– Начать я хотела бы с классического вступления, возможно, Алеся будет на пуантах, потом в танец включается Дима, – она с трудом выдавила из себя его имя, – предлагаю попробовать несколько интересных поддержек, но не акробатических, возможно элементы вальса, но можно и усовременить, чтобы танец легче читался.

Марина ещё продолжала, когда я вновь на своей талии ощутила его горячие ладони, теперь Дима немного сжимал меня с боков, но на обычное приставание не похоже, слишком небрежно он это делал. С Мариной согласился по всем пунктам, при этом делал такое заинтересованное лицо, словно ничего интереснее в своей жизни не слышал, никаких тебе «хи-хи» и «ха-ха», всё по-взрослому.

– Давайте начинать.

Теперь уже не так решительно предложила Марина, причину спада её настроения я не уловила, но она занервничала. Это точно. Первые движения, где я начинала двигаться одна, мы проработали сходу, даже не задумываясь, всё получилось и выглядело со стороны вполне достойно (Димин комментарий), но когда пришло время нам становится в пару, мир перевернулся с ног на голову. Я вдруг осознала, что Дима, в отличие от меня, чувствует себя уверенно, в своей тарелке, да и двигается куда лучше. Я, конечно, не усомнилась в своих способностях, но его движения выглядели естественнее, словно исходили из глубины души, и давались ему легко и непринуждённо, он жил этой музыкой и этим танцем. Я же, не могла ни на шаг отойти от своих заученных па, и, не скрою, значительную часть этой скованности придавало мне именно его присутствие, но даже подобное объяснение не меняет истины: он настоящий профессионал, даже в танце. На ноги я ему не наступала, но часто спотыкалась и первой останавливала музыку. Не получалось сконцентрироваться, особенно, когда он ловил мой сосредоточенный взгляд, заставлял всё внимание переключить на него, и этим забирал все способности к сопротивлению, я уже не слышала ни музыки, ни слов тренера. Ещё хуже стало, когда Марина решилась предложить поддержки, в Диме она теперь не сомневалась, поэтому быстро скорректировала план тренировки. Вот здесь и началось самое страшное. Он не просто был рядом, не просто прикасался ко мне, прижимался, он самым наглым образом начал дотрагиваться… или щупать?… меня в местах, которые я не готова была предоставить ему для тактильного осмотра. Когда всё это тренировалось без музыки, как отдельные движения, я ещё мола сдерживаться, собирать свою уже охилевшую волю в кулак, и практически не реагировала, правда становилась дубовой, и он это чувствовал. Марина несколько раз пыталась поговорить, узнать причину, но я молчала, говорила, что просто не получается, а Дима, который, без сомнений, понимал причину неудач, не спешил меня оправдывать. Молча терпел все мои огрехи и начинал снова и снова. Так и быть, поддамся вам, друзья мои, расслаблюсь, да и к его рукам уже привыкла. А потом начался кошмар: мы стали соединять отдельные отрепетированные движения в единое целое, под названием «танец». И все мои убеждения самой себя в безобидности его движений, сошли на «нет». Я спотыкалась, падала, тянула за собой Диму. Марина хваталась за голову, не понимая, что со мной происходит, а признаться в том, что я боюсь прикосновений своего партнёра, тем самым поставить жирный крест на всей этой задумке, я не могла. Он брал меня под мышки, а я чувствовала, как его пальцы тянутся к груди, он поддерживал меня под ягодицы, а мне казалось, что ещё вот-вот и его пальцы окажутся между них. В очередной раз, когда я не вовремя напряглась и попыталась увернуться от настойчивых рук, Дима рухнул на пол вместе со мной и буквально взорвался. Нецензурную часть я постараюсь опустить и передам лишь суть последующего разговора.

– Какого хрена ты извиваешься в моих руках как змея?! – Кричал он, но в это время и сам был похож на гремучую змею в момент нападения. – Ты кого угробить сейчас хотела, себя или меня? Да тебе не танцевать, тебе на трибуне сидеть с мягкими игрушками!

Да, да, да. Ты абсолютно прав. Я виновата. Я не должна была всё это начинать. Ну, это я так, для себя, а перед Димой стойко принимала все его оскорбительные выпады, сохраняла гордое молчание и лишь иногда издавала виноватые вздохи. Не знаю, как получалось, но я старалась вложить в них всё своё сожаление по поводу произошедшего.

– Ладно, ребят, давайте не будем ссорится. Алесь, если не хочешь, обойдёмся без этой поддержки, она, может, и не очень удачная…

Марина, конечно, говорила не от души. Я и сама понимала, что эти поддержки, а особенно та, из которой я только что так неудачно вывернулась, были прочным остовом всего танца, предавали ему и элегантность, и лёгкость, и сексуальность (и не говорите мне сейчас, что танец для детей, он должен олицетворять все чувства, все эмоции, что бы мы ни танцевали). Но так сказать я не могла, хотя бы потому. Что не выдержу больше этих блаженных пыток.

– Да, мне тоже кажется, что весь этот сексуальный подтекст, здесь ни к чему…

Я хотела добавить ещё, честно, но Дима так на меня взглянул, что все мысли в одночасье испарились, я сжалась под его взглядом и значительно убавила в росте, вот так, вдруг, только потому, что он этого хотел.

– Да, действительно, – не скрывая злость и иронию, согласился он, – а ещё лучше польку-бабочку сбацаем. Так, чтобы никакого тебе подтекста.

Он страшен в гневе, это я успела усвоить за сегодняшний вечер лучше, чем то, что мы усердно репетировали. Дима раскраснелся, злобно поджал челюсть, видимо, пытался сдержать очередной поток ругательств, затем на пару секунд отвернулся, отдышался и повернулся ко мне уже, не то, чтобы другим человеком, но явно пытался умерить пыл.

– Марин, оставь нас на пару минут, а лучше на пять.

С улыбкой проговорил Дима, его лицо было спокойно, а вот в глаза лучше не заглядывать. И я поняла, что всё это показательное спокойствие вовсе не для меня, оно для Марины, чтобы та не волновалась, оставляя меня наедине с этим монстром. Но и её так просто не сбить с толку.

– Дима, не стоит, давай просто уберём поддержки…

– Марина! Всё, за что я берусь, я делаю хорошо. И то, что должно получиться – это хорошо, а то, что ты пытаешься сейчас сделать – это, мягко говоря, никак. Поэтому не доводи до греха, выйди, подыши, а я обещаю, что бить не буду.

Что, что ты обещаешь?! Кричало моё «я», но никто его не услышал, Марина послушно покинула зал, сообщая, что у нас всего пять минут. А потом я почувствовала себя кроликом перед удавом, у меня только что уши не тряслись от страха. А Дима и не скрывал своего намерения довести меня до полусмерти, крепким захватом он сковал мою руку и потащил к дальней стене зала, там, где во всю стену было зеркало. Уже подводя меня к ней, резко руку отпустил, толкая меня вперёд, и прижал к тренировочному станку всей тяжестью своего тела. Я смотрела на наше отражение, видела молнии, которые блещут в его глазах, он прижимался ко мне со спины и терпеливо ждал, пока я смогу внимательно его выслушать.

– Что скажешь? – Не дождавшись моей реплики, Дима сам подтолкнул меня в нужном направлении мысли.

– Дима… наверно нам лучше отказаться от этой затеи.

Я пыталась в его глазах найти хоть чуточку понимания, но куда там, не убивает, и то хорошо.

– Да ты что? Не получится, дорогая, всё, что я начинаю, я довожу до конца, до логического завершения, до точки! – Постепенно увеличивая громкость и нажим, говорил он. – И честно предупреждаю, что препятствовать мне в этом не стоит.

– Дима, у меня не получается расслабиться… я…

Договорить мне он не дал, точнее говоря, рот он мне не затыкал, но его движения сделали это лучше любого громкого мата. Его руки начали плавное путешествие по запретным зонам моего тела, и не дай мне Бог его остановить, убьёт без суда и следствия.

– Так тебе неудобно? – Нежно шептал Дима мне на ухо, когда его пальцы приподнимали мою грудь, фиксируя тело в неподвижном положении. – Ты не чувствуешь меня, не так ли? – Продолжал нашёптывать он, как змей искуситель. Его руки оставили в покое мою грудь и стали опускаться ниже, на живот, одним пальцем он поддел трикотажную водолазку, которую я так старательно выбирала, стараясь скрыть себя от него. Просунул под неё ладонь, и нежно погладил. – Так вот, моя хорошая, хочу тебе сообщить одну… новость. Я для тебя сейчас не мужчина, который тебя хочет. Я для тебя партнёр, человек, которому ты доверяешь целиком и полностью всю себя, своё тело. – Его руки опустились к бёдрам, сжали ягодицы, теперь уж точно это было не просто прикосновение, но его глаза, в которые я неотрывно смотрела, оставались равнодушны. – И давай больше не будем так опрометчиво относиться к нашему здоровью.

– Дима…

Договорить он мне не дал, знал, что я буду настаивать.

– И если для того, чтобы сейчас ты успокоилась и была мягкой в моих руках как сливочный сыр, тебя нужно трахнуть прямо здесь, у станка, – его бёдра совершили характерное движение, немного подавшись вперёд и врезались в меня, – я это сделаю, можешь не сомневаться. И тогда ты уже не будешь воспринимать меня как нечто чужеродное, поверь. И ты станешь моей. И мы будем танцевать вместе, а после поедем ко мне и я сделаю с тобой всё, что захочу. Теперь понятно?

Последние его слова можно было прочитать по губам, настолько тихо он говорил, а может это я уже теряла сознание и не могла, в полной мере, пользоваться органами чувств? Отпустил он меня не сразу, ещё раз совершил путешествие по моему телу и только после этого улыбнулся, осторожно отстранился, проверяя, стою ли я ещё на ногах или уже нет. Я стояла, не знаю, как мне это удавалось, но стояла, и падать не собиралась. Что это сейчас было? Такое внушение? Так извини, не помогло, теперь я боюсь тебя ещё больше.

– А твоя попка мне понравилась, упругая…

Он нагло подмигнул и сразу же направился на середину зала, правильно сделал, иначе бы я его зашибла чем-нибудь точно. Последняя фраза пробудила во мне здоровую злость, кто я, в конце концов, царь или дитя? Неужели не справлюсь с этим самодовольным наглецом? Я проследовала за ним и к возвращению Марины мы уже ожидали очередного прогона. И… ух, ты… всё удалось как нельзя лучше. Только по самодовольной ухмылке Димы, которую я поймала совершенно случайно, смогла понять, что он всё просчитал. И мою реакцию знал наверняка. Неужели я такая лёгкая в прочтении? Какой кошмар. Он замечательный психолог, и это ещё один его талант, о котором я успела узнать. Марина аплодировала стоя. Ну, хотя бы оттого, что стула не было, а лавочка стояла слишком далеко.