— Мэддокс, — сказал Дженсен, открывая дверь.

— Хэй, — неловко сказал Mэд, переступая через порог. Он думал, что будет трудно

сдержаться, если он когда-нибудь снова столкнется с Дженсеном. Но на удивление он не

чувствовал ничего, кроме неясного чувства усталости.

Дженсен на мгновение отшатнулся, а потом протянул руку, которую Мэд с неохотой

пожал.

Его брат улыбнулся. — Ты хорошо выглядишь, чувак.

Мэддоксу удалось улыбнуться в ответ. — Выглядишь хреново, Джен.

Улыбка Дженсена стала печальной, и он провел рукой по редеющим темным

волосам. Ему было немного за тридцать, еще молод, но годы не красили его. В молодости

он был атлетом, но сейчас слегка набрал избыточный вес и неторопливо прошел в сторону

гостиной, выражено хромая. Мэддокс почувствовал запах перегара в такую рань. Дженсен

закладывал. Закладывал жестко.

Двое мужчин долго смотрели друг на друга, неловкий момент. Они были братьями.

Они были одной крови и с их собственной уникальной историей. И все же, Мэддокс

пришел к выводу, что они фактически были чужими. Он не знал этого человека. Впервые

он почувствовал укол сожаления.

Дженсен неловко сместился и взглянул на коридор. — Он ждал тебя.

— Ты сказал ему, что я приеду?

— Да, — нахмурился Дженсен. — Даже если был не уверен в этом.

— Да пошел ты, я же сказал, что приеду. Он и мой отец тоже.

Дженсен покачал головой и уставился на трещины в кафельном полу.

— Черт, Мэд. Я не хочу припираться. Какое бы это ни было противостояние, его

больше не существует.

Мэддокс закрыл глаза. Когда он открыл их, он увидел картину в раме на деревянных

стенах гостиной. Она висела на этой стене добрых восемнадцать лет. Ему было десять, а

Дженсену двенадцать. Священник МакЛеод был еще здоров и крепок. Его большие руки

лежали на плечах его жены, Тильди МакЛеод, которая тогда была еще жива.

— Так как он? — тихо спросил Мэддокс.

Дженсен поморщился. — Он совсем плох. Может быть несколько дней, может

меньше.

— Я понял, — прошептал Мэддокс, вдруг преодолевая эмоции. Священник МакЛеод

не мог умереть. Но умирал. Он чувствовал сейчас его запах в доме, это была приторная

вонь медленного разложения, в отличие от резкого медного запаха быстрой смерти.

— Это твой автомобиль на дороге? — спросил Мэддокс, меняя тему.

Дженсен, казалось, смутился.

— Нет. Габи здесь каждый день, она пошла в город за латексными перчатками или

еще каким-то дерьмом. Старик любит ее, ты же знаешь. Плюс она помощник врача, она

помогает с медицинскими принадлежностями, — Дженсен замолчал, — а потом еще

Мигель. Он обожает своего деда. Для него это очень трудно.

Мэддокс ничего не сказал. Он не отступил, когда его брат сделал шаг ближе. На

лице Дженсена отразилась искренность.

— Мэд, мне было жаль. Я не могу сказать больше. Я знаю, что для тебя то дерьмо

всё еще живо, но для нас все уже кончено. Теперь я женат. Между мной и Габриэлой

ничего нет, кроме любви к нашему сыну, — он закашлялся. — Может, отпустишь это, Мэддокс?

Мэддокс посмотрел на человека, с которым была его сильнейшая, из существующих, генетическая связь. Был еще один брат, Кольт. Он был первенцем и умер в своей кроватке, когда ему было шесть месяцев. Мэддокс знал, что ни один из родителей никогда так и не

оправился от этого выстрела в самое сердце. Чем старше он становился, тем чаще

Священник говорил о сыне, которого потерял, рассуждая вслух, о том какая была бы

разница, если бы он выжил, как смог бы балансировать между его постоянно воюющими

младшими братьями.

— Да, — Мэддокс посмотрел Дженсену в глаза. Его голос был убийственно холоден, настолько можно. — Я отпущу. Теперь чертовски прошу прощения, брат. Я иду к отцу.

Он прошел мимо Дженсена и направился к комнате отца. Это была спальня

родителей. Внезапная смерть Тильди МакЛеод была еще одной, от которой Священник

так и не отошел. Он искал утешения на дне бутылки. И эта боль, ведущая его к смерти, была ему наградой.

— Хэй, Пап, — тихо сказал Мэддокс, когда вошел в комнату.

Его отец лежал под чистой белой простыней. Его кожа потеряла свой естественный

вид и стала тусклой и шелушашейся. Священник открыл затуманенные глаза и улыбнулся

своему младшему сыну.

— Мэд, — прохрипел он, пытаясь дотянуться.

Мэддокс быстро подошел к нему, и опустился на колени рядом с кроватью.

Упаковки шприцов и маленькая бутылка с прозрачной жидкостью лежали на маленьком

столе рядом с ним. Мэддокс предположил, что это болеутоляющее. Это не могло быть

чем-то другим. Один взгляд на отца говорил все, человек действительно умирает.

Мэддокс схватил хрупкую руку отца и заплакал, как ребенок, как женщина, как грустный

мальчик, который только что понял, что это важнее всего, из того что он когда-либо

терял.

В какой-то момент Дженсен вошел в комнату и с хрустом опустился на колени с

другой стороны кровати. Мэддокс пытался придумать, что сказать, но на самом деле не

было ничего хорошего. У него не было ни женщины, ни детей. У него была пестрая

коллекция друзей-мужчин там, в пустыне, за пределами Куартзсайта, но он не мог даже

придумать что сказать о них.

Он сидел с отцом и братом, остатками его родной семьи, пока Священник не заснул

с улыбкой на иссохшем лице. Мэддокс наблюдал за вздымающейся грудью с тревогой в

течение нескольких минут, а затем поцеловал отца в лоб. Дженсен вышел вслед за ним.

— Ты в порядке? — спросил он, осторожно обходя Мэддокса.

Мэддокс тупо уставился на стену.

— Нет. Я не в порядке. Вот дерьмо, это ужасно.

— Да, — голос Дженсена вдруг повысился. — Этот ужас длится недолго. Тебя

просто не было здесь, чтобы видеть это.

Мэддокс поднял взгляд. — Пошел ты. Я думал, что ты сказал, что не хочешь

ругаться.

— А я и не хочу. Я не должен был так говорить. Слушай, мне нужно отлучиться

ненадолго на станцию. Кейси хочет встретиться с тобой, так что мы будем к вечеру. Ты

же планируешь оставаться здесь, в доме?

— Кейси, — нахмурился Мэддокс. — Кто, черт возьми, эта Кейси?

Дженсен был вне себя.

— Моя жена, Мэддокс.

— О, — кивнул Мэддокс. — Верно.

Все эти новые имена, имели отношения к людям, которых он не знал. Кейси.

Мигель.

Дженсен выудил ключи из кармана. Он открыл неаккуратные жалюзи в гостиной и

выглянул в окно.

— Габи скоро вернется. Она этого никогда не говорила, но она чертовски боится

тебя увидеть. Так что не будь х*ем с ней, ладно?

Мэддокс поднял брови в притворном недоумении.

— Я никогда и не был х*ем.

Дженсен рассмеялся, но это был невеселый смех.

— Слышь, — откровенно сказал он, — я не буду благодарить тебя за то, что ты

приехал, потому что знаю, ты здесь, не из-за меня, но все равно чертовски рад, что ты

здесь.

— Хорошо, — сказал Мэддокс весьма категорично. Это был лучший ответ, что он

смог дать в данный момент. Дженсен подождал мгновение, скажет ли Мэд, что-нибудь

еще, и, вздохнув, ушел.

Мэддокс сел на потрепанный диван, которому было больше лет, чем ему. Он не знал, что, черт возьми, он собирается делать, когда Габриэла де Кампо войдет в дверь. Ему не

пришлось долго ждать.

Глава 6.

Раздор-Сити, Территория штат Аризона

1888

Анника Ларсон была непоколебима. Она должна была выбросить его из своих

мыслей, и всё что с ним связано. Иначе она сойдет с ума. Она знала, что если он снова

коснется ее, то моральные устои ее души сгорят в аду страсти.

Мерсер.

Нет, она проделала весь этот путь с определенной целью. Она не подведет.

Джеймс Долан уже оказался бесценным, вдвойне, и как друг, и как союзник. Хотя у

него не было детей, он был одним из четырех членов школьного совета, и он уверил

Аннику, что присмотрит за оборудованием школы. Он правильно предположил, что

родители Раздор-Сити будут рады избавиться от детей. К середине первого дня

пребывания Анники на Территории она приняла двадцать шесть учеников. Около

половины новых учеников пришли из более благополучных семей владельцев магазинов и

бизнесменов, стремящихся заработать на развивающемся городе. Остальные — дети

шахтеров. У них был жесткий взгляд, как будто они привыкли к дикости и не принимали

хорошие манеры, прививаемые в школе. Родители были всякие, от надменных,

обеспеченных женщин, которые председательствовали в нескольких прекрасных домах в

городе, до уставших жен шахтеров, привыкших довольствоваться тем, что преподносила

им жизнь.

Миссис Свиллинг была женой главного старшины «Scorpion Mining Company».

Джеймс сообщил Аннике, что Свиллингсы скопили состояние в Колорадо, прежде чем

переехать в Аризону. Миссис Свиллинг приехала на соответствующей повозке,

оснащенной парой прекрасных гнедых кобыл, и большую часть своей беседы жаловалась

то на жару, то на пыль Территории. Ее единственным ребенком была озорная

рыжеволосая девочка по имени Харриет, чье образование пострадало из-за частых

переездов родителей.

Тем не менее, когда миссис Свиллинг пригласила Аннику пообедать в тот же вечер, она обрадовалась. Это был долгий день. Хотя она была чрезвычайно довольна явкой в

школу, она потерла шею, признавая, что устала и хотела поесть.

Днем не было ни намека на Мерсера Долана и Анника начала думать, что их

неприличная встреча была проделкой нездорового ума. Но, пока она наряжалась к вечеру