Перед глазами Елены до сих пор стояла картина как её мать — сухонькая сгорбленная старушка рыдала над документами, принесенными ею, и поливала слезами орден покойного сына. Это был единственный раз, когда она видела слезы матери. Александра Николаевна всегда шла по жизни с гордо поднятой головой, никогда ни перед кем не прогибаясь и стойко перенося все тяготы жизни. Она была представительницей старой России, воспитанницей Смольного, русской аристократкой до мозга костей с несгибаемым внутренним стержнем и стержень этот сохранился в ней до самой смерти, которая забрала её, когда ей было девяносто шесть лет.

Этому же она научила свою единственную оставшуюся в живых дочь.

Елена буквально боготворила мать и никогда ей не перечила. Окончив медицинский институт, она безропотно вышла замуж за Александра Репнина, хотя любила совсем другого человека. Репнин на тот момент был вдовцом вдвое старше Елены, но на робкое возражение дочери, Александра Николаевна ответила суровой отповедью, ключевыми фразами в которой были: «Ты дворянка, Лена, ты — графиня Стрешнева, в твоих жилах течет та же кровь, что текла в покойном государе и ты не вправе распоряжаться своей жизнью. Ты должна сохранить чистоту крови. Твой возлюбленный — человек не нашего круга и ты должна забыть его как можно скорей. Князь Александр Репнин — вот твоя судьба. Не любишь его? Глупости! Стерпится — слюбится».

Этот было единственное, что дочь так и не смогла простить матери. Потому что не слюбилось. Стерпелось — да.

Брак Елены и Александра был основан на взаимном уважении друг к другу, но не на любви. И лишь рождение сына, который появился на свет на пятом году их совместной жизни, примирило Елену с замужеством. Всю свою нерастраченную любовь и нежность, она отдала новорожденному Митеньке. Вместе с фамильной честью, которую сама впитала с молоком матери.

Шло время. Елена Станиславовна работала в институте военно-полевой хирургии, разрываясь между домом и работой. Хорошо хоть завотделением старый профессор Преображенский шел ей навстречу и не ставил слишком много дежурств.

Когда Елене стукнуло сорок два года, её муж, которому было уже семьдесят, скоропостижно скончался от обширного инсульта, оставив у неё на руках шестнадцатилетнего сына и старуху — мать.

А через несколько лет после смерти мужа, Советский Союз приказал долго жить, началась перестройка, а потом пришли девяностые.

Никогда, за всю свою жизнь Елена не видела подобного беспредела! Ошалевшие от власти и денег «новые русские» выделывали такое, что даже кровавые тридцатые годы меркли перед тем, что творилось в нынешней «новой» России.

К новым хозяевам жизни, отношение у княгини Репниной было весьма неоднозначным. Одних, она ненавидела лютой ненавистью и презрительно называла «аристократия помойки», относя, к ним тех, чьи капиталы были омыты слезами, а порой и кровью обычных обывателей. Которые, сменив спортивные шаровары и кожанки бывших братков, на дорогущие брендовые костюмы, спрятав золотые двухпудовые кресты под накрахмаленными белоснежными рубашками, просиживали штаны и, размахивая мандатами, драли глотки на заседаниях дум и фракций.

К другим — относилась с глубоким уважением, говоря, что именно за такими — умными, талантливыми и работоспособными будущее возрождающейся из праха России, что они — её надежда и опора. Однажды, она, глядя по телевизору какую-то передачу с участием одной такой «надежды» России, даже обмолвилась, что была бы не против, выдать за одного из них Катерину.

— А как же фамильная честь — ехидно спросил тогда Дмитрий Александрович, зная как щепетильна в этом вопросе мать, и с удивлением услышал:

— В наше время, Дмитрий, одним титулом сыт не будешь. Нужно учитывать нынешние реалии. Возьми, к примеру, Настасью Шереметьеву. Толку, что она по настоянию матери вышла замуж за Орлова. Моет вон теперь подъезды, несмотря на графский титул и высшее образование, чтобы лишняя копейка в доме водилась. А все потому, что вместо того, чтобы обеспечивать семью, Сергей бьет поклоны по монастырям, некстати ударившись в религию.

А вот Голицын выдал свою Наташку за обычного коннозаводчика, не посмотрев на недовольство великого князя, и в ус теперь не дует. Сам в тепле и сытости и, девка пристроена. А зять? Умничка! Сам лично ездит по аукционам, чтобы в свои конюшни племенных жеребцов отобрать, и не чахнет как Кощей над своими капиталами — миллионы платит за породистую лошадь. Да еще и объезжать их не боится, хотя коняки — то с норовом попадаются. А каких скакунов выращивает?! Любо-дорого посмотреть!

Вот за такими, как Иван Платов будущее. А не за этими, с позволения сказать, «господами», которые только на митингах да в думах глотку драть умеют.

— И что, ты бы согласилась выдать Катерину за обычного парня? — Удивился Репнин. — Но, это же, противоречит твоим принципам о чистоте крови. И может бросить тень на нашу репутацию.

— Я разве сказала что за обычного? Нет, любезный. За умного и дальновидного. Если он, ко всему прочему, будет состоятелен и недурен собой, это только добавит ему плюсов. За такого как Платов, например.

А что касается репутации… Сын мой, у Репниных она настолько безупречная, что маленькое пятнышко на ней никто даже и не заметит. Особенно если у этого «пятнышка» будет солидный счет в банке, а еще лучше — золотые тараканы в голове.

Вот такая она была — Елена Станиславовна Репнина, — умная женщина, талантливый врач, не боявшаяся никого и ничего. У которой всегда было свое мнение и своя правда. Которая, могла осадить любого, не хуже гроссмейстера, умела просчитывать ситуацию на несколько ходов вперед, извлекая наибольшую выгоду и последнее слово, за которым она никогда не лезла в карман, всегда оставалось за ней.

Её сын и внучка об этом прекрасно знали и даже не пытались спорить.

* * *

И вот сейчас эта во всех смыслах неординарная женщина, коротко поблагодарив молодого человека — своего соседа по купе, который помог ей вывезти небольшой чемодан, стояла и смотрела на обалдевшую от неожиданности внучку ясными серыми глазами.

— Бабушка! — Кинулась к ней, опомнившаяся и совершенно не представлявшая, чего ждать от этого визита, Катя.

Однако бабушка, повела себя в высшей степени необычно. Представившись сама и познакомившись с новой родней, Репнина, повернулась к зятю и, окинув того заинтересованным взглядом, не выказав при этом ни малейшего недовольства, попросила взять её багаж и первая прошла к выходу с перрона.

Ничего не понимающая Катя посеменила вслед за ней, уже теперь сама, таща на буксире слегка подрастерявшегося Гошу с бабушкиным чемоданом.

Чета Наумовых, удивленная приездом Репниной не меньше Кати, шла следом.

С вокзала, они приехали в дом Наумовых — старших, находившийся в элитном поселке в получасе езды от Москвы, где их ждал обед, приготовленный стараниями домработницы с немалой помощью самой Светланы.

Ни по дороге к дому Наумовых, ни во время обеда, у Кати не было ни малейшего шанса предупредить Игоря о том, что не стоит вестись на доброжелательность и милые улыбки её бабушки — Елена Станиславовна не давала ей даже рта раскрыть и ни на минуту не выпускала из поля зрения.

В целом, обед прошел неплохо. Репнина почти не ругала внучку и зятя за скоропалительный брак, лишь попеняла на то, что нынешняя молодежь совсем не уважает старшее поколение. «Вот в наше время, — сказала она, глядя на Светлану в поиске поддержки, — молодые люди шагу не ступали без одобрения родни, тем более не вступали в брак без благословения, а нынче…».

— Елена Станиславовна, вы уж простите меня великодушно, — ответил Игорь, глядя на неё честными глазами и улыбаясь своей самой очаровательной улыбкой, от которой у женщин обычно сердце начинало трепыхаться где-то в горле, — это я настоял на скором браке. Признаю, я поступил эгоистично, поставив своё желание быть рядом с ней выше ваших чувств. Просто, я побоялся, что вы не дадите нам своего благословения. Нам с Катей хорошо вместе, мы счастливы и любим друг друга.

В ответ на Гошину эскападу, княгиня лишь махнула рукой.


Все это Кате очень не нравилось. Бабушка, источавшая сладкие улыбки, и лучившаяся доброжелательностью, несмотря на возмутительный проступок Катерины, была явлением таким же редким, как северное сияние в экваториальной Африке, то есть почти невозможным.

Девушка буквально кожей чувствовала, что здесь что-то не так, но Гоша, так же как и его отец, казалось, был просто очарован старой княгиней и совсем потерял бдительность. Но, то ли сказалось недельное совместное проживание в квартире, то ли по какой другой, неведомой Кате причине, роль влюбленного новобрачного, Гоша играл безупречно. Даже лучше, чем во время своего дебюта. Катерина же, следуя совету свекрови, тоже не отставала и заработала еле заметный одобрительный кивок от Светланы Олеговны.

В узком семейном кругу, они обсудили предстоящий банкет, посвященный бракосочетанию Игоря и Кати, а также свадебный наряд невесты. Каталоги платьев, предусмотрительная свекровь уже заказала, и их должны были привезти из Лондона в ближайший понедельник. Само же торжество было запланировано на следующую пятницу.

Наконец, молодые, проведя в доме родителей почти полдня, стали прощаться.

— Конечно, ступайте детки себе, — первыми поддержала их Елена Станиславовна, — мы все понимаем. Дело молодое. Медовый месяц и все такое. А мы тут посидим еще чуток, а потом Светланочка отвезет меня в магазин. Я ведь, подарок тебе забыла купить, деточка. Совсем рассеянная стала! А что делать — старость. Светочка, вы ведь мне покажете хороший магазин? Не откажете старухе в такой малости?

— Конечно, Елена Станиславовна, какой разговор, — согласилась Наумова, — а вы и правда, ребята, поезжайте домой. Отдохните. А за бабушку не беспокойся, Катюша, она останется у нас.