Лесли Пирс - Помни меня

— Кто такие вы двое? — закричал он, будто они торговцы на рыночной площади, а не арестанты в кандалах.

— Я Сара, а это Мэри Броуд, — крикнула Сара в ответ. — Хороший день для работы снаружи!

— Теперь и работать будет не так тяжело после встречи с вами, красавицы, — ответил он нахально, и остальные мужчины засмеялись. — Если вы попозже сможете отлучиться, встретимся в таверне и я угощу вас стаканчиком.

Мэри невольно улыбнулась. Человек, который способен шутить перед десятичасовым тасканием камней, заслуживал восхищения.

— А я угощу каждую двумя стаканчиками, мои дорогие, — крикнул другой мужчина. У него был ирландский акцент, и Мэри сразу поняла, что это Джеймс Мартин — мужчина, заставлявший всех женщин смеяться от замысловатых и часто непристойных комплиментов. Но в то время как Уилл поразил ее своей внешностью, Джеймс разочаровал ее. Его большой нос выделялся на изможденном лице, темные волосы напоминали паклю, а уши торчали. Его плечи были покатыми, а зубы с коричневым налетом.

— Я думала, что конокрад должен выглядеть более лихим, — сказала Мэри Саре, когда мужчины стали спускаться по трапу в ждавшую их лодку.

Сара засмеялась.

— У этого типа больше нахальства, чем у всех остальных, вместе взятых, — ответила она. — Я не думаю, что ему нужна еще и симпатичная внешность, чтобы привлекать женщин.

— А кто двое остальных? — спросила Мэри. У одного были ярко-рыжие волосы и веснушки, и он выглядел примерно ее ровесником. Другой казался еще моложе — не старше шестнадцати. Он был невысокий, нервный, с острыми чертами лица, делавшими его похожим на птицу. — У юноши приятная улыбка.

— Их привезли примерно тогда же, когда и меня. Тот с огненными волосами — Сэмюэль Берд. Он слегка мрачноват, не из тех мужиков, которые умеют поднять настроение на целый день, как Уилл и Джеймс, — сказала Сара с усмешкой. — А малыша зовут Джейми Кокс. Он много не разговаривает, слишком робкий, как мне кажется. Ему повезло, что Уилл Брайант и Джеймс Мартин за ним приглядывают, иначе мне становится жутко при мысли о том, что сделали бы с ним некоторые скоты в трюме.

Мэри спросила, что она имеет в виду.

Сара покачала головой.

— Если ты не знаешь, то не надейся услышать это от меня, — проговорила она. — Есть такие поступки мужчин, о которых лучше не вспоминать.

После того как мужчин-заключенных отвезли в лодке на берег, на палубе стало спокойно. Солнце обжигало руки и головы женщин, и дымка от жары мерцала на воде. Они дружно молчали и терли одежду, и, казалось, слова были не нужны, так как обе они упивались легким бризом, криком чаек и мягким покачиванием плавучей тюрьмы на воде.

Позже, когда женщины выполоскали первую партию рубашек, они искупались в этой воде и с восторгом хихикали, помогая друг другу мыть волосы. Два охранника, развалившиеся на ящиках на другой стороне палубы с трубками во рту, не сказали ни слова. Возможно, жаркое солнце растопило лед в их сердцах.

Одежда высохла быстро, пока они таскали ведра для второй Партии стирки, но Мэри была в отчаянии из-за выцветшего и изношенного вида своего платья. Еще пара стирок — и оно просто рассыплется.

— Что мы станем делать, когда эти платья превратятся в лохмотья? — спросила она у Сары. Многие женщины были уже полуголыми и прижимали остатки своей одежды, чтобы прикрыть тело.

— Мой дал мне это платье, — сказала Сара, потупив глаза. — Требуй одежду и еду, Мэри, не позволяй им легко отделаться.

Мэри какое-то время задумчиво смотрела на подругу. Платье Сары было из голубого хлопка, вовсе не нарядное и слишком широкое для ее стройной фигуры. Но оно выглядело намного лучше остальных во всем трюме. Мэри догадалась, что в Пензансе Сара кружила головы многим, поскольку ее рыжие волосы были красивыми, а темные глаза светились теплым блеском.

— Это ужасно? — прошептала Мэри. — Я никогда этого не делала.

Сара вздохнула.

— С моим мужем это казалось чудесным, — сказала она, и ее голос дрогнул. — В первый раз немного больно, но он был таким нежным, и я любила его. Боюсь, что у тебя так не будет. Те мужчины, которые здесь хотят женщину, не заботятся о чувствах. Все, что им от тебя нужно, — это теплое тело, которое они смогут использовать как захотят.

— Я могу каким-то образом сделать это лучше? — спросила Мэри нервно.

— Не сопротивляйся, пытайся притвориться, что тебе это нравится, — вздохнула Сара. — Но не думай, что он будет любить тебя. В конце концов мы только заключенные.

Около полудня Ваткин Тенч вернулся на плавучую тюрьму на маленькой лодке. У Мэри замерло сердце, когда она услышала его голос, доносящийся снизу. Но она продолжала выливать воду из лохани через борт, ожидая, когда он появится.

Когда он взобрался на палубу, Мэри улыбнулась. Он был в белой рубашке и белых бриджах, и его лицо блестело от пота. Ему было жарко, он выглядел уставшим, но в глазах Мэри это только сделало его еще более желанным.

Увидев женщин, он кивнул.

— Добрый день, Сара, Мэри. Я надеюсь, вы сегодня хорошо себя ведете?

По его насмешливому тону и легкой улыбке стало ясно, что он слышал о купании в лоханях для стирки. Мэри было интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что они повторили это сегодня. Но их платья почти высохли, и они не торопились с остальным бельем, чтобы оттянуть момент возвращения в трюм.

— Мы бы еще лучше себя вели, если бы нам дали чего-нибудь поесть, — выкрикнула Мэри. — Можно на это надеяться?

Она увидела, как Сара отвернулась, и догадалась, что та считает ее слишком прямолинейной.

— Разве вам недостаточно того, что вы выбрались из трюма на несколько часов? — спросил Тенч, подходя к ним на несколько шагов. В его голосе не было никакого раздражения, и Мэри решила, что должна очаровать его сейчас или потерять свой шанс навсегда.

— О да, сэр, мы очень ценим, что нам дали возможность выйти на палубу, посмотреть на леса и поля, услышать, как поют птицы, и почувствовать лучи солнца на своем лице, — сказала она, сдерживая смех, потому что понимала, что это звучит неискренне. — Я бы больше ни на что не жаловалась, если бы мы могли работать так каждый день.

Услышав эти слова, Тенч улыбнулся, и его белые зубы сверкнули на фоне загорелого лица.

— Расскажи мне о себе, Мэри, — произнес он, а потом добавил: — и ты тоже, Сара.

Мэри показалось, что судьба вдруг улыбнулась ей, ведь Тенч сидел на тюке и выглядел расслабленным, разговаривая с ними. Ни один охранник не подошел к ним, и ничто их не отвлекало. Казалось, две обычные девушки болтали с приятелем после работы.

Мэри дала Саре высказаться первой. Сара поведала о смерти мужа, о детях и о том, что боится никогда не увидеть их снова. Она объяснила, что ее родители уже не в том возрасте, чтобы воспитывать детей, и, если они умрут, детей отправят в работный дом[5].

Тенч внимательно слушал. Мэри увидела, как он сжал губы, будто был рассержен, что семейные обстоятельства Сары не приняли во внимание, когда судили ее.

Рассказ Мэри был коротким. Она рассказала ему о своей семье в Фоуэе и о том, как уехала в Плимут искать работу.

— Как бы я сейчас хотела оказаться дома, — сказала Мэри с сожалением, когда Сара тактично отошла проверить, как сушится белье. — Мне больно думать, что я никогда не окажусь в Корнуолле, никогда больше в своей жизни не увижу семью.

Мэри ждала, что Тенч начнет разуверять ее, скажет, что семь лет — это не такой долгий срок, но по его серьезному выражению лица она поняла, что он не станет ее обнадеживать.

— Женщинам-каторжницам тяжелее возвращаться, — произнес он. — Мужчины могут наняться на корабль, направляющийся домой, когда истечет их срок.

Ему не нужно было добавлять, что у женщин нет такой возможности и поэтому они вынуждены оставаться. Мэри догадалась об этом по его тону.

— Я вернусь, — сказала она решительно. — Вернусь любой ценой. Вы не знаете, куда нас должны отправить?

Тенч пожал плечами.

— Говорили о Ботаническом заливе в Новом Южном Уэльсе — и стране, которую открыл капитан Кук. Но еще никто не был там, Чтобы подтвердить или опровергнуть, что это разумное решение. Америка исключается с тех пор, как они завоевали свою независимость. Попробовали Африку, но с Африкой не получилось.

— Если мы останемся здесь, на «Дюнкирке», то все умрем, — сказала Мэри мрачно.

Тенч вздохнул.

— Я согласен, что здесь плохо, но что может сделать правительство? Все тюрьмы переполнены.

Мэри хотела ответить, что, если бы людей не отправляли за решетку за такие мелкие преступления, как кража пирога, тюрьмы не были бы переполнены. Но она хотела сохранить интерес Тенча, а не отпугнуть его.

Вместо этого Мэри попросила:

— Расскажите о себе, сэр. Я слышала, вы участвовали в войне с Америкой?

— Участвовал, — грустно усмехнулся он. — А еще был военнопленным. Может быть, именно поэтому я чуть больше сочувствую заключенным, чем другие пехотинцы. Я тоже вырос в Пензансе, так что я знаю, как тяжела жизнь в Корнуолле для большинства людей.

Мэри сидела на палубе рядом с лоханью с водой, полностью поглощенная рассказом Тенча о его счастливом детстве в Пензансе. Он, разумеется, рос совсем в другом мире. Большой дом со слугами, школа-интернат в Уэльсе, семья с хорошей репутацией и деньги. Но их объединяла любовь к Корнуоллу и подлинный, идущий от сердца интерес к простым людям. Лишь в двух словах Тенч смог набросать яркую картину своей жизни на военно-морском флоте, в Америке и в Лондоне.

— Мне нужно идти, — сказал он вдруг, вероятно, осознавая, что разговаривает с ней слишком долго. — Вылей эту лохань и убери за собой. Я принесу чего-нибудь поесть.

— Он не из тех, кто подбирает женщин, — произнесла Сара резко, когда Тенч зашагал прочь. Она хранила молчание все то время, пока Мэри разговаривала с ним, только кивая и улыбаясь время от времени. — Ты не получишь от него того, что хочешь, Мэри.