— Да уж, — Игорь взъерошил свои волосы, — ну и кашу я заварил. Не подавиться бы теперь, расхлебывая. Но, за свои поступки принято отвечать, верно? — Он вопросительно заглянул в глаза цвета выдержанного виски.

Катя кивнула.

— Верно. — Подтвердил Гоша. — Ну вот. Значит, я и отвечу. И не подведу тебя. Твой папа останется доволен выбором дочери. — Уверенно сказал он. — А там уж разберемся.

Они помолчали.

— Может, со стола уберем? — Робко спросила Катя. — Я могу посуду помыть.

— Ах, да! Посуда. Я и забыл, Катюша. Пойдем, конечно. Заодно и поужинаем нормально. А то я голодный как волк. С этими разборками я и поесть, толком не успел. А ты вообще за весь обед только две виноградины съела. Я заметил. Мать нам с тобой целую кастрюльку беляшей принесла. Сейчас разогреем и со сладким чаем. Вкуснота! Пошли. — Игорь встал и подал ей руку, помогая подняться.

— Только, можно, я сначала в ванную? Умыться бы…

— Ну, что ты спрашиваешь! Вот глупышка. Ты теперь живешь здесь, если что.

Завтра я освобожу тебе полки в шкафу, и ты разложишь там свои вещи. Я пошел в столовую, а ты подходи, как управишься.

— Угу. Я быстренько. — Донеслось вслед, выходящему из комнаты Гоши.

* * *

За время Катиного «быстренько» Игорь успел убрать со стола, загрузить посудомойку, заварить чай и разогреть мамины беляши. Он уже было собрался сходить поинтересоваться, не утонула ли она случайно, как в дверь неуверенно вошла его новоиспеченная супруга. В спортивных брюках ярко-голубого цвета и белой маечке с бемби, она нерешительно застыла на пороге, пока изумленный взгляд Наумова медленно скользил по её фигуре.

После минутной паузы, Игорь смог, наконец, оторвать взгляд от…

Вот тут он ещё не решил, от чего именно следовало отрываться в первую очередь. То ли от майки с глубоким вырезом, заманчиво обтягивающей соблазнительную грудь, то ли от сидевших на ней, в облипочку, брючек с заниженной талией, открывающих полоску чуть тронутой загаром кожи…

Гоша мысленно проговорил потрясенное «ВАУ!» и еще раз обозвал себя слепым придурком, проморгавшем такое сокровище в собственной приемной, а вслух почти невозмутимо сказал:

— Кать, ты еще долго собираешься изображать из себя статую? Давай, проходи уже. Я чай заварил, беляшики разогрел. Остынет же все. — И опять же мысленно поздравил себя — Катя немного расслабилась и перестала напоминать испуганную птичку.


В столовой, рядом с круглым столом, стоял небольшой сервировочный столик, на котором дружно разместились пузатый заварочный чайник, две чашки большое блюдо с беляшами и сахарница. В руках Игоря была довольно вместительная хрустальная корзинка, доверху наполненная шоколадными конфетами.

— Держи конфеты, — Гоша протянул тяжеленькую корзинку девушке, а сам взялся за ручку столика — пошли в гостиную. Поужинаем и телевизор заодно посмотрим.

В гостиной, сделав вид, что не заметил её смущения и, стараясь не особо откровенно пялиться на соблазнительные формы супруги, он преспокойно уселся рядом с ней на диван, и, нашарив под диванной подушкой пульт, сразу же включил спортивный канал.

— Ой, хоккей! Наши играют!

К великому изумлению Гоши, не особенно любившему этот вид спорта, Катерина оказалась заядлой болельщицей. Да еще и играла сегодня питерская команда на своем поле с омским «Авангардом». Она даже забыла про то, что собиралась пойти накинуть кофточку, пробормотав, что в комнате прохладно, за что Гоша был искренне благодарен всем хоккеистам сразу.

Следующие несколько минут тишину нарушал лишь голоса комментаторов да шуршание оберток от конфет. Игорь, прихлёбывая горячий сладкий чай, и уплетая за обе щеки мамины беляшики, с еле заметной улыбкой наблюдал, как перед Катериной росла гора конфетных фантиков. Какая сладкоежка!

Сама девушка внимательно следила за разгорающейся хоккейной баталией, не забывая, правда, про конфеты. Она раскраснелась, нервно сжимала кулачки, когда опасность угрожала воротам питерцев, пару раз восторженно пискнула, когда им удалось забить два гола подряд, и выглядела настолько домашней и трогательной, что Наумов против воли то и дело останавливал взгляд на её лице.

Он не уставал поражаться превратностям судьбы, соединившей его, пусть и на время, с этой девушкой. Несчастным Игорь себя не чувствовал, несмотря на все сложности. Именно это и начинало его беспокоить. Всего лишь за один день Катя, каким-то странным образом, перестала быть просто его секретаршей. Она становилась кем-то родным и близким. И это пугало. Потому что он чувствовал к ней… нежность. Непонятно, откуда она взялась, зачем, но, взялась, же и, кажется, даже успела довольно прочно поселиться в нём. К нежности можно было присовокупить желание защищать, ведь она была такой хрупкой… и в то же время восхищение, ведь она была такой храброй. Эта, в общем — то почти незнакомая ему девушка, так много сделала для него и продолжает делать, невзирая на трудности, которые росли как грибы после дождя.

В высшей степени необычная девушка… И еще, Гоша никак не мог понять — почему, зная, что этот брак не принесет ей ничего, кроме проблем и каких проблем! (Катя наверняка знала, что родные не погладят её по головке за такой мезальянс), она, вместо того, чтобы послать его куда подальше — согласилась. Русская аристократка… И не просто аристократка. Принцесса крови… его законная жена. Это ж охренеть можно!

Теперь, без этой бесформенной офисной одежды, в которую обычно рядилась Катерина, порода читалась во всем её облике — начиная с гордой осанки, которую Гоша, почему то раньше не замечал, тонких запястий, маленьких ладоней с длинными пальчиками и, заканчивая изящными щиколотками, одна из которых сейчас выглядывала из — под брючины. Катя, положив ногу на ногу, увлеченно наблюдала за событиями на экране, покачивая на узкой стопе голубой домашний тапочек, не замечая его пристальный взгляд.

Игорь где-то читал, что именно по запястьям и щиколоткам можно безошибочно распознать аристократку. Даже в десятом поколении. А в жилах Кати, судя по уверениям Гошиного отца, текла чистая дворянская кровь. Без посторонних, так сказать рабоче-крестьянских примесей.

Из размышлений его вывел счастливый вопль Катерины, вскочившей с дивана и стоя приветствовавшей победу любимой команды. При этом, она подняла вверх руки так высоко, что маечка задралась, открывая, судорожно сглотнувшему Гоше, невероятно соблазнительный вид. Тяжелый узел волос, едва державшийся на шпильках, окончательно развалился и на спину Кати, под взглядом и так уже изрядно прибалдевшего Игоря, упала длиннющая коса.

«Господи Боже! — про себя взмолился Гоша, проклиная создателей, мгновенно ставших тесными джинсов и чувствуя, как горят от нарастающего возбуждения щеки. — Катенька, ради всего святого, сядь, на место. Ну, пожалуйста!»

Но девушка быстро опомнилась и одернула майку.

— Наши выиграли, Игорь Андреевич — сообщила она, застенчиво улыбаясь.

— Я счастлив, Катя! Правда. Поздравляю! Но. Если ты еще раз назовешь меня по отчеству — завтра вместо телевизора будет висеть плакат с моим именем. Для тебя я — Игорь! Если не нравится — можно Гоша.

— Нет. Лучше Игорь.

— Договорились. А теперь, пора спать. Ночь на дворе. Он встал с дивана и, стараясь не поворачиваться к ней фасадом, прошел в спальню.

Вышел он оттуда с подушкой, одеялом и комплектом постельного белья.

Катя бросилась к нему, загородив дорогу.

— Игорь Андреевич, то есть Игорь, в этом нет никакой необходимости! — торопливо бормотала она, стараясь убедить Гошу и пытаясь отобрать у него подушку. — Я прекрасно устроюсь здесь, на диване.

— Нет! — безапелляционно заявил Наумов, не позволяя Кате выхватить у него подушку. — Ты будешь спать на кровати, а я на диване. И это не обсуждается!

— Игорь, позволь, я сама буду решать, где мне спать.

— Не позволю! Ты будешь спать там, где я скажу! — вспылил Гоша. — Я твой муж, в конце концов…

— Только по документам, — воскликнула Катя, не дав ему договорить.

Оспаривать это утверждение Игорь не стал. Вместо этого, он, молча, отодвинул её с дороги, окинув взглядом, говорившим: «Будет так, как я скажу» и направился к дивану. Но, сдаваться Катя не собиралась. Спать в его постели — это уж слишком. Она же глаз сомкнуть не сможет…

Застыв за его спиной и наблюдая, как он раздвигает диван, она еще раз попыталась убедить несговорчивого супруга, изменить своё решение, теперь уже с помощью логики.

— Игорь, тебе будет неудобно на диване.

— Кать, твое беспокойство обо мне не может не радовать, но, уверяю тебя — в разложенном состоянии он очень удобен.

— Прекрасно! Замечательно! Я обожаю спать на раскладных диванах! Дома спала и здесь буду! — воспряла духом Катерина.

— Не будешь. Диван займу я, — Игорь не удержался от улыбки, при виде огорчения, проступившего на её лице.

— Но… Я не хочу лишать вас привычного уюта, Игорь Андреевич…

— Ты опять? — Возмутился Гоша, — Да сколько ж можно!

— Прости.

— Катенька, мне кажется, ты что-то путаешь. Это я лишил тебя привычного уюта, уговорив выйти за меня замуж, так что, давай прекратим этот бессмысленный спор. Отправляйся к себе в комнату и ложись спать. Поздно уже. Катерина не шелохнулась. Он с любопытством посмотрел на её замершую фигурку. — Тебя отнести или сама дойдешь? — насмешливо поинтересовался он.

— Игорь, ну, пожалуйста, я тебя прошу, позволь мне остаться здесь! — В отчаянии воскликнула Катя. — Мне тут будет удобней!..

— Глупости! — отрезал Наумов. — Любой женщине нужно собственное пространство, чтобы одеваться, краситься… в общем, приводить себя в порядок. Не думаю, что ты спокойно сможешь делать это посреди гостиной.

«Боже мой! — Мысленно воскликнула Катя. — Как можно быть таким упрямым?! Неужели он не понимает?.. Что я не могу!»