Жертвы принесли действительно обильные, в море ручьем текла кровь огромных быков, овец, птицы… лилось вино, сплошным слоем растекалась по поверхности пленка из оливкового масла…

Может, примет грозный Нептун, может, будет милостив?


Жрецы ходили и на Везувий, носили туда его статую и жертвы, в жерло вулкана бросали все то же — мясо, масло, вино, зерна… Тоже просили милости, просили не губить.

Но землетрясения не прекращались, все дрожало почти не переставая.

Самые отчаянные начали говорить, что нужны человеческие жертвы, без них не обойтись. Мол, или мы сами принесем, или боги отберут, только уже без разбора.

Такие жертвы когда-то приносили и в Риме, но давным-давно такого не бывало. Умники сообразили: а гладиаторские бои — это вам что?

Такая мысль очень понравилась, особенно если биться без пощады, когда побежденному только смерть! А крови сколько на арене прольется? Собирай с нее песок и неси что в море, что в жерло вулкана!


Эта мысль так понравилась горожанам, что к Калену пришла целая делегация:

— Выпускай на арену всех, кто только остался. Нужна такая кровавая битва, какой не только Помпеи, но и весь Рим не видел!

Он оправдывался тем, что лучших бойцов продал, мало осталось.

Требовали выпустить всех, сколько есть, пусть бьются все со всеми, город не забудет. Город отблагодарит. Но чтобы зрелище кровавое получилось.

В конце концов договорились, что большой бой устроят в день праздника урожая, в день Опс, то есть завтра. Кален только вздохнул, школа перестанет существовать. Но он решил схитрить, подарил гладиаторов Помпеям, чтобы использовали по своему усмотрению, на резню так на резню, а сам собрался уезжать, якобы за новыми.

Дар приняли, объявили о невиданном бое с участием сотни гладиаторов, где все со всеми. Нашлись и вольные граждане, пожелавшие принести свою кровь в жертву на арене 25 августа.

Боги словно прислушались, утро 24 августа было почти спокойным, земля дрогнула всего пару раз, а ведь, бывало, пару раз трясло за час. Не успевали клепсидры переворачивать и упавшие вещи поднимать.


Перепуганная Клодия убеждала Калена уехать в Неаполь:

— Присмотрим пока там новых рабов взамен тех, которых купил Порций. Ты уже решил, кого сделаешь наставником?

— Луция, больше некого. Остальные сами недавно стали гладиаторами.

— Кален, может, ты зря продал сразу столько гладиаторов, к тому же не имея опытного наставника?

Тот только вздохнул в ответ.

— Ладно, завтра отправимся в Неаполь покупать новых рабов.

— Сегодня, — неожиданно заупрямилась Клодия.

— Чего это?

Кален мог вытерпеть от жены многое, но только не командный или истеричный тон. Клодия отличалась завидным спокойствием, даже хладнокровием, она легко переносила все трудности жены ланисты, причем жены-помощницы, не крутила носом из-за запаха крови, не морщилась при виде рваных ран, могла дать толковый совет… Кален подумал, что если Клодия что-то чувствует, то надо прислушаться, но ехать в полуденную жару не хотелось…

И все-таки они отправились, Клодия настояла:

— Доберемся до Геркуланума, а там побудем до завтра у сестры и утром дальше.

Между супругами было своеобразное перемирие, они старательно делали вид, что ничего в доме Лидии не произошло, что они вообще не знают такую. Желая, чтобы все скорей забылось, Клодия и тянула мужа в Геркуланум. Даже сама себе она не желала признаваться, что ей понравилось то, чем они занимались с Лидией и остальными. Боясь выдать свои мысли, Клодия принялась за домашние дела с утроенным рвением.

Правда, длилось это всего одно утро. Проснувшись задолго до рассвета с больной головой и настоящим страхом в сердце и обнаружив, что мужа рядом нет, Клодия не на шутку перепугалась. Кален вполне способен выкинуть ее из дома. Куда тогда деваться?

С трудом поднявшись и приведя себя в порядок, Клодия попыталась понять, пахнет ли от нее вином. Наверное, пахло, потому что они купались в вине, но человек к собственному запаху привыкает и перестает его чувствовать.

Вымыться бы, но Августа нормально так и не заработала, вода течет плохо и пахнет отвратительно. Женщина усмехнулась: разве что вместо вина буду пахнуть серой.

Она размышляла о том, выполнит ли свое обещание Лидия, ведь не вина Клодии, что явился папаша этого Порция. Правда, и Кален тоже явился… Кто им сказал, где они? Что-то тут не так…

Все утро она ластилась к супругу, как лиса, и своего добилась. Хотела даже полученные от Лидии деньги отдать, но потом решила, что не стоит этого делать. А вот уехать уговорила.

Клодии действительно было не по себе, словно запах серы возвещал о скорой гибели. Кален согласился уехать вовсе не из-за покупки гладиаторов, он надеялся, что Порций выполнит свою часть договора и отдаст все деньги за купленных гладиаторов, тогда можно будет навсегда уехать из Помпей с их землетрясениями и серным запахом.


Кален, оставляя вместо себя Луция приглядывать за рабами, наказывал:

— Дверей не открывать, никого никуда не пускать. Если начнет трясти, не бойтесь, стены здесь крепкие, все предыдущие землетрясения выдержали.

Луций с трудом сдержался, чтобы не задать вопрос, почему тогда уезжает сам хозяин, но благоразумно промолчал, для себя решив, что если трясти будет очень сильно, двери все равно открыть и всех выпустить на волю.

— Особенно держи этих… Даже если стены будут рушиться, пусть сдохнут под обломками.

Ясно, о ком говорил ланиста — об Аттике и Дециме. Жене блуд уже простил, а тем, кого она вынудила этим заниматься, нет. Если уж кто и виноват в произошедшем, так это Клодия, но не Децим или Аттик. Если бы Гай был в Помпеях, он бы не позволил посадить на цепь своих лучших гладиаторов.

Луций осознал, каково им будет, если Гай уедет. В последние годы жили спокойно, Кален, понимая ценность Гая, не перечил наставнику, как тот говорил, так и делали, а Гай спускал с них три шкуры, но это ради дела, а заботился лучше отца родного. Оставалось только надеяться, что Гай вытащит и их с собой.

Говорили, что Кален продал почти всех этому Порцию, потому Децима и Аттика и не отправили на каменоломни, а пока оставили в карцере на цепи. Это тоже унизительно, но лучше, чем рудники.

Проверяя помещения школы, Луций размышлял о том, как хорошо, что Кален уезжает, не то заставил бы тренироваться и во время землетрясения, с него станется…

Школа полупустая, в Капуе хозяину никого купить не удалось, слишком дорого, потому и едет в Неаполь покупать новых рабов. А кто их учить будет, если уедет и Гай? Сам Луций на такое не способен, у него терпения не хватит, как у Гая, показывать каждому новичку, как держать меч и щит.

От мыслей о будущем школы Калена Луция отвлекла странная картина — над Везувием вдруг рванулся вверх столб дыма, причем так высоко, словно стремился проткнуть небесный свод. Мелькнула опасливая мысль, что будет, если и впрямь проткнет?

Ничего хорошего, решил для себя Луций. Богам такое не понравится. А когда боги сердятся даже друг на друга, страдают люди.

Да, так и будет, Вулкан недоволен неудачными Вулканариями, эта вот штука, что неуклонно с грохотом стремится в небо, проткнет небесный свод и невзначай поранит задницу Юпитеру, тот разъярится на Вулкана, а из-за стычки богов у людей снова трясется земля.

Но это было не все. Столб вдруг начал на самом верху расширяться в стороны, наподобие кроны дерева, а потом ветер понес эту тучу в сторону Помпей.

Дождя, конечно, давно не было, хорошо бы, но что-то подсказывало, что это не простая туча. Мало того, в середине столба уже был не только дым, но и проблески огня. Ох, что-то слишком разошелся Вулкан в своей подземной кузнице…


Разраставшаяся от верха столба из Везувия туча больше не была белой, в ней явно виднелись грязные прожилки. Дождем это не пахло, да и где это видано, чтобы из вулкана принесло дождь?

Народ высыпал на улицы и стоял, задрав головы вверх. Туча достигла Помпей, и сразу же раздались крики, потому что вниз лился дождь, но какой! Это были маленькие камешки. Пупий поймал один на ладонь и с изумлением воскликнул:

— Это же пемза! Вулкан решил полить наши виноградники пемзой вместо воды?

Но все оказалось не так весело. Во-первых, эта самая пемза сыпалась, словно выпущенная из пращи, она больно ударяла по телу и голове, во-вторых, ее было слишком много, тротуары сразу покрылись этими катышками, сандалии скользили по ним, прохожие начали попросту падать.

Большинство поспешило спрятаться от нежеланного дождя в домах, но почти сразу жители снова показались на улицах. Грохот от Везувия доносился такой, что спокойно не усидишь. Сверху продолжала сыпаться пемза, туча из белой, а потом грязно-серой превратилась вообще в черную и почти закрыла солнце. Стало темно, словно в пасмурный вечер зимы.

Постепенно горожан начала охватывать паника, многие то убегали в дома, то возвращались, не зная, на что решиться. Самые пугливые поспешно собирали пожитки и устремлялись к воротам, ведущим к порту. Лучше уплыть подальше от рассерженного Везувия, как это сделали самые предусмотрительные еще утром, отправившись в Геркуланум или Стабии.

Все дело в ветре, на Помпеи он часто дует со стороны Везувия, Геркулануму повезло больше, от него всегда относит в сторону. Вот и сейчас в той стороне чистое небо, а над ними словно разверзся сам небесный свод. Оставалось либо убегать, либо утешать себя, что все скоро закончится.

Пемза сверху все же лучше сильного землетрясения. Нужно только спрятаться в домах и переждать, если уж остались… Правда, она погубит сады и виноградники… и выгребать придется много… и крыши побьет… и фонтаны засыплет… и акведук тоже пострадает, а без Августы город не город…