— Стас, у тебя все хорошо?

Волнуется. Он постарался заверить ее, что это всего-навсего проблемы на работе — не более. Эля приготовила чудесный ужин, и Стас, немного расслабившись, уже предвкушал, как прекрасно они вдвоем проведут вечер. Пока не раздался звонок его телефона.

— Прости, милая, это с работы, — с сожалением произнес Стас. — Надеюсь, что это не надолго.

Заперев за собой дверь кабинета, Стас ответил.

— Стас, привет, это снова я, — услышал он взволнованный голос Вали. — Я, наверно, тебя отвлекаю?

— Привет. Валь, я знаю, что по пустякам ты звонить не будешь, так что рассказывай, что случилось.

Стасу даже показалось, что голос Тищенко был немного взволнован.

— В общем, тут такое дело… — Воцарилась гнетущая, давящая тишина, и Стас стал нервничать. — Короче, эта женщина умерла сегодня днем в больнице.

— Твою ж мать, — Стас в сердцах ударил кулаком по столу. А потом устало провел рукой по лицу. — Она же была основным свидетелем после Трегубова.

— Стас, я знаю. Мы пытаемся найти еще тех, кто хоть как-то был связан с этим делом. Но все не так скоро, как хотелось бы. Запасись терпением.

— У меня уже нет этого терпения, — завелся Стас, — Ты понимаешь, что время идет. А результата ноль. Мне даже представить страшно, где сейчас моя… — он вовремя спохватился, понимая, что срывается на крик и что это может услышать Эля, поэтому понизил голос и продолжил, — дочь и что ей могли сделать.

— Стас, не кипятись, мы не сидим сложа руки. Поиски идут полным ходом. Тем более, что этим делом занимается прокуратура. Но тут еще такое дело… Даже и не знаю, как сказать…

— Что еще? — с замиранием спросил Стас, чувствуя, что ничего хорошего он не услышит.

— Архив сгорел. Со всеми документами.

— Б***, - не сдержался Стас. Если хоть и была какая-то надежда на скорейшее нахождение Ани, то сейчас эта надежда сгорела вместе с документами. — Валь, как такое возможно? В архивах же принимаются меры противопожарной безопасности…

— Стас, ничего не могу тебе сказать. Следствие во всем разберется.

— Валь, а что с мадам Колчиной? Ее допросили уже?

— Она молчит. По пятьдесят первой статье…

— Что? — не понял Стас.

— Ну статья 51 Конституции: «никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников».

— Да уж… Весело…

Воцарилось тягостное молчание.

— Валь, найди мне ее, — наконец, выдавил из себя Стас с болью в голосе. — Я тебя очень прошу…

— Стас, ты ж знаешь: ради тебя я все переверну. Найдем мы твою дочь, обещаю, что найдем. Просто пока поиски затягиваются. Кстати, ты Эле рассказал уже?

— Нет, не хочу ее тревожить лишний раз.

— Ну и правильно. Пока ей лучше не знать. Ты меня извини за плохие новости, но ты сам ведь просил держать тебя в курсе всех событий.

— Да, да, — уже невпопад ответил Стас, полностью погрузившись в свои мысли.

Закончив разговор, он еще долго сидел в своем кабинете. Позвонили с работы уточнить нюансы контракта, и Стас сорвался — впервые в жизни сорвался на ни в чем не повинного человека. Ругался, хоть и понимал, что по делу, но все же в любой ситуации он старался сохранять спокойствие. На своей памяти он срывался лишь несколько раз: когда узнал от Светы Тихоновой об Эле и Ане и приехал в Москву, чтобы убедиться в этом, а второй раз — когда узнал, что Аня жива, и получил подтверждение от этого доктора. Но все эти причины были личными — настолько глубоко личными, что буквально разъедали горечью все внутри, обжигая, не давая продохнуть.

И что же теперь делать? Сколько еще времени потребуется, чтобы разыскать малышку? И как не сойти с ума от неопределенности и тревоги.

От всего этого роя чувств и мыслей стало совсем уж тяжко. Казалось, будто небо над головой затянули беспросветные тучи. Но в его жизни есть свое солнышко — его Эля. И Стас знал, что как бы тяжело ему ни было, она одна есть смысл его жизни и ради нее стоит справляться со всеми трудностями. Он встал и тихо направился в гостиную, где Эля смотрела телевизор. Остановился в дверях и невольно залюбовался ею: вот она сидит, укутавшись в свою кофту, подогнув под себя ноги, и смотрит любимый фильм, а рядом лежит фотоаппарат — видимо, вспоминала прошедший отдых. Немного уставшая, чуть растрепанная, но такая домашняя, любимая и родная. Стас осторожно подошел к дивану и опустился на пол перед Элей.

— Что делаешь? — спросил он.

— Да ничего. Фильм смотрю, фотографии разглядываю. Ты уже закончил?

— Да. — Стас взял ее ладони в свои руки и посмотрел на ее лицо.

— Снова проблемы на работе? Ты так ругался…

Стасу невольно стало стыдно.

— Прости милая, немного сорвался. — Он еще некоторое время смотрел в ее глаза, а потом обреченно опустил голову на ее колени, обнимая и привлекая ближе к себе за талию. Мысленно прося прощение за то, что не в силах скорее найти Анечку.

Эля, ничего не говоря, дотронулась до его головы рукой, нежно проведя по коротко подстриженным волосам, поглаживая и успокаивая мужа. А потом и вовсе склонилась к нему и поцеловала в затылок, не прекращая гладить, и Стасу отчего-то вспомнилась, как мама — его родная мама — так же жалела и успокаивала его, когда он сильно ударялся и плакал. Он еще сильнее вжался лицом в ее колени и теснее привлек к себе, упиваясь ее близостью как величайшим благом Вселенной.

Три недели спустя.

Эля заехала навестить бабушку после работы, так как та в связи с ухудшившейся погодой плохо себя чувствовала. Привезла продукты, необходимые лекарства и теперь мирно пила с ней чай на кухне.

— Ты не боишься домой поздно ехать? — удивилась София Владимировна, посмотрев на часы, которые показывали уже почти девять вечера.

— Бабуль, не переживай, за мной Стас заедет. Он уже звонил, сказал, что стоит в пробке.

— Очень хорошо, а то одну я тебя не отпущу. Времена сейчас вон какие страшные.

Эля улыбнулась и похлопала бабушку по ладошке.

— Хорошо, бабуль, не переживай.

— Эль, а у вас со Стасом все в порядке? — столь неожиданный вопрос застал Элю врасплох.

— Все в порядке, — с долей удивления ответила она, — а почему ты спрашиваешь?

— Ну я же вижу, что ты чем-то озабочена, сидишь о чем-то думаешь. Только не говори, что вы со Стасом успели уже поругаться.

— Ну что ты, бабуль, конечно же нет, — поспешила успокоить ее Эля, — все у нас в порядке. Просто очень много работы, вот я порой и задумываюсь об этом.

София Владимировна покачала головой:

— Запомни, девочка моя, одну вещь: работа должна оставаться в стенах офиса после окончания рабочего дня. Ты женщина и твоя главная забота — это семья. Мужчины мало занимаются домашним бытом, поэтому им простительно, а вот нам нужно поберечь себя. Это сейчас ты еще можешь разрываться между работой и мужем. А когда детишки у вас появятся, думаешь, будет так же легко?

Эля печально опустила голову вниз, уныло помешивая ложечкой остывающий чай. Пару раз судорожно вздохнула, а потом изможденно закрыла глаза руками. Слезы подкатывали к глазам, но плакать перед бабушкой не хотелось. Вот только остановить себя она уже не могла, и вот уже первая горькая слезинка одиноко скатилась по щеке, остановившись около скулы, а за ней вторая, третья…

София Владимировна отставила свою чашку и строго посмотрела на внучку:

— Так, давай-ка рассказывай, что происходит. Что у вас случилось?

— Ничего не случилось, правда. Просто все как-то… — Эля вздохнула, пытаясь подобрать слова и все объяснить. — Не знаю. Стас в последние дни сам не свой ходит: у него какие-то проблемы на работе. Со мной он не хочет делиться, держит все в себе. А я же вижу, как он переживает, но даже не знаю, чем ему помочь. Он загоняет себя до предела и самое обидное, что держит меня в стороне, как будто не доверяет.

Бабушка похлопала ее по руке и, окинув мудрым взглядом, сказала:

— Не нужно лезть насильно: захочет, станет совсем уж невмоготу — Стас сам все расскажет. Может быть он не считает это столь стоящим, чтобы загружать тебя такими проблемами. Мне кажется, что после всего того, что произошло в вашей жизни, вы должны доверять друг другу. Не рассказывает сейчас — расскажет чуть позже. Значит на то есть причины. Знаешь, что я тебе скажу: мудрость женщины в том, чтобы окружить любимого мужчину заботой и любовью, но при этом суметь сохранить его личную свободу так, чтобы при этом он думал о тебе каждую минуту, чтобы после работы с радостью и предвкушением спешил домой, чтобы он знал, что может довериться тебе и получить поддержку.

— Я стараюсь, — прошептала Эля в ответ, — стараюсь…

— Но? — София Владимировна понимала, что внучку еще что-то тревожит.

Эля придвинулась на уютном кухонном диванчике к бабушке, прижалась к ее плечу и положила на него голову. София Владимировна обняла ее рукой, ласково поглаживая, и поцеловала в макушку.

— Ой, бабушка, мне кажется, что я не смогу оправдать его ожиданий от нашей семейной жизни…

— Эля, ну что ты такое говоришь, — строго проговорила пожилая женщина. — Ну какие ожидания?

— Знаешь, ведь он так хочет детей. Я же вижу, как он смотрит на малышей. — И неожиданно Эля повернулась к бабушке и крепко ее обняла, спрятав свое лицо. — А я… — судорожный вздох, и Эля продолжила, — боюсь, что я никогда не смогу осуществить его мечту.

— Ну что такое ты говоришь, — попыталась утешить ее София Владимировна. — Все у вас еще впереди.

— Не знаю, бабуль, правда не знаю. Не получается у меня. Я уже и к врачу обращалась, он сказал, что видимых проблем нет, но возможно это связано с аварией. Знаешь, самое трудное в том, что я вижу с какой надеждой Стас смотрит на меня. Молчит, но все же надеется. Это так тяжело понимать, что не можешь оправдать чьих-то ожиданий.