Я всё ещё пыталась оттолкнуть его от себя, когда получила лёгкую пощёчину и словно раскрыла глаза. Дима стоял от меня на расстоянии вытянутой руки, с распахнутой на груди рубашкой, красный от злости он сверлил меня недовольным взглядом.

– Чего ты хочешь? Где сейчас твой муж? Почему ты не с ним? Ты сказала, что хотела просто посмотреть. Посмотрела?

Вопросы вылетали из его горла, из его груди, ударялись о моё молчание и разбивались о моё равнодушие.

– Почему сразу не ушла? Сказать? – Он подошёл ближе, схватив меня за предплечье, зло прищурился и втянул шею в плечи, стараясь уменьшить расстояние между глазами. – Сказать?! – Прокричал он, сотрясая меня всю одним рывком.

Я онемела и ослепла от его гнева, от его тяжёлого взгляда, от той силы, которую он направлял против меня. Не добившись ответа, Дима резко рванул с места, заставляя идти за ним в другую комнату. Гневно толкнул ногой дверь, втаскивая меня следом, швырнул на матрац, тот самый, край которого бросился в глаза, как только я вошла.

– Вот чего ты хотела!

Со злостью выплюнул он эти слова, а я сидела на матраце, боясь шевельнуться. Дима окинул меня взглядом, бросил кривую усмешку и рывком сорвал свою рубашку с плеч. Сел у моих ног, больно зажима лицо ладонями.

– Потому что ты знаешь, каково это, быть в моей постели. Ты подсела на меня, ты всегда хотела только меня. И никто не удовлетворит тебя, так, как я.

Он говорил о сексе так грязно, так жёстко, каждое его слово как выстрел попадал точно в цель, больно ранив. Он всё свёл к сексу, потому что такой он меня видит: алчной, похотливой девкой, которая устроилась где теплее, а лечь хочет там, где горячо. Я и правда, такая?..

От мыслей оторвалась, когда он уже снял с меня водолазку, бюстгальтер. Не было больше поцелуев и его обжигающих ласк, я смотрела на всё отрешённо, как в замедленной съёмке, постфактум соображая, что происходит. Одним резким рывком Дима стянул с меня джинсы, следом трусы, я осталась абсолютно голая, лишь перламутровая жемчужная нить, которую до этого сам же мне на шею и повесил, не тронул. Дорогая шлюха… а дорогая ли? Я смотрела, как он раздевается. Расстёгивает ремень, первая, вторая пуговица на поясе брюк, ширинка, носки, трусы. Он приближается ко мне, больно сжимает лицо пальцами одной руки и грубо целует, рваным укусом оттягивая нижнюю губу.

– Презерватив… – Едва слышно прошептала я, почувствовав его возбуждение.

– Что?

На его лице отразилась просто уйма эмоций. «Это ты сейчас мне сказала?!» – кричал его насмешливый взгляд, «С каких пор шлюхи устанавливаю правила?».

– Презерватив. – Чуть громче повторила я, глядя прямо в глаза, на что он резко наклонился к моему уху и зловеще прошептал:

– Условия будешь выставлять своему благоверному, поняла? Как он тебя имеет? Покажешь любимую позу?

Его тон был угрожающим, лицо кривилось, проявляя отвращение. Я не двигалась, внимательно изучая каждую чёрточку его лица, каждый изгиб тела и не чувствовала ничего. Мне было всё равно, что сейчас произойдёт. Дима смотрел в мои глаза и пытался разгадать мысли, но если их нет… разве это возможно? Не отводя взгляда от лица, грубо продвинул два пальца вглубь моего тела и, улыбнувшись результату, с нездоровым блеском в глазах, огласил его мне:

– Мокрая.

Да, я хотела его, не сейчас, а тогда, на кухне, когда Дима едва коснулся меня губами, никогда бы не подумала, что мята с табаком так возбуждают. Тогда я его действительно захотела, просто как мужчину, которого люблю, который всегда оставался моей мечтой, сейчас же, внутри было пусто. Он развернул меня к себе спиной, заставляя стоять на коленях, грубо надавил рукой на поясницу, чтобы опиралась на руки и, больно сжав кожу на ягодицах, вошёл в меня, сразу, до упора, вызывая неприятное болезненное чувство. Что-то его напрягало, я чувствовала, какими нерешительными были первые толчки.

– Чего такая тугая, тебя муж что, совсем не трахает? – Спросил он с издёвкой, двигаясь уже более уверенно, наращивая темп.

Его руки ослабили хватку, переместились на талию, помогая насаживать меня глубже. Сама я двигаться не могла и не хотела, чувствовала себя грязно, униженно, именно так, как он говорил обо мне. Его движения становились всё резче, всё жёстче, ударяясь бёдрами, Дима буквально вколачивался в моё тело, и если бы не его руки, то хватило бы меня ненадолго. Я чувствовала слабость, которая предательски отдавалась во всём теле, руки подгибались, перед глазами белая пелена, в горле горький ком, который не даёт вздохнуть. Вместо стонов с губ срываются редкие всхлипы, смешанные с тяжёлым дыханием. Чувства возвращаются, боль и обида накатывает, слёзы проступили на глазах и беспрепятственно скатываются по щёкам. Удар, ещё один, ещё.

– Не нравится? А как нравится, ты скажи! – Слышу я за своей спиной, его рука больно сжимает шею, он хочет посмотреть в моё лицо. – Я люблю, когда ты стонешь, когда кричишь. Милая… – Его голос… слишком ласковый, издевательски ласковый, заставляет меня сорваться.

Темп растёт, я чувствую, как его тело покрывается мелкими капельками пота, его ладони становятся горячее, а дыхание сбивается. Руки уже не удерживают, а скользят, поглаживают, я не могу больше терпеть, меня душит обида и слёз слишком много, чтобы их молча глотать, воздуха не хватает и теперь он меня слышит, я в этом практически уверена. Удары бёдер снова становятся неуверенными, редкими, но по-прежнему мощными, один за другим, пока мои руки не подкашиваются, и я не слетаю на отвратительного цвета матрац, на котором наверняка перебывали все проститутки этого города. Я уже не сдерживаю себя, надрывный крик о помощи, который заглушают мои же слёзы. Я голая, я незащищённая перед ним, сжимаюсь в клубочек, подтягивая к себе колени и мне абсолютно всё равно, что он подумает, что скажет. Я в нём не ошибалась, нет, я знала, что он такой, я это видела. И тогда, и сейчас, а так противно оттого, что моего отношения к нему это не меняет. Я завывала, пытаясь прикрыться от его взгляда руками, с криками выпуская из себя всю ту боль, которую хранила, я не нужна ему, не нужна… и сейчас очередной раз в этом убедилась. Из моей внутренней боли вырывает его тихий шёпот, он шепчет моё имя, но я не понимаю зачем.

– Алеся… – Очередной раз слышу я и чувствую на себе его горячие ладони, но они больше не впиваются в моё тело, они бережно прижимают к себе, к горячей широкой гуди. – Маленькая моя, ты меня слышишь? – Снова раздаются тихие звуки над ухом.

– Всё, всё, не плачь, я не буду больше, слышишь, я больше к тебе не прикоснусь, прости, родная, прости.

Лёгкими поцелуями он покрывает моё лицо, глаза, губы, щёки, пальцами стирает слёзы. Я не заметила, когда успела обнять его, прижимаясь как можно ближе, в поисках защиты, тепла.

– Не оставляй меня, пожалуйста, – заикаясь шепчу я, заглядывая ему в глаза. Передо мной всё расплывается, но я всё равно смотрю, я надеюсь увидеть в них ответ.

– Всё будет так, как ты скажешь…

Дима вжимает моё лицо в свою грудь, и я стараюсь втянуть в себя его запах, запомнить его. Я не понимаю, что произошло, что это, жалость?

– Дим, чья это квартира?

– Моя.

– Ты недавно в Москве?

– Три года.

– А почему ты меня не искал?

Не знаю, почему именно сейчас я затеяла этот разговор, но казалось, что это очень важно. Я сидела на его коленях, тесно прижимаясь к голому телу и просто разговаривала, но Дима разговаривать не хотел. Он со свистом выдохнул, прогоняя из себя воздух.

– А почему ты от меня ушла?

Задал он встречный вопрос, и я смолкла. Нет, конечно, я могла бы вспомнить и о его измене, либо придумать что-нибудь на ходу, но слова не получались, не хотели получаться и я молча ударилась лбом в его плечо. А он на меня даже и не смотрел, знал, что не отвечу.

– Поговорили… – Зло выдохнул Дима и с матраца подскочил, оставляя меня в одиночестве.

Когда он вышел из комнаты, стало совсем холодно, одиноко. Я подтянула свою одежду, с горькой усмешкой на лице пыталась перебрать её, вывернуть на нужную сторону, но ничего не выходило, одежда в руках путалась, пока я, отчаявшись, не бросила всё обратно на пол.

– Уходишь?

От его такого ровного безразличного голоса меня передёрнуло. От его взгляда хотелось укрыться, и я с сожалением взглянула на сгрузившуюся в общую кучу горстку ткани. Ничего не сказав, Дима сам подошёл и ловко всё разобрал, протягивая мне уверенным движением.

– Дим, а почему ты пригласил меня сюда?

– Куда?

– Сюда! – Зло прорычала я, размахивая руками, пытаясь продемонстрировать что-то невообразимое. Хотелось сказать притон, но слово было не подходящее, я надеюсь.

– Не нравится?

– Нет!

Крик не получился, но Диме и этого было достаточно. О чём он думал для меня оставалось загадкой.

– Я знаю, ты обижен, а может тебе уже всё равно, понимаю, но… неужели так важно меня унизить? Ты знаешь, с каким лицом меня проводил охранник? Он едва ли ягодицы раздвинуть не предложил, досматривая. Это ты его попросил, да? Заплатил ему за это?

Он молчал, а злость во мне начинала кипеть.

– Ты притянул меня на этот вонючий матрац, разложил, как тебе удобно… это чтобы показать мне моё место, кем я стала?

– А ты хотела что?

– Не знаю. Я не знаю, зачем вообще приехала. Мне глубоко наплевать на тебя, на твою жизнь и на твои мотивы. Но я не заслужила такого обращения.

Дима как ужаленный подскочил с места, резко отвернулся к окну, проводя руками по волосам.

– А знаешь, да. – Кивал он. – Да, я хотел, чтобы ты пришла именно сюда. Мне было интересно, согласишься или нет. В кого ты превратилась Алеся? – Рванул он ко мне, и больно вцепившись в запястья, приподнял с места. – Ты за этим сюда приехала?

– За чем?!

– Ты хотела домой? Уходи! Я получил, что хотел.

А вот я нет! Он меня только больше запутал своими вопросами, своим поведением. То успокаивает, то снова нападает, а чаще отстранённо смотрит в другую сторону, словно я сама напросилась в гости. Есть только один вариант: он и сам не знает, чего хочет.