Возможно, она не поверила ему, когда он сказал ей об отравлении. Он постарается убедить ее. Еще он надеялся, она поймет: произошедшее между ними прошлой ночью было ошибкой. Конечно, она поймет. Она дочь герцога и должна знать, что ей нельзя выходить за таких, как он. Правда, Ника беспокоило и другое: вдруг Джорджиана захочет потом иметь с ним тайную связь. Но он не сможет встречаться с ней, не потеряв рассудка. Он постарается объяснить ей это.

С этими благородными и самоотверженными замыслами в голове он отправился на поиски Джорджианы. Он хотел тайком встретиться с ней и объясниться. Да, так будет лучше. Он просто не может уехать, предварительно не поговорив с ней. Остановив на лестничной площадке служанку, он узнал, что Джорджиана вместе с членами семьи находится в гостиной, куда подали чай. Там же принимали посетителей, которые начали прибывать, чтобы выразить им свое соболезнование.

Он сбежал вниз и пошел к библиотеке, чтобы незаметно войти в гостиную через смежную дверь. Вошел в помещение с длинными, от стены до стены, книжными полками и фронтонами над ними. Когда он подходил к двери, ведущей в гостиную, что-то щелкнуло, и один стеллаж начал поворачиваться назад. Из-за нее высунулось маленькое морщинистое лицо, обрамленное кружевным чепцом и зашипело:

— Ш-ш-ш!

— Черт, леди Августа, что вы здесь делаете?

— Веллингтон, я знала, что вы придете, как только услышите эту ужасную новость. Сюда, скорее.

Она схватила его за руку, затащила в темноту и задвинула стеллаж на место. Он оказался в черной пустоте, чувствуя лишь тонкую руку леди Августы. Потом щелкнул замок и приоткрылась маленькая дверца, впустившая свет снаружи.

День был пасмурным; по небу неслись серовато-синие тучи. Теперь он смог разглядеть леди Августу. По ее детскому лицу текли слезы. Она достала из ридикюля кружевной платок и приложила его к уголкам глаз.

— Я сочувствую вашему горю, леди Августа.

— Пожалуйста, извините меня, Веллингтон, но этого не случилось бы, если бы вы арестовали эту шпионку, как я вас просила. Теперь вам нужно действительно собраться с духом и как можно скорее. Все думают, что мой брат умер из-за какого-то дефекта в его мозгу, но я-то знаю, что его отравила эта французская шпионка. Вы должны немедленно приказать ее застрелить.

— Миледи, я не Веллингтон…

— Разумеется. Вам нельзя раскрывать свое имя. Не здесь, среди этих дураков и шпионов. Я

не сомневаюсь, что вы спрятали в лесу своих людей. Пусть они нападут на нее, когда она поедет верхом. Ш-ш-ш! Вы слышали?

Нику было трудно привыкнуть к своей новой роли.

— Что? Нет.

— Вы расправитесь с ней, не так ли? Или вы предпочтете, чтобы я сама…

— Нет-нет, я займусь этим. — Он дотронулся до ее руки. — Не беспокойтесь, леди Августа. Я расправлюсь с этой французской шпионкой. Ничего не предпринимайте. Подождите несколько дней, и я устрою все так, что Наполеон не заподозрит нас с вами в ее убийстве. Вы знаете, этого допустить никак нельзя. Он может послать сюда других своих агентов, и тогда вы окажетесь в опасности.

— Особо не хлопочите из-за этого, — сказала леди Августа. — Я сама могу о себе позаботиться. А вот, бедный Джон Чарльз не смог. — Она шмыгнула носом в свой платок. — Будьте осторожны, Веллингтон. Она умна.

Леди Августа выскользнула через наружную дверь, оставив его в темноте. Ник ощупал стены, нашел запор, открыл его и потянул на себя. Стеллаж повернулся, и он вышел в библиотеку. Поставив стеллаж на место, он покачал головой.

— Теперь она считает меня Веллингтоном, — пробормотал он. — Должно быть, это от нервного напряжения. Бедная женщина.

Гостиная, куда он незаметно вошел, имела довольно мрачный вид. Окна и двери были занавешены, каминная доска, картины и зеркала были задрапированы черным крепом. Пруденс, Эвелин и их гости были в черном. Портрет графа, висевший над камином, был окаймлен черной материей.

На диване перед камином леди Лавиния утешала Людвига, который вытирал глаза платком с черной каймой, сжимая в другой руке книгу по древнеегипетской магии. Пруденс и Эвелин, склонившись над лежащим на столе толстым томом, беседовали с двумя джентльменами. Этот фолиант оказался каталогом траурных принадлежностей.

Ник боком подошел к ним сзади и взглянул на описание товаров для траура. Там было все — от карет и плюмажей до почтовой бумаги с черной каймой и вдовьих лент. Он покинул их раньше, чем они успели заметить его присутствие, и подошел к Джорджиане, которая смотрела в окно.

Когда он приблизился, она повернулась и увидела его. Строгое выражение вмиг покинуло лицо Джорджианы, глаза ее заблестели, словно изумруды в свете тысячи свечей, и она улыбнулась ему радостной улыбкой ангела. Она уже улыбалась ему так прошлой ночью, и он почувствовал, что ноги его стали ватными. Падающий от окна дневной свет усилил страх и тревогу Ника. Что это с ним?

Она протянула ему руку, он взял ее и наклонился, коснувшись губами нежной кожи. Она поздоровалась с ним тем тихим ласковым голосом, каким говорила только тогда, когда они были с ним наедине.

— Мне нужно с тобой поговорить, — сказал Ник раньше, чем она сумела сказать то, о чем он мог бы потом сожалеть.

— Да?

— Не здесь.

Она снова улыбнулась, будто его слова не были для нее неожиданными.

— Я думал, ты поняла. Тебе опасно здесь оставаться. Ты должна уехать.

— А, ты об этом. Если ты уверен, что Трешфилда отравили, то я должна остаться и найти убийцу.

— Проклятие!

— Ш-ш-ш!

Он огляделся и увидел, что леди Лавиния смотрит на них с неодобрением. Он заговорил тише:

— Нам нужно поговорить и не только об отъезде. Я хочу сказать тебе что-то насчет прошлой ночи. — В этот момент он заметил, что Эвелин внимательно смотрит на них. — Черт! Он хочет подойти к нам. Ты только посмотри на него, весь надулся от важности. У него такой вид, словно он проглотил воздушный шар. Быстрее, где мы встретимся?

— В гроте после чая.

— Держись подальше от этого чертова Эвелина Хайда, — выпалил он.

Она скрыла улыбку, повернувшись к окну.

— Ты ревнивый.

— Я не ревнивый.

— Еще какой ревнивый. — Джорджиана посмотрела на него из под темных ресниц. Щеки ее порозовели. — Бедный Трешфилд умер, и я не должна так себя вести.

Ник заметил, что она покраснела, и выругался про себя.

— Слушай, голубка, я хочу задать тебе один вопрос.

— Я знаю.

— Ты знаешь?

— Я начала выезжать в свет с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать лет, Ник.

— Какое это имеет отношение к…

В это время к ним подошел Эвелин и затараторил о приготовлениях к похоронам, о письмах, которые нужно написать, и попросил Джорджиану помочь. Ник умолк. Его и Джорджиану повели к стульям, стоящим вокруг камина, когда Рандалл и двое лакеев подали чай. Ник сел, держа в руке тонкую фарфоровую чашку, и попытался разгадать смысл слов Джорджианы. У него это не получилось, и он стал думать над тем, что скажет ей в гроте.

Он будет с ней откровенен. Она разумная и практичная девушка и поймет его. Он скажет ей правду, по крайней мере часть правды. Это самое лучшее. Он зря испугался только потому, что она ему улыбнулась. Его подвело его воображение. Она поймет, что парни из Сент-Джайлза не женятся на девушках с Гросвенор-сквер. Возможно даже, она сама поднимет этот разговор. Ну конечно. Не зря же она сказала, что знает, о чем он хочет ее спросить.

Неожиданно у него словно камень с души свалился. Ник отпил чай и облегченно откинулся на спинку стула. Ну конечно. Она дочь герцога и знает что к чему. Какой же он глупый. Ему не о чем беспокоиться. Джорджиана Маршал разумная и практичная девушка.

15

После чая Джорджиана незаметно покинула гостиную и переоделась в костюм для верховой езды со шляпой-котелком и тонким шарфом. Она вывела из конюшни спокойную чалую кобылу, села на нее и поехала по дорожке, которая петляла вдоль границы парка. Не желая, чтобы кто-нибудь знал, куда она едет на самом деле, она сказала, что поедет по верховой тропе, ведущей к развалившемуся вдовьему домику. Как только Трешфилд-хаус скрылся из виду, она свернула с дороги и поскакала к лесу. Грот находился почти в самом его центре.

Теперь наконец Джорджиана позволила себе отдаться счастью, которое вынуждена была скрывать, когда находилась рядом со скорбящими членами семьи. Ее чувства и настроение то и дело менялись: она то испытывала глубокую грусть оттого, что потеряла Трешфилда, то ее охватывала радость, потому что нашла Ника. Здесь, вдали от дома Трешфилда и его семьи, она на время может забыть о горе и подозрениях, связанных со смертью графа.

Она нашла то, о чем не смела мечтать, — человека, которого полюбила и который отвечал ей взаимностью. Ник с его красотой и дерзким юмором расстроил все ее планы и в то же время преподнес ей ни с чем не сравнимый дар.

Он помог ей избавиться от старых страхов. Теперь они казались ей глупыми. Оказывается, в прикосновении мужчины нет ничего страшного; когда Ник дотрагивался до нее, ей тоже хотелось его трогать. И он получал удовольствие от ее тела — это было удивительное открытие. Наверное, ему никто не говорил, что женщины должны быть небольшого роста, иметь изящное сложение и пышные формы. Он шептал ей, что ему нравятся ее ноги и ее сильное тело. И все же он был намного выше и сильнее ее, и с ним она никогда не чувствовала себя неуклюжей верзилой. Когда Джорджиана была с ним, ее покидали все прежние страхи.

Она может считать себя счастливой. Ей сказочно повезло, что она встретила молодого человека, которого не пугает ее высокое положение, кто находит ее красивой и обладает восхищающими его характером и красотой. И все же в глубине души она чувствовала беспокойство. Несмотря на то, что он пренебрегал мнением света, ему было нелегко объяснять свои чувства. Она заметила это в гостиной. Он был смел, но любой храбрец может потерять самообладание при мысли, что ему нужно будет просить у герцога руки его дочери. Несколько ее прежних поклонников, по мнению ее отца, не выдержали этого испытания.