Кое-кто из одноклассников панически боялся вызова в директорский кабинет. Но только не сыновья судьи Моргана – для них это было всего лишь прогулкой по длинному школьному коридору, не идущей ни в какое сравнение с тем ужасом, который вселялся в них, пока они делали несколько шагов, отделявших кухню от кабинета.

– Как я вижу, – промолвил Таггарт, с любопытством наблюдая, как Джейс кладет в чашку шестой кусочек рафинада, – у вас с Сюзанной все довольно серьезно. Поздравляю!

– Понимаешь, это у нас уже давно, – задумчиво размешивая сахар, произнес Джейс. – Хотя об этом мы и сами до недавнего времени не подозревали. Это трудно объяснить словами... Со стороны может показаться, что мы с ней познакомились недавно, вернее, сблизились только в последнее время, после ее возвращения домой. В действительности же все обстоит не совсем так. Мы были влюблены друг в друга еще в школе. Но потом на какой-то период расстались. За это время мы оба многому научились, стали смотреть на наши взаимоотношения иначе. Короче говоря, мы проверили их на прочность и не находим нужным и дальше откладывать то, для чего мы оба давно созрели. Ведь жизнь так коротка! Зачем же попусту терять время и лишать себя удовольствия?

Ожидавший услышать от своего брата нечто другое, Таггарт осторожно спросил:

– А планы о своем совместном будущем вы еще не строили?

– Ты подразумеваешь брак? – Джейс ухмыльнулся. – А вот с этим-то как раз мы решили не спешить. Однако нам хотелось бы для начала пожить в одной квартире. Городской, разумеется. Так сказать, испытать все прелести совместного проживания на практике. – Он расхохотался.

Лицо Таггарта стало суровым. Он вперил в своего младшего брата укоризненный взгляд и покачал головой:

– Ты, похоже, забыл, что являешься членом достойной семьи Морган и сыном недавно усопшего городского судьи. Что подумают горожане? Что станут болтать злые языки? Или тебе наплевать на свою репутацию? Да наш отец перевернется в гробу, проведав о твоем позоре. Ты не боишься, что он покарает тебя с того света?

– Ах, Таггарт, прекрати меня воспитывать! – отмахнулся Джейс. – Я по горло сыт и папашиными лекциями. Мне опостылело быть пай-мальчиком. И потом, я довольно-таки долго отсутствовал в этом городе, так что вряд ли моим поведением кто-либо заинтересуется, тем более после кончины нашего отца. Впрочем, возможно, в твоих словах и есть толика истины: нравы в этом захолустье почти не изменились.

– Ничего удивительного в этом нет, – пожав плечами, добавил Таггарт. – Кому захочется лишний раз соваться в местечко под названием Рогз-Холлоу? Но поговорим серьезно. Как отнесется к идее вашего совместного внебрачного проживания мать Сюзанны? Сомневаюсь, что она одобрит эту затею.

– Разумеется, Фрэнсис торопит нас со свадьбой, но искренне рада, что мы вместе. Ведь она так романтична! Уверен, что мы не разочаруем ее и в конце концов поженимся. Но только не теперь. Не исключаю, что кое-кому из здешних ханжей наше с Сюзанной поведение не понравится, но с работы меня из-за этого точно не выгонят, здесь не хватает преподавателей. – Он отхлебнул из чашки, взглянул на Таггарта, усмехнулся и добавил: – Уж если они терпят Остина, который спокойно не пропустит мимо себя ни одну юбку, то уж из-за меня скандала точно не возникнет. Но вот если по городу поползут слухи, что ты закрутил с кем-то тайный роман, тогда поднимется настоящий переполох. Можешь мне поверить, если сплетни подтвердятся, это станет сенсацией! О тебе напишут во всех газетах. Вот будет потеха!

Он расхохотался и едва не расплескал горячий кофе себе на колени.

Таггарт помрачнел еще сильнее, сделал глоток и решил, что обижаться на колкость брата ему не стоит. Ведь он и в самом деле еще ни разу всерьез не влюблялся, хотя начал встречаться с девушками, еще учась в колледже. Свои любовные интрижки он тщательно скрывал и за многие годы снискал репутацию убежденного холостяка-отшельника. По сравнению со своими братьями он казался белой вороной, анахоретом, чурающимся представительниц прекрасного пола. А может быть, и того хуже...

Прослывший сорвиголовой еще в юности, Остин притягивал к себе легкомысленных девиц словно магнит. Наделенный даром легко убалтывать смазливых простушек, Берк мог за минуту уговорить любую из них снять с себя трусики. Снискавший репутацию вундеркинда, пай-мальчика и отличника, Джейс пользовался благосклонностью дочерей влиятельных персон местного высшего света. Ни одним из этих дарований Таггарт-младший не обладал, однако это его не огорчало и не мешало ему тоже иногда срывать лепестки удовольствия.

Их мама скончалась, когда ему шел восьмой год. Он понял, что отныне жить им с братьями станет очень трудно, и, как показало время, не ошибся. Запомнив маму болезненной, замкнутой и робкой женщиной, он даже не мог ее представить здоровой, бодрой и веселой. Братья тихо плакали украдкой на похоронах, пряча слезы от своего чопорного и строгого отца, запретившего им выказывать свои чувства на людях. Сам же Таггарт-старший хранил во время траурной церемонии гордое молчание, а если и позволил себе всплакнуть, то лишь уединившись потом в своем кабинете. Утешать и успокаивать малышей пришлось Таггарту-младшему, но он оказался совершенно не готов взвалить бремя их воспитания на свои хрупкие детские плечи.

Как ни тяжело ему жилось в ту пору, он никому не жаловался на свою нелегкую долю. Для посторонних его внутренний мир был наглухо закрыт. А вне дома мальчик держался подчеркнуто независимо и отстраненно, чтобы никто из его сверстников не догадался, что он устроен так же, как и они. Либо, не дай Бог, заподозрил, что в образцовой семье судьи Моргана дела обстоят далеко не так радужно и безупречно, как это кажется со стороны. Еще сложнее было подлаживаться под настроение своего отца и оправдывать его ожидания, которые он возлагал на своего первенца: слишком велик был соблазн поддаться растлевающему влиянию внешнего мира и пойти по жизни своим путем.

– А ведь ты, пожалуй, прав! – сказал наконец он, внезапно повеселев. – Я привык жить отшельником и слегка одичал. А скажи-ка мне, братец, как, по-твоему, повел бы себя наш усопший папочка, если бы он узнал, что вы с Сюзанной намереваетесь вступить в гражданский брак? Сомневаюсь, что он погладил бы тебя за это по головке и благословил на разврат.

От этой едкой шутки Джейс побледнел, словно мертвец, и поперхнулся горячим кофе. С ним всегда случалось легкое нервное расстройство, когда кто-то вспоминал при нем его отца. Прокашлявшись и переведя дух, он сказал:

– Слава Всевышнему, сия горькая чаша меня минует. Будь наш отец жив, я бы даже в мыслях не позволил себе такую вольность. И вообще, вряд ли бы я вернулся в родной дом.

– Как я тебя понимаю! – сочувственно промолвил Таггарт-младший, пользуясь редкой возможностью пооткровенничать с братом. На людях все они благоговели перед памятью покойного отца и с искренней печалью в глазах принимали соболезнования.

Задумавшись каждый о своем, братья надолго умолкли. В наступившей тишине стало слышно, как беснуется за окнами пурга, покрывая белым саваном окрестности.

– Вообще-то у меня возникало такое желание, – глухо сказал Джейс. – Я устал путешествовать и, как всякий утомленный странник, хочу обрести свой кров и покой. Знаешь, Таггарт, а ведь я до сих пор так и не разобрался в своих чувствах к отцу. Я даже не пытался понять его по-настоящему, как взрослый человек...

Таггарт вздохнул и покачал головой, не зная, что на это ответить. Отношений с отцом ни один из его сыновей, покинувших отчий дом, не поддерживал, а Таггарт-старший не делал никаких попыток их наладить.

– Более того, – выпалил Джейс, – я не испытываю никаких угрызений совести в связи с этим, не чувствую себя виноватым. А ты?

Таггарт лишь развел руками: дескать, сам понимаешь! Они снова стали молча пить кофе, потом Джейс сказал:

– Фрэнсис говорит, что отец сильно изменился в последнее время... Что ты об этом думаешь?

– По-моему, каждый человек, предчувствующий свою скорую смерть, начинает переосмысливать прожитую жизнь, – бесцветным голосом произнес Таггарт.

– Да, конечно, – кивнув, согласился с ним брат. – Но только вот наш папаша, как мне всегда казалось, отругал бы не задумавшись даже саму смерть за то, что пришла за ним с косой раньше, чем он к этому подготовился.

Таггарт окинул его изучающим взглядом:

– Тебя действительно волнует, стал ли он под конец жизни несколько помягче?

– Нет, – признался Джейс. – Мне просто любопытно. Я пытался представить себе нашего отца сломленным, но у меня из этого ничего не вышло. Вот ведь какая ерунда! – Он криво усмехнулся.

Засидевшись накануне в кабинете отца допоздна, Таггарт и сам размышлял об этом. Мать Сюзанны была не единственной, кто говорил о переменах, случившихся с судьей Морганом. Мик однажды тоже вскользь коснулся этой темы, и Таггарт догадался, что старику очень хочется, а возможно, даже необходимо обсудить ее со старшим сыном своего покойного друга. Но Таггарт был настолько ошарашен главной новостью, принесенной Миком, что не нашел в себе душевных сил для честного разговора. Ведь изменился ли Таггарт-старший перед своим уходом в иной мир или нет, он так и не удосужился первым протянуть руку своим родственникам напоследок. Значит, было бессмысленно пытаться понять подоплеку его странных поступков, горький осадок в душе все равно от этого не исчез бы. Мик, очевидно, догадался, что разговор у них не получится, и вскоре убрался восвояси. А Таггарт так и не решился открыть вишневую шкатулку.

– Сдается мне, что метаморфоза начала происходить с нашим отцом гораздо раньше, чем он узнал свой страшный диагноз, – внезапно произнес Джейс. – По-моему, это случилось года за три до смертельного приговора, вынесенного ему врачами. Но как узнать это точно? Если уж этого не знает даже мать Сюзанны, значит, этого вообще никто не знает. – Он горестно покачал головой.