– Раньше такими вот потайными тоннелями можно было пройти в любую часть здания, – сказала Мойра. – Но теперь большинство подземных проходов либо замуровано, либо завалено землей и камнями. Во время первой перестройки под замком были проложены широкие тоннели во все его крылья и башни, как на случай боевых действий, так и для облегчения труда лакеев. Все они поддерживались в рабочем состоянии вплоть до конца восемнадцатого столетия. Финлей Синклер, тогдашний глава клана и владелец имения, провел вторую реконструкцию замка, но вскоре все его труды пропали в ходе жестоких сражений. Больше всего пострадали башни и стены, значительный урон претерпели главный корпус и крылья. Разумеется, пострадали и подземные сооружения. До сих пор невозможно попасть в тоннель, когда-то соединявший центральную часть замка с южным крылом и башней. Замурован и проход, ведущий к озеру. Это, случалось, затрудняло бегство некоторых из моих предков, оказавшихся в опасной ситуации, и те были вынуждены искать иной способ унести отсюда ноги.

Таггарт и бровью не повел, слушая ее рассказ. Он понял, к чему она клонит, играя привычную ей роль Шахерезады: как и в случае с его отцом, околдованным ее сладкими песнями о былом величии их шотландских предков, эта хитрая лиса рассчитывала выудить у нынешнего номинального главы клана Морганов ценную информацию об американских Синклерах и новые капиталовложения. Только на этот раз она не на того напала! Таггарт-младший готов был послушать сказки, но деньгами сорить не собирался.

Общее впечатление о замке Баллантре он уже получил, когда спускался с гор в долину на дребезжащем грузовичке и заезжал в главный двор. Этот огромный бастион, фасад основной части которого был облицован гранитом, до сих пор сохранял следы своего былого величественного великолепия. Два примыкающих к нему крыла, выступающие вперед подобно сторонам треугольника, имели по концам сторожевые башни. По периметру всего строения тянулась зубчатая надстройка. На этом, однако, признаки первоначального боевого назначения этого сооружения заканчивались.

С течением времени строгий стандартный стиль цитадели претерпел множество дополнений и утратил былую гармоничность. Каждое новое поколение обитателей крепости перестраивало и перекраивало свое жилище в соответствии со своими вкусами и возможностями. Вставлялись окна разных форм и размеров, сооружались новые галереи, переделывались надстройки, замуровывались бойницы, строились нелепые переходные мостики. В итоге замок стал похож на Вавилонскую башню, способную поставить в тупик антропологов грядущих поколений, дерзнувших приступить к ее изучению, не имея под рукой письменных исторических источников.

Чем дальше продвигались Таггарт и Мойра по подземному проходу, тем сильнее сомневался он в том, что это кратчайший путь. Врожденное чувство направления помогало Таггарту прекрасно ориентироваться на любой осваиваемой им территории. Вот и теперь, плутая по запутанному подземному лабиринту, он твердо знал, что они продвигаются в сторону северной башни. Странный маршрут, выбранный Мойрой, лишний раз подтверждал его догадку о том, что она задалась целью вскружить ему голову, только не тем образом, который предпочел бы он.

Однако до сих пор ни ее рассказы, ни затянувшаяся своеобразная экскурсия по замку так и не пробудили в Таггарте ощущения своей причастности к этому месту. Он чувствовал себя обыкновенным американским туристом, купившим тур по шотландской глубинке. Мойра в очередной раз обернулась, прежде чем увлечь его в новый темный проход, и заявила:

– Вот мы и пришли!

Таггарт напряг зрение и в неверном тусклом свете фонаря увидел толстенную дубовую дверь подозрительно маленького размера.

– Где мы? – спросил он, подозревая, что это вход в пыточную камеру.

– Мы в северной башне. Я здесь живу! – с гордостью сообщила ему Мойра и толкнула дверь.

Таггарт подождал, пока она войдет и осветит ему путь, чтобы он не споткнулся, внося в холл свой багаж, и протиснулся следом в холодное сырое круглое помещение.

– Здесь уютно, – гробовым голосом произнес он в духе мрачного английского юмора.

Мойра хмыкнула и захлопнула дверь. Когда же она, повернувшись к Таггарту лицом, подняла фонарь повыше, он увидел узкую каменную винтовую лестницу без перил, уходящую вверх, и понял, что дурное предчувствие его не обмануло: на этой лестнице он и свернет себе шею. Перехватив его взгляд, Мойра отобрала у него рюкзак и водрузила его себе на спину.

– Ну и тяжесть, однако! – сказала она. – Что там внутри? Надеюсь, ты не боишься высоты? Советую не смотреть вниз и держаться ближе к стене. Страшно бывает только в первый раз, а потом, привыкнув, начинаешь спускаться и подниматься по этим ступенькам даже в полной темноте.

Таггарт с подозрением покосился на нее, она ответила ему кривой ухмылкой и стремительно взбежала по узкой каменной лесенке, вделанной в стену, до шестой ступеньки. Несколько огорченный тем, что она не отдала фонарь ему, на что он как новичок рассчитывал, Таггарт перекинул через плечо сумку, собрался с духом и стал подниматься, стараясь не выдать волнения тяжелым сопением.

– Лестничная площадка расположена сравнительно невысоко, – успокоила его Мойра. – Потом уже станет легче – там есть электрическое освещение, да и ступеньки пошире.

Она продолжала небезопасное восхождение, виляя крутыми бедрами. Таггарт сосредоточился на ее тугих округлых ягодицах и ощутил прилив бодрости и сил. Краем глаза он заметил вбитые в стену крюки, очевидно, предназначенные для крепления факелов и оружия. Это разнообразило его впечатления от подъема по узким ступенькам. И к тому моменту, когда они достигли двери, ведущей на площадку, он уже чувствовал себя сторонником такого оригинального способа поддержания хорошей физической формы. Подтверждением тому стало вновь охватившее его возбуждение.

– Можешь оставить свой багаж здесь, – сказала Мойра, когда они наконец протиснулись в узкую дверь, и поставила тяжелый рюкзак на пол.

– Нет, я лучше захвачу его с собой, – сказал Таггарт и закинул рюкзак за спину, не сочтя необходимым сообщить Мойре причину своего решения. Дело было в том, что, помимо папки с документами, там хранился вишневый ларец с письмами, который его владелец предпочитал держать при себе.

– Добро пожаловать в мой дом, – включив освещение, сказала с улыбкой Мойра. – Это своеобразный крохотный замок внутри большого замка. Как ты уже убедился, попасть сюда совсем непросто. Поэтому я всегда чувствую себя здесь надежно защищенной.

Круглая просторная комната была освещена массивными канделябрами в форме колеса и настенными светильниками. Прохладный воздух был насыщен сыростью, потолок непривычно высокий, каменный пол покрыт старинными выцветшими коврами. В одном помещении находились и жилая комната, и место для приготовления пищи, и каменный очаг. Стола было два – обеденный и письменный.

Имелись здесь также три двери, две из которых, обшитые филенками и выкрашенные кремовой краской, вели, вероятно, в примыкающие к башне флигели, а третья, массивная и выкрашенная в темно-зеленый цвет, очевидно, выходила в большой холл главного входа. Рядом стояла изящная антикварная подставка, на которой покоилось блюдо из старинного стекла с горсткой монет, связкой ключей и пачкой жевательной резинки. Лестница, ведущая на следующий этаж, действительно оказалась более широкой, с деревянными ступенями и красивыми резными перилами, до которых так и хотелось дотронуться. Судя по виду отполированного до блеска узора, люди, бывавшие здесь в течение существования этого помещения, так и поступали.

Вопреки воле Таггарта воображение нарисовало ему картину из далекого прошлого – его пращура, спускающегося по этой лестнице навстречу неизвестной юной красавице из клана Синклеров. Собственно говоря, он и не мог не представить себе какой-нибудь истории из жизни когда-то обитавших в этом замке людей, поскольку они являлись его родственниками и дух их продолжал витать в этих стенах. Интерес к истории проявился у него еще в детстве и во многом определил его выбор профессии. Несколько смущало Таггарта лишь то обстоятельство, что привиделись ему именно его предки, а не индейцы майя в отместку за то, что он их забыл. Но он решил не придавать значения этому пустяку, поскольку угадать игру своего воображения не дано никому.

Тем не менее ему пришлось признать, что общая направленность его мыслей принимает скверный оборот. Отправляясь сюда, он дал себе слово немедленно бежать из замка прочь, если только перед ним замаячит опасность оказаться втянутым в сомнительную авантюру и по уши погрязнуть в дерьме, оставленном его предками ему в наследство. Дурацкая затея отца канула вместе с ним в Лету, а подхватывать эстафету и многократно умножать его финансовые потери было глупо и нелепо.

Сейчас ему требовалось успокоиться и не перенапрягать мозги, а поддаться зову основного инстинкта и сконцентрировать внимание на своей очаровательной спутнице.

– Как я успел заметить, Синклеры обожали, чтобы их изображали на портретах, – сказал он, кивнув на развешанные по стенам полотна в массивных золоченых рамах. Запечатленные на них суровые шотландцы мало походили на книгочеев. Так откуда же тогда взялись все эти книги, которые здесь повсюду?

– Будь в их распоряжении современная кино и фотоаппаратура, они бы обклеивали своими фотографиями все стены, – иронически промолвила Мойра. – А разве американские Морганы были не склонны увековечивать себя с помощью живописцев?

– Мне об этом ничего не известно, – ответил Таггарт спокойно. – Отец, как я уже говорил, не питал особого почтения к своим предкам и вполне мог уничтожить их портреты.

Мойра погрустнела и сказала задумчиво:

– Даже если он действительно это сделал, то потом наверняка раскаялся. – Как всегда, она заняла сторону своего благодетеля и единомышленника, что начинало раздражать его наследника.

Но Таггарт благоразумно воздержался от циничных замечаний в связи с этим, напомнив себе, что поклялся не навязывать ей свое мнение по этому вопросу. Зачем лишний раз наступать ей на больную мозоль? Спор лишь осложнит и без того непростую ситуацию.