Луиза Аллен - Помолвка виконта

В очаровательной гостиной, выходящей окнами на зимний парк в графстве Ноттингем[1], завтракали три человека в спокойной атмосфере утонченности и элегантности.

Мисс Росс тщательно вытерла пальцы льняной салфеткой и улыбнулась своей невестке:

— Через мой труп.

— Десси! — Чарлтон едва не расплескал свой утренний кофе.

Десима почувствовала головокружение, неужели она действительно это произнесла?

Чарлтон с раздражением поставил свою чашку.

— Зачем так бурно реагировать? Хермион всего лишь предложила нанести визит нашим соседям Джардинам. Это очаровательная семья.

— И совершенно случайно у них гостит милейший джентльмен. — Десси и сама оторопела от своих слов: никогда прежде она не позволяла себе говорить с кем-либо в таком резком и язвительном тоне.

Девять лет отчаянных попыток семьи выдать ее замуж развили у Десимы способность остро чувствовать угрозу при очередном упоминании о «подходящей» партии. Но она всегда подчинялась указаниям семьи и покорно плелась вести утомительную беседу со злополучным джентльменом, и вот наконец она почувствовала, что в ней назрел протест.

— Мы могли навестить их в любое время в прошедшие две недели, но, поскольку интересующий нас джентльмен прибыл только два дня назад, мы должны пойти к ним сегодня, — добавила она.

Десима посмотрела в окно, пасмурное небо угрожало снегом после недели сухой холодной погоды, прогулка в такой день не могла быть приятной, но, чтобы спастись от очередного унижения, девушка была готова немедленно собрать вещи и отправиться куда угодно. Ведь она здесь не по приговору суда, и ей есть куда идти.

— Ну да, брат миссис Джардин. Джентльмен с титулом, неженатый, но я вовсе не поэтому предложила нанести этот визит. — Леди Кармайкл не умела убедительно лгать, она в растерянности запнулась, глядя в серые глаза Десимы, и умоляюще посмотрела на мужа в поисках поддержки.

— Неудобно являться на рождественские семейные собрания, — огрызнулся Чарлтон, хлопнув газетой по столу так, что его жена вздрогнула. — Естественно, мы не могли прийти к ним раньше.

Десима смотрела на брата с притворным спокойствием. Ей очень хотелось спросить, зачем он в который раз намеревается унизить ее, предъявляя очередному потенциальному ухажеру, чьи неуклюжие попытки быть любезным напомнят ей, почему она все еще остается девицей в возрасте двадцати семи лет. Но она не решилась.

— Мы нанесли дюжину визитов во время этих каникул, Чарлтон, и получили столько же, — кротко промолвила она. — Почему Джардины должны были стать исключением?

— Это не имеет никакого отношения к брату миссис Джардин, — заявил Чарлтон, оставив без ответа ее вопрос. — Не знаю, почему ты не можешь оказать услугу Хермион, сопровождая ее во время этого визита, Десси.

— Ну, во-первых, Чарлтон, я сегодня уезжаю.

Прежде Десима не могла сопротивляться его наскокам, но прежде, как внезапно осознала Десима, она не была юридически и финансово независимой от него, а теперь станет, через два дня на Новый год.

— Что? Не болтай чепуху, Десси. Уезжаешь? Ты едва провела здесь неделю.

— Две недели и еще день, если быть точными, — поправила Десима и была проигнорирована.

— Я был уверен, что ты пробудешь в Лонгуотере по крайней мере месяц. Ты всегда проводила здесь месяц, когда приезжала на Рождество.

— Но я собиралась пробыть с вами две недели, не так ли, Хермион?

— Ну да, но я не считала это…

— И Огаста будет ждать меня. Поэтому я должна послать Пру упаковать вещи, иначе нам не удастся выехать утром. — С этими словами Десима повернулась к дворецкому и с улыбкой произнесла: — Пожалуйста, Фелбригг, пошлите кого-нибудь в конюшню попросить кучера подать мой экипаж к парадной двери к половине одиннадцатого.

— Хорошо, мисс Росс. Я также пошлю лакея с вашим багажом.

Десима чувствовала, что Фелбригг одобряет ее — он явно игнорировал гнев своего хозяина.

— Ты не сделаешь ничего подобного, Десси! Посмотри, вот-вот пойдет снег. — Когда она поднялась, Чарлтон сердито уставился на портрет своего отца, сидящего бок о бок с их матерью. — Могу лишь предположить, что ты унаследовала упрямство вместе со многими другими чертами от своего отца. И уж совершенно точно не от нашей дорогой мамы.

Десима посмотрела на расстроенное лицо Хермион и воздержалась от резкого ответа, готового сорваться с языка, не желая обидеть невестку. Она заставила себя улыбнуться:

— Мне было хорошо у вас, Хермион, но я должна ехать, иначе Огаста рассердится.

Десима двинулась к двери. Когда Фелбригг закрыл ее за ней, она услышала голос Хермион:

— Что же нам делать с бедняжкой Десси?

Виконт Уэстон скептически поднял темные брови, глядя на младшую сестру:

— О чем ты, Сэлли? Я предупреждал, что это краткий визит всего лишь до конца недели.

— Я только хотела знать, дорогой Эдам, будешь ли ты здесь, когда придут наши соседи Кармайклы. — Леди Джардин хлопотала с кофейником. — Еще чашечку?

— Нет, спасибо. А в чем привлекательность этих Кармайклов?

Сэлли попыталась придать лицу невинное выражение, но ее с головой выдали порозовевшие щеки. Эдам улыбнулся:

— Сэл, ты словно раскрытая книга. Дочь на выданье?

— О нет, не дочь, — возразила Сэлли, радуясь, что может хоть что-то отрицать.

— Не слишком привлекательная сестра средних лет, — внезапно вмешался ее муж, оторвавшись от «Таймс». — Кармайкл отчаянно пытается сбыть ее с рук. Не знаю, Сэлли, почему ты позволяешь вовлечь себя в этот глупый план леди Кармайкл. Если Эдам захочет жениться, он вполне справится с этой задачей самостоятельно.

— Она не средних лет, — фыркнула обиженная Сэлли. — Ей под тридцать, и я знаю, что она умна, дружелюбна и очень состоятельна.

— Эдам не нуждается в состоятельной жене, — отозвался ее любящий супруг, — и ты знаешь не хуже меня, что означает «умна» и «дружелюбна». Наверняка какая-нибудь жердь и синий чулок.

— Благодарю тебя, Джордж, за твою деликатную поддержку. Насколько я понимаю, никто из вас не видел эту леди? — Эдам определенно не нуждался в том, чтобы жить за счет состоятельной супруги, да и поисками ее пока заниматься не собирался.

— Нет, мы еще не встречались с ней, — мрачно ответила Сэлли. — Но я уверена, что они придут сегодня.

Эдам с улыбкой поднялся:

— Учитывая погоду, я отбуду в Брайтсхилл этим утром.

— Бежишь? — осведомился сэр Джордж.

— Бегу, как лиса от гончих, — дружелюбно согласился Эдам. — Не дуйся на меня, Сэл. Я ведь предупреждал, что это краткий визит. Через два дня я устраиваю прием, поэтому должен уехать самое позднее завтра утром.

— Трусишка, — огрызнулась любящая сестра, когда он выходил из комнаты. — Ты неисправимый холостяк и неблагодарный брат, так что вполне заслуживаешь уродливого синего чулка!

Десиму абсолютно не волновал чудесный пейзаж за окнами кареты. Ее одолевали грустные мысли, ей не хотелось покидать Чарлтона и Хермион, она бы с радостью задержалась еще на неделю в Лонгуотере, если бы только они оставили ее в покое. Кузина Огаста, в чьем норфолкском[2] доме проживала Десима, несколько эксцентричная, но благодушная особа, была бы в равной степени рада ее возвращению или недолгому отсутствию, покуда могла заниматься новой оранжереей.

Огаста всегда делала то, что хотела и когда хотела, поэтому ей было нелегко понять уступчивость Десимы.

Она овдовела, когда была еще совсем молодой женщиной, и, похоронив пожилого, богатого и невероятно скучного супруга, сняла траур и, шокировав всех, заявила, что посвящает себя садоводству, живописи (как оказалось, очень скверной) и сельскому уединению.

А Десима в возрасте двадцати пяти лет, опозорив, себя неудачным парадом в розовом гофрированном муслине перед унылым вдовцом и его столь же унылым и лишенным подбородка сыном, была отослана в Норфолк вести сельскую жизнь. Между кузинами сразу возникла взаимная привязанность, и Десиме было позволено оставаться там.

«С глаз долой — из сердца вон», — с надеждой думала тогда она. Но Чарлтон и их многочисленные тетушки не оставляли попыток выдать замуж бедную дорогую Десси и по очереди приглашали ее погостить для демонстрации очередному злополучному холостяку или вдовцу. И она всегда покорно соглашалась с их планами, прекрасно зная, что они обречены на провал. Каждый из этих провалов наносил удар по ее самолюбию и подрывал уверенность в себе.

Десима закусила губу. Глядя теперь критически на свою жизнь, начиная с семнадцати лет, она видела ее как серию уверток и пассивного сопротивления родственникам, которые решали за нее, как ей жить. Но пришло время быть уверенной. Вопрос, в чем именно.

Безусловно, ей предстояло многому научиться, и прежде всего тому, как распоряжаться своей жизнью. Чарлтон был очень хитер, выделяя Десиме щедрое содержание, которое более чем удовлетворяло ее нужды и редкие фантазии, поэтому у нее не было никаких причин отчаянно цепляться за перспективу доступа ко всему капиталу.

С этого дня, решила Десима, она будет немедленно уезжать, как только родственники попытаются сосватать ее. Десима как раз размышляла над тем, что это отличный подарок ей в связи с приближающимся Новым годом, когда Пру воскликнула:

— Посмотрите, что делается за окном, мисс Десси! Мы будем добираться домой целый век — всего двадцать минут назад проехали эту ужасную пивную «Красный петух».

Пробудившись от грез, Десима посмотрела в окно. Зрелище в самом деле было тревожным. Было около двух часов дня, а тусклый и мрачный свет с трудом пробивался сквозь метель. Снежные сугробы заслоняли ряд придорожных изгородей. Деревья в маленькой роще склонялись под грузом снега.