришёл ко мне двадцать девятого поговорить. Успел сказать только, что ему надо на соревнования, как я начала плеваться желчью, издеваться и, откровенно отшила, слив на руки Барбашиной. Всё. Это всё на что я была готова. Но, допустим, он всё-таки успел бы попросить меня приглядеть за мамой в своё отсутствие… Согласилась бы я? Нет. Даже несмотря на то, что на тот момент моим Новым годом должны были стать общага и компания Толика. Вот и всё. Развела руками:

– Короче, Лёш, я правда сочувствую. Как же ты теперь?

И снова подавилась своими словами. Как? Да уж наверное лучше, чем при живом трупе матери? Он теперь, по крайней мере, не скован необходимостью большую часть дня проводить дома и договариваться с соседками о присмотре на время своего отсутствия. Лёшка усмехнулся, пожал плечами:

– Женюсь!

– Пфф… На Барбашиной?

– А какая разница-то? Главное, чтобы борщ варила и поменьше болтала.

– Лёш, ей шестнадцать, тебе скоро двадцать один. Ну, то есть понимаешь, да, что если вы это… ну, ЭТО… то тебе светит статья? Понимаешь?

Он всё-таки поднял на меня взгляд:

– А что, ты думаешь, кроме неё нет желающих? Серьёзно?

Улыбнулся, но как мне не понравилась эта улыбка! Она была похожа на оскал: слегка вымученный, но в общем – циничный, вызывающий, словно он меня провоцировал.

– О, наоборот – усмехнулась я, – уверена, что у тебя с этим полный ажур. Но… Хотя, ладно! Я не из-за тебя пришла, чтобы ты понимал. Просто выразить сочувствие, Лёш. Потому, что я действительно уважала твою маму. По-хорошему, я бы должна была сама сказать это ей. Успеть. Но… – Я вздохнула, покачала головой. – Мне теперь с этим жить, Лёш, поэтому я и пришла. Но не из-за тебя, понял?

Он усмехнулся.

– Ещё с первого раза. Но ты так усиленно это доказываешь, что я уже готов усомниться…

– И не мечтай! – Оторвалась от подоконника. – Короче ладно, пойду я.

– Что, даже чаю не попьёшь?

– Ой, да о чём речь, Лёш, конечно попью! Давай только и Барбашину с Машковой позовём?

Он усмехнулся.

– Ладно, понял. Спасибо, что зашла.

Во входную дверь требовательно постучали, и практически сразу, щёлкнув замком, ручка ушла в низ. Лёшка пошёл встречать пришедшего, я следом – на выход. И обмерла, поняв, вдруг, что вошедший – Денис.

***

Даже не помню, как умудрилась задвинуть моментально, едва только услышав, кого спрашивает незнакомый мужик, забычившего Лёшку в кухню, и, прошипев ему прямо в лицо, чётко, но тихо, так, чтобы слышал только он: