Он каким-то образом пробрался ко мне в голову. Я знаю, что из-за того, что сейчас произошло между мной и Райнером, нам с Джорданом будет сложнее сойтись. Не похоже, чтобы он хоть как-то этого желал. Он даже не пытался поговорить со мной. Все ограничивается колкими взглядами и резкими приветствиями. Это невероятно глупо. Нужно просто следовать примеру Райнера. Нужно обходиться с Джорданом так же, как он обходится со мной. Но в нем что-то есть. Я как будто одновременно хочу оказаться от него как можно дальше и сблизиться с ним, чтобы выяснить, кто он такой. Что делает его таким? Семья? Его история с Бритни? Интересно, она знает секреты Джордана? Интересно, что он говорит тем, кто ему важен.

Я не могу заснуть. Я думаю о Райнере, от которого меня отделяет лишь коридор.

Наконец в 4:30 утра я отрываю себя от кровати и натягиваю купальник, чтобы сделать утренний заплыв. Нужно освежить голову. К тому же с последнего раза, когда я забиралась в воду утром рабочего дня, прошло уже много времени. Всю неделю нас рано звали на съемку.

Надеваю шлепанцы и вешаю полотенце на плечо. Когда я спускаюсь к пляжу, еще темно. Я вижу силуэты серферов на воде, их серебристые тела освещены предрассветным сиянием. Они похожи на летучих рыб, о которых я читала в книге про озера, лежавшей дома в гостиной на журнальном столике. Я никогда не видела их вживую, но знаю, что, когда их крохотные тела вылетают из воды, они выглядят как серебристые дуги, отблески лунного света, отражения падающих звезд.

Я оставляю свое полотенце на камне и скидываю обувь. Песок под босыми ступнями такой прохладный, будто из морозильника, и на секунду я сомневаюсь, что смогу зайти в воду. Но я отгоняю эту мысль, делаю глубокий вдох и бросаюсь головой вперед в океан.

Резкий удар, когда я проникаю в ледяную толщу – и я начинаю грести. Длинными плавными движениями. Не поднимаю головы, пока не делаю десять гребков. Когда я всплываю, отплевываясь и хватая ртом воздух, от берега меня отделяет уже несколько ярдов. Поворачиваюсь на спину и позволяю течению отнести меня чуть дальше. Небо меняется – синий превращается в серый, серый сменяется бледным оттенком лилового. Скоро появится солнце, словно одинокий танцор на сцене, и начнет вращаться, посылая лучи налево, направо, вперед…

Все еще очень рано, и я плыву дальше, туда, где на своих досках собираются серферы в ожидании волн. Сейчас я думаю, что Уайатт убил бы меня, если бы знал, что я здесь, и почему-то это заставляет меня плыть быстрее и дальше. Мимо серферов и, вздымающихся над водой скал. Теперь я так далеко, что, когда я смотрю назад, дома кажутся кусочками сахара: маленькие и белые, они готовы раствориться в водяной толще.

Я заплываю еще немного дальше. Здесь так спокойно, вокруг мирный простор – совсем не похоже на то, что меня ждет на острове.

Еще одна особенность Гавайев: здесь нет спасателей. Я помню, нам сказали об этом во время инструктажа на острове. Когда рассказывали о цепи вулканов. Здесь нет спасателей, потому что течение очень сильное, и ты плаваешь на свой страх и риск.

Много туристов погибает в воде. И не из-за акул, хотя я по глупости предположила это во время инструктажа, а из-за течения. Их уносит так далеко в море, что они не могут вернуться, а потом приходит волна, и они тонут. Я подумала, что это нелепо. Нужно знать пределы своих возможностей. Я подумала, что справлюсь с водой. Я хороший пловец. И всегда им была.

Поэтому то, что происходит дальше, – абсурд.

Я знаю, что когда появляются волны, нужно опускаться под них. Если пришла большая волна, ты ныряешь к ее подошве, потому что, если ты не сможешь справиться с ней на поверхности, ее мощь собьет тебя и утащит вниз. Но уже поздно. Я не вижу ее, пока она не возвышается уже прямо надо мной. У меня нет времени нырнуть. Я застываю, будто парализованная, и за долю секунды решение уже принято за меня.

Волна обрушивается на меня, давя со всех сторон, и в конце концов я чувствую, что меня прибивает ко дну. Но здесь слишком глубоко для того, чтобы удариться об океанское ложе, и меня толкает все дальше и дальше вниз. Я знаю, что все, что меня там ждет, – еще больше воды. Больше этой душащей тьмы.

Она на самом деле душит меня. Мои легкие будто горят, и я не могу удержаться – представляю, что мой рот разинут в немом крике. Воображаемый водный поток затапливает легкие, заполняет трахею настолько, что она лопается, как те шарики с водой, которые мы с Кассандрой когда-то бросали летом из окон на бетонную дорогу: десять очков, если попадаешь в кого-то. Три очка, если прохожего просто обрызгает водой.

Мои мысли начинают расплываться. Я представляю Кассандру, родителей, братьев, Джейка в моей гостиной, представляю, как мы трое откалываем разные шутки… А еще – «Пустяки и безделушки». Я представляю оранжево-красный закат, такой яркий, что он похож на фейерверки в центре Портленда на Четвертое июля.

Я вижу пляж, и студию звукозаписи, и сердитого Уайатта. Только вот изображение неправильное, зернистое и слишком светлое, как фотография, которая выцвела на солнце. Картинка гаснет, а затем я вижу что-то другое. Кого-то другого. Того, кого представляла задолго до этих видений. Он здесь. Настоящий. Живой, в отличие от меня. Я знаю, что умираю, как знала бы, что нужно принять душ или что мне устроят выговор, если не вынесу мусор. Это практическое знание, и я даже не пытаюсь сопротивляться. Я просто закрываю глаза и прошу, чтобы все случилось быстро. Чтобы я перестала думать. Потому что когда я думаю о нем, я не хочу уходить.

Я слышу, как он зовет меня, сначала тихо, потом громче. Я удивлена, потому что думала, что мои органы чувств будут понемногу слабеть. Я думала, что, чем ближе я буду к смерти, тем тише будет вокруг. Но это не так. Все наполнено шумом. Звуками моего имени, всплесками воды и кое-чем еще. Так я убеждаюсь, что уже ушла: его лицо, так близко, что я чувствую его дыхание.

– Пэйдж. – Он произносит мое имя строго, и на секунду я вспоминаю своего учителя математики в восьмом классе, мистера Стилера. Не знаю, почему я думаю о нем сейчас, в момент смерти, но именно так и есть.

Я снова слышу:

– Пэйдж.

Открываю рот, чтобы ответить, но вспоминаю, что я под водой. Я жду напора воды, вкуса соли, но до этого не доходит. Вместо этого я начинаю кашлять и отплевываться, так же, как делала, когда только вошла утром в океан. Я открываю глаза.

Первое, что я замечаю, это то, что я на чем-то лежу. Пытаюсь подняться, чтобы посмотреть, но чья-то рука мягко опускает меня обратно. Я все еще слышу, как вокруг шумит вода, но теперь звук мягкий, менее зловещий. Она не грохочет, а просто плещется, и это тихое «плюх-плюх» напоминает колыбельную.

– Пэйдж?

Я поворачиваю голову и вижу, как он покачивается в океане рядом со мной – одна рука у меня на животе, другая гребет. Я лежу на доске для серфинга, и Джордан Уайлдер толкает меня к берегу.

Он хмурится, морщинки на лбу собираются вместе, словно нити марионетки.

– Джор… – умудряюсь выговорить я, а затем снова начинаю кашлять. Он касается моего плеча, затем убирает волосы со лба. Я снова закрываю глаза. Вполне возможно, что на самом деле я мертва. Вероятность, что все это – реальность, очень мала.

– Держись, – говорит он. – Мы почти вернулись.

Я вижу, как он работает ногами, толкая доску вперед, руками удерживая меня на ней. Приподнимаю голову и замечаю наш длинный пляж – лучшее, что я когда-либо видела. Берег выглядит надежным и твердым.

– Как ты себя чувствуешь? – раздается рядом со мной голос Джордана.

– Хорошо, – говорю я. Я кашляю, а затем беру себя в руки. – Как ты…

Я смотрю на него, и он качает головой.

– Ты очень далеко заплыла, – произносит он. – Так нельзя на Гавайях, если хорошо не знаешь океан. А ты точно не знаешь.

– Ты что, следил за мной? – Мы достаточно близко к берегу, чтобы Джордан мог стоять. Я перекидываю ноги на противоположную сторону и тоже встаю. Но они подкашиваются, не держат меня, и я кладу ладони на доску.

– Я должен был, – отвечает он.

– Нет, не должен.

Он поднимает бровь.

– Ты в этом уверена?

– Нет, – говорю я.

– Правильно. – Он кладет ладонь мне на спину. Я удивляюсь, какая она теплая. Сама я замерзаю.

– Спасибо, – произношу я.

– За что? – говорит он легкомысленным, даже игривым тоном. До сих пор я от него такого не слышала.

– За то, что спас меня, – бормочу я.

– Что, прости? – спрашивает он. Он дразнит меня.

Я поднимаю голову и сердито смотрю на него. Даже вытащив меня из объятий смерти, Джордан Уайлдер все равно несносен.

– Пожалуйста, – говорит он.

Я помогаю ему опустить доску на песок, а затем падаю. Солнце начинает нагревать пляж, и я чувствую спиной его лучи. Приподнявшись на руках, делаю несколько вздохов.

– Ты часто сюда приходишь? – интересуюсь я.

Он кивает и садится рядом со мной.

– Каждое утро.

Я поворачиваюсь, чтобы бросить на него взгляд.

– Правда? Почему я никогда тебя не видела?

Он глядит на меня, на его ресницах капли воды.

– Мне кажется, ты просто не смотрела.

– А ты меня видел?

Он открывает рот, чтобы ответить, но из меня снова вырывается кашель – хрип пополам с водой. Я чувствую руки Джордана на плечах, а затем одна из них начинает растирать мне спину. Несмотря на солнце, от этого каждый дюйм моей кожи покрывается мурашками.

– Спасибо, – говорю я.

– Может, тебе лучше пойти в отель, – произносит он.

– Нет. – Я не хочу идти в отель. Я никуда не хочу идти. Я жажду остаться, побыть с ним на пляже как можно дольше.