– Чем ты занимаешься в Портленде? – спрашивает Райнер. Крыша автомобиля опущена, и ветер шумит в ушах. Волосы развеваются, разлетаясь во все стороны, и я пытаюсь как-то придержать их, так что мои руки сейчас прижаты к ушам, словно наушники.

– Что? – кричу я.

– Портленд!

Забавно – Райнер кажется таким знакомым, но мы еще не говорили друг с другом о нашей жизни, какой она была до фильма.

По правде, я знаю о нем многое. По крайней мере, то, что лежит на поверхности. Всё благодаря Кассандре. Например, его любимый цвет – оранжевый, у него есть пес по имени Скут, и когда Райнеру было двенадцать, на день рождения отец подарил ему ужин со Стивеном Спилбергом. Он вырос в Беверли-Хиллз, его родители все еще женаты, и он единственный ребенок, несмотря на редкие слухи, которые утверждают обратное.

У его родителей есть дорожка для боулинга в подвале и теннисный корт во дворе. Он один из самых красивых людей в мире, по мнению журнала People, и его день рождения в июне… хотя, может быть, и в январе.

До меня вдруг доходит, что единственное, о чем Кассандра не рассказывала, – это Бритни.

Райнер смотрит на меня и улыбается. Мои глаза слезятся, а волосы выглядят, словно в клипе восьмидесятых. Сексуально.

Он что-то говорит, я не понимаю ни слова и даже не делаю вид, что поняла. И мы едем до Паиа в тишине.

Паиа выглядит точно так же, как и описывал путеводитель: маленький городок в стиле хиппи. Здесь больше ресторанов и своеобразия, чем на всей южной стороне острова. Как только мы останавливаемся, я сразу понимаю, что здесь остров настоящий; такой, каким его не увидишь на обычных пляжных каникулах. Жить в нашей части острова – это как застрять на круизном лайнере: красиво и полно хорошей еды, но нет чего-то подлинного.

В Паиа две главные улицы. Одна из них – та, в которую переходит шоссе, а вторая лежит перпендикулярно ей. Свободных мест для парковки нет, и все рестораны – чаще встречаются уличные кафе, – судя по всему, набиты битком. Я уже думаю, что Райнер наймет служащего для парковки машины, но он заезжает на небольшую стоянку на въезде в городок и доказывает, что я ошибалась.

– Похоже, ты выбрала самую горячую точку, – говорит он. Он паркуется, опускает крышу кабриолета и обходит его, чтобы открыть мою дверь. Я уже сама ее открыла, так что у нас случается курьезный момент, когда я выхожу, а он пытается мне помочь и оказывается зажат между соседней машиной и моей дверью. Это так мило, что даже немного обезоруживает.

Забавный факт: даже Райнер Девон может выглядеть глупо, если он зажат между двумя припаркованными машинами.

Мы выходим с парковки и отправляемся к «Фиш Маркету». Даже несмотря на сумасшедшую очередь, которая огибает ресторан снаружи, я настаиваю на том, чтобы мы остались и поели там. Нам ведь все равно не нужно никуда спешить.

– Не сомневайся в печатном слове, – говорю я, и Райнер уступает.

– Просто мы могли бы пройти вперед, – произносит Райнер, указывая на кассу, до которой еще двадцать человек.

– То есть обойти очередь?

– По их сведениям, нам нужно спешить обратно на площадку.

– Но нам не нужно спешить обратно на площадку, – подчеркиваю я.

Он скрещивает руки и смотрит на меня с прищуром.

– Ты до сих пор ничего не поняла, да?

– Не поняла что? – Кем он себя возомнил, Брэдом Питтом? Обошел бы Брэд Питт очередь? Наверное. Но только если бы ему нужно было идти спасать сирот или типа того. Все, что предстоит Райнеру, – это осмотреть пляж.

– Твое простодушие, конечно, умиляет, Пи Джи, но ты теперь звезда. Пора начинать вести себя соответствующе.

– Это не звездное поведение, – говорю я. – Это свинство.

Он закатывает глаза и берет меня за руку. Я аж подпрыгиваю, но не сопротивляюсь. Он тащит меня в начало очереди, извиняясь перед мужчиной, который стоит перед кассой, и улыбается кассиру – девушке примерно моего возраста. Она смотрит на кассовый аппарат, а потом чуть ли не задыхается, увидев, что Райнер ее разглядывает.

– Мы ведь можем сделать заказ, правда? – спрашивает Райнер, лучезарно ей улыбаясь. Он все еще держит мою руку и тянет меня к себе, демонстрируя меня девушке будто доказывая свою правоту.

Девушка смотрит на меня, и ее глаза округляются. Кассандра смотрит так на меня, когда хочет сказать что-то важное, но не знает, как начать.

– В-в-вы Август, – заикается она.

Я мельком смотрю на Райнера, а потом обратно на девушку. Сначала мне хочется поправить ее. Я не Август. Я Пэйдж.

Но вместо этого я улыбаюсь и медленно киваю. И все в ресторане затихают. В то время как минуту назад мне казалось, что я все еще кабриолете Райнера и мне нужно кричать, чтобы меня услышали, сейчас я только и хочу, чтобы кто-нибудь чихнул и заглушил звук моего дыхания.

А дышу я часто. Мое сердце бьется с бешеной скоростью.

– Я обожаю эти книги, – продолжает девушка. – Не могу дождаться фильма! Можно взять у вас автограф?

Райнер смотрит на меня, подняв бровь, и его ухмылка словно шепчет: «Я же говорил». Роюсь в своей сумочке, пытаясь найти ручку. Нужно ли всегда держать при себе ручку, если ты знаменит? Это важно? Или люди обычно дают свои?

Нахожу одну, зацепившуюся за футляр для очков на дне сумки, и достаю ее за колпачок.

– Эм-м, конечно. Где мне расписаться?

Девушка смотрит на меня, будто не понимает вопроса, и Райнер протягивает мне салфетку.

– Это сойдет? – спрашивает он ее.

Она выразительно кивает, я беру салфетку и прижимаю ее к прилавку. Сейчас у меня такое ощущение, что все до единого в ресторане повернулись, чтобы посмотреть на меня. Я чувствую себя, как один из тех манекенов в окнах универмагов, когда на них меняют костюмы: голой и у всех на виду. Только они вообще-то не живые.

Я сглатываю и быстро пишу свое имя. Выглядит неаккуратно, в слове «Таунсен» едва можно разглядеть «Т». У меня нет собственной подписи. Думаю, мне ни разу не приходилось подписываться, пока несколько лет назад не понадобилось получить паспорт. Мы должны были ехать в Ванкувер, чтобы навестить брата моего отца, который переехал туда лет пять назад, чтобы начать собственный бизнес по заготовке древесины, но в итоге мы не поехали. Через несколько лет мы сделали еще одну попытку, но это было как раз в то время, когда Аннабель почтила нас своим появлением, и после этого поехать… Ну, это не подгузник сменить, так что мы остались.

Я протягиваю салфетку девушке, и та сияет. Будто получила подарок на Рождество.

– Большое спасибо! – говорит она. – Я приму ваш заказ. За счет заведения.

– Это приятно, – говорит Райнер. Он протягивает ей стодолларовую купюру и несколько двадцаток и кивает в сторону очереди. – Угостите людей в очереди обедом за мой счет?

Лицо девушки становится малиновым, и она кивает. Райнер смотрит на меня. Я чувствую, как мои глаза округляются.

– Что? – говорит он. – Я же делаю доброе дело.

Он оставляет заказ, люди снова начинают беседовать, и обед идет своим чередом. Мелькает фотовспышка, а какая-то девочка подходит к Райнеру за автографом. Он наклоняется, чтобы обнять ее. Ее крохотные щечки розовеют, как глазурь на печенье «Поп-Тартс». Девушке за кассой он тоже оставляет автограф.

Мы получаем еду, и я запихиваю двадцатидолларовую купюру в банку для чаевых.

Ресторан очень в стиле этого маленького городка. Длинные деревянные столы и скамейки по обеим сторонам от них. Райнер берет поднос, и мы направляемся к свободному месту на краю одного из столов в углу. Я сажусь. Меня только что узнал незнакомый человек. Ни разу в жизни меня не встречал, но знает, кто я такая.

– Ты там как, в порядке? – Райнер наклоняется вперед, и я могу разглядеть веснушки у него на носу.

– Да, отлично. – Но правда в том, что весь этот опыт нереален, словно сон. Я все жду, когда меня вернут к действительности.

– Ты к этому привыкнешь, – говорит он. Легонько берет мою руку и на секунду переплетает свои пальцы с моими. – Я не хочу, чтобы ты переживала.

– Ты никогда не думал, что это странно? – говорю я. Я сглатываю, пытаясь говорить ровным голосом.

– Что? – спрашивает он, убирает руку, но в это время его большой палец скользит по моему запястью.

– Что люди, которых ты никогда не встречал, знают твое имя?

Райнер берет свой бургер.

– Да, – начинает он. – Ну, я не уверен. – Он останавливается, откусывает кусочек и задумчиво жует. – Для меня так было всегда. Я же играл с самого детства. Наверное, просто не знаю другой жизни.

Я киваю и откусываю от своего бургера. Восхитительно! «Настоящий Мауи» был прав: еда здесь невероятная. Хотя, возможно, все дело в том, что я несколько месяцев не ела гамбургеров. Джейк, естественно, веган, и постоянно пытается заставить меня съесть ту картонную гадость из тофу, которую покупает. Он даже уговорил моих родителей стать веганами, и это полнейший отстой, потому что моя мама теперь готовит нам соевые сосиски.

Несколько минут мы едим в тишине, и это успокаивает. На нас все еще иногда поглядывают, но по большей части все вернулись к своему обеду.

После обеда мы отправляемся на пляж для виндсерфинга. Я читала о местечке, откуда открывается хороший вид. Рядом с ним можно припарковаться и пройти туда, где скалы нависают над океаном. Когда ветрено, есть шанс, что появятся виндсерферы. А на Хо’окипа, судя по всему, ветрено всегда.

Когда мы выходим из машины, ветер с воем набрасывается на нас. Но все еще тепло, и солнце ровно и неустанно светит в спину.

Райнер щурится и бросает мне с заднего сидения бейсболку.