водах реки Хассаямпы, но она остро ощущала свою печаль, понимая, что если бы не

Мерсер, она была бы одной из них.

Джеймс даже не взглянул на нее, когда она вернулась на следующее утро на старой

кобыле Лиззи Пост. Отец Дези, Карлос, замолвил за неё словечко. Он знал, где она

провела ночь, и Джеймс был не дурак.

Как у городского маршала, у него было значительно много обязанностей, и он

только остановился на час, чтобы остановиться дома и сменить свою грязную одежду. Она

знала, что последние двенадцать часов были ужасными, у него была страшная рутинная

работа, помочь выловить тела, когда вода отступила. Тяжесть ужасов, еще не

законченных, лежала тяжким грузом на его широких плечах, и он отвернулся от нее.

— Джеймс, — она потянулась к нему, ненавидя страдания его ссутулившейся

фигуры.

Он не ответил, повернув голову в сторону и закашляв.

— Ты хочешь быть его шлюхой, — резко сказал он, — тогда иди и будь ей.

Анника согнулась, словно его слова нанесли реальный удар. Они были сказаны и

обратно не вернешь. Она знала, что никогда не была справедлива к Джеймсу. Она вышла

за него замуж, а в сердце был его брат. Это было непростительно, точно. Тем не менее, она подняла голову и вызывающе посмотрела на своего мужа, она понимала, что вина не

полностью лежала на ней. Джеймс Долан сломался по причинам, которые мало что

общего имеюли с ней. Она не признает своей вины за это.

— Будь ты проклята, Анника, — выругался он, окончательно повернувшись к ней.

Она думала, что увидела ненависть в его глазах, и она приняла его слова. Игра в

замужество была закончена.

— Может быть, я и проклята, — она кивнула. — Может быть, с того момента, как я

встретилась с ним, — она хрипло засмеялась, вспомнив тот момент, как Мерсер нацелил

пистолет, пока его банда грабила этап.

— Да, — Джеймс кивнул. — Я думаю, что это правда.

Он смотрел, как она сняла обручальное кольцо и, прихрамывая, подошла к столу

кухни, осторожно положив его там. Джеймс вышел, не сказав ни слова, оставив ее одну в

их общем доме. Анника сняла простыню с матраса и небрежно бросила одежду и другие

вещи в неё, связав её концы. Ей пришлось ссориться с Мерсером, чтобы тот не

сопровождал ее. Когда она вспомнила жгучую ненависть в глазах Джеймса, она

обрадовалась, что братья не оказались в одной комнате.

Она, хромая, вернулась к лошади, и силясь подняться, с сожалением подумала о

последней воле Лиззи Пост. Она хотела, чтобы Мерсер и Джеймс помирились. Что теперь, конечно, будет не возможно. Но может быть, это никогда и не было возможно. Даже без

нее, они были не в ладах, с тех самых пор, когда они вступили в конфронтацию, как

мужчины. Анника попыталась представить, такую же напряженность между ней и любым

из ее братьев и сестер. Она не смогла.

Она не оглянулась, когда повернула лошадь, навсегда оставив дом Джеймса. Да, она

думала о нем уже как о доме Джеймса, а не как о своем собственном. Ее дом был там, где

был Мерсер.

На третий день после потопа Анника вернулась в школу. Карлос и Дези-де-Кампо

уже были там, прохаживаясь по руинам.

— Миссис Долан, — сказал Карлос, вежливо помогая ей, когда она слезала со

спокойной старой кобылы Лиззи Пост. Ее лодыжка все еще довольно сильно болела и

была плотно забинотована для удобства. Мерсер срезал верхушку от старого сапога, чтобы она могла надеть его.

Карлос взял ее за руку и предложил ей опереться на него, пока она с сожалением

осматривала повреждения.

— Я полагаю, этот класс не скоро восстановят, — вздохнула она.

Дези взволнованно повернулся к ней. — Миссис Долан, вы придете учить нас в

школу Раздор-Сити?

Анника в замешательстве уставилась на мальчика. Его отец прочистил горло и

заговорил.

— Школьный совет счел нужным, чтобы все дети Раздора обучались в школе. К

счастью школа не пострадала от наводнения.

— Мы начинаем в понедельник! — вставил Дези.

Анника была удивлена. — Я не слышала.

Карлос де Кампо бросил на нее косой взгляд. — Джеймс был очень настойчив с

другими членами школьного совета.

— Ого, — Анника покраснела. Карлос в отношении нее был коректен, она

почувствовала, что некоторые сплетни относительно неприятностей между ней и

Джеймсом Доланом достигли жителей города.

Аннике удалось улыбнуться Дези. — Как чудесно. Мисс Хардвик, я слышала,

прекрасный учитель.

Дези помрачнел. — Вы больше не будете моим учителем?

— Ну, Дези,— она обняла его за худые плечи, — это учеба. Она не должна

ограничиваться чем-то одним. Ты замечательный ученик. Для меня будет честью

продолжать дополнительные уроки с Вами. То есть, — сказала она тихо, — если твои

родители не будут возражать.

Анника взглянула на Карлоса де Кампо. Человек, казалось, не слушал, пока

задумчиво рассматривал импровизированную школу. Вскоре станет известно, что она

оставила Джеймса Долана в пользу его брата с сомнительной репутацией. Отец,

возможно, не хотел бы, чтобы его сын находился в компании таких людей.

— Дези это понравиться, — мягко сказал Карлос.

Когда Карлос помог ей сесть на лошадь, он напомнил Аннике, что Мисти все еще в

его сарае из-за того, что Дези провел её домой в день потопа.

— Я могу привести ее к вам, — предложил он, не встречаясь с ней взглядом.

— Я благодарю вас. Я на ранчо Лиззи Пост, — сказала она с твердостью, интересно, как он отреагирует.

Однако Карлос де Кампо почти не обратил внимания. Он наблюдал, как его сын

скакал по упавшим стволам деревьев и балансировал, раскинув руки в стороны. Когда он

повернулся к Аннике, в его глазах она увидела слезы.

— Сказать "спасибо" будет не достаточно, — сказал он с чувством. – Gracias (исп.

Спасибо), Анника Долан. От всего сердца.

Анника посмотрел на скачущего мальчика, не обращавшего внимания на их

переживания. Она улыбнулась. – У него будет хорошая история, чтобы когда-нибудь её

рассказать, — сказала она.

Карлос кивнул, улыбнувшись в ответ. – Конечно, будет. Его детям и детям их детей,

— он махнул рукой в сторону гор, которые возвышались над шахтой Скорпиона. — В

конце концов, я всегда говорю ему, что еще до золота и до того, как появилась

дерревушка, де Кампо были здесь, — он кивнул широкими полями своей шляпы в её

сторону. — Так будет всегда.

Мерсер вернулся к работе на шахте. Анника не понимала его, но он не хотел

слышать никаких аргументов. Однажды он загадочно сказал ей, что это будет ненадолго.

И это еще больше её беспокоило.

Она сидела в узком кресле и ждала его. Дверь была приоткрыта, чтобы пропускать

слабый осенний ветерок внутрь. Вид быстро скачущего Мерсера на его черном жеребце, был причиной того, чтобы ее сердце затрепетало, и она тщетно пыталась подавить

нервное возбуждение, которое всегда наполняло ее, когда он был рядом. Он был

настолько естественен в седле, что выглядел бы нелепо, если бы делал что-то другое.

Потом, когда он соскочил с лошади, она уставилась на него в изумлении.

— Мерсер! Ты мокрый.

— Конечно, сахарочек, — он пожал плечами, пока снимал рубашку. — Пришлось

искупаться в Хассаямпе, не хотелось бы идти домой к моей леди с налипшим слоем

противной земли из шахты.

Она скривилась. — Большинство мужчин снимают одежду, прежде чем прыгают в

воду.

Мерсер захлопнул за собой дверь, невзначай расстегнув брюки. Он наблюдал за

выражением ее лица, когда она посмотрела туда. — Я не большинство мужчин, — жестко

напомнил он ей.

Анника сглотнула, когда ее тело начало реагировать от мысли, что Мерсер будет

делать то, что ему нравилось делать с ней. — Ужин остынет, — сказала она, указывая на

бобы и печенье, которые она ему наложила.

— Я согласен на холодный. — ответил он, поднимая ее из кресла и укладывая на

одеяла перед очагом.

Когда он резко поднял вверх юбку и уткнулся лицом между её ног, она ахнула. Он

быстро отмел её возражения своим языком. Мерсер был невероятно искусен, находя ее

глубочайший центр удовольствия. Она почувствовала, как распускается с ним, становится

влажной, пока он вылизывал её.

Он резко остановился, зависнув над ней и улыбнувшись. Он любил так делать,

довести ее до грани и задержаться, пока она не сойдет с ума.

— Пожалуйста, — простонала она, прижимаясь, отчаянно близкая к оргазму и

готовая сделать все, чтобы добраться к нему.

Он успокаивал ее. — Держись, я доведу тебя, дорогая. Но сначала мы немного

поиграем.

— Еще, — она задыхалась, когда почувствовала его пальцы в себе. — Жестче,

пожалуйста. О, жестче.

— Пока еще нет, Анни. Чем дольше ты будешь сдерживаться, тем сильнее он

обрушится на тебя. Боже, я люблю смотреть, когда ты почти готова кончить. Хорошо

Анни, скажи мне, как ты хочешь его.

— Засунь, — прошептала она.

Он поддразнил ее своим кончиком.

— СЕЙЧАС ЖЕ! — закричала Анника, и Мерсер вошел, она кончила с такой

интенсивностью, что забыла, где находилась.

Но Мерсер только начинал. С каждым толчком он говорил ей низким,

соблазнительным голосом, который уносил ее дальше и дальше.

— Я думал об этом, Анни. Все проклятый день, когда я был в мрачном аду этой

проклятой шахты. Ты все, чего я хочу, милашка, ты же знаешь?

— Да, — она всхлипнула, потому что она ему верила, когда он говорил это.

— Я люблю тебя, Анника.