— А это зачем? — спросила она, останавливаясь перед роскошным автомобилем.

— Мне хотелось, чтобы тебе было удобно, — ответил Гейб, распахивая перед ней дверцу.

Рэчел попыталась улыбнуться, но губы ее предательски задрожали.

— Садись, — мягко сказал Гейб.

Она опустилась на переднее сиденье, и через несколько секунд они уже катили по пустынным улицам Солвейшн, прислушиваясь к ровному звуку безупречного двигателя. Добравшись до выезда на шоссе, Гейб положил руку на бедро Рэчел.

— Я обещал Чипу, что привезу вас обоих домой к завтраку, — сказал он. — Когда мы подъедем к дому Кэла, посиди в машине, а я схожу за мальчиком.

— Ты с ним виделся?

Рэчел ждала, что на лице Гейба, как обычно, появится неприязненное, отчужденное выражение, как это бывало всегда, когда они заговаривали о ее сыне, но этого не произошло. Вид у Гейба был рассеянный и встревоженный.

— Я не говорил ему, что ты в тюрьме.

— А что ты сказал?

— Что произошло недоразумение и что мне придется за тобой съездить. Но он очень чуткий ребенок и сразу понял — с тобой что-то не так.

— Он наверняка вообразил самое худшее.

— Я постелил ему постель на полу в спальне Рози, рядом с ее кроваткой. Похоже, это его немного успокоило.

Рэчел бросила на Гейба удивленный взгляд.

— Ты постелил ему постель?

— Давай не будем сейчас об этом, Рэчел, ладно?

Ей очень хотелось как следует расспросить его, но она не стала этого делать, увидев в его глазах умоляющее выражение.

Еще примерно милю они проехали молча. Рэчел хотела рассказать Гейбу о визите Расса Скаддера, но она слишком устала, а Гейб, казалось, думал о чем-то своем. Внезапно, без всякого предупреждения, он свернул на обочину, опустил боковое стекло со своей стороны и уставился на Рэчел с таким встревоженным видом, что внутри у нее все сжалось от предчувствия какой-то беды.

— Ты что-то недоговариваешь, так? — спросила она.

— Нет, — успокоил ее Гейб. — Я просто думаю, как лучше это сделать.

— Что сделать?

Наклонившись вперед, он осторожно провел пальцами по ее икрам, затем, взявшись за одну ногу, приподнял ее.

— Я знаю, тебе много пришлось вытерпеть, Рэч, но я хочу, чтобы ты сделала мне одно одолжение. Ты очень меня обяжешь, правда.

К удивлению Рэчел, он стащил с ее ноги черный полуботинок. Она подумала было, что он хочет заняться с ней любовью, но тут же решила: вряд ли он стал бы это делать прямо в машине: уже наступило утро, и, хотя машин на шоссе было немного, все же они были на дороге не одни.

Гейб тем временем снял с нее второй полуботинок и легонько поцеловал ее в губы. Ощущение было приятным.

Поцелуй Гейба был не страстным, а скорее успокаивающим, и ей захотелось, чтобы он повторил его еще раз. Однако Гейб отстранился, рукой убрал с лица Рэчел волосы и с нежностью заглянул ей в глаза.

— Я знаю, я болван. Мне известно, что я толстокожий, грубый, неотесанный и что у меня еще много разных недостатков, но я просто ни минуты не могу больше видеть эту мерзость на твоих ножках.

С этими словами он одним движением выбросил полуботинки в открытое окно.

— Гейб!

Он нажал на акселератор, «мерседес» сорвался с места и снова выехал на шоссе.

— Что ты наделал! — Рэчел повернулась на сиденье и стала смотреть назад, туда, где осталась ее бесценная обувь. — У меня кроме них ничего нет!

— Скоро будет.

— Гейб!

И снова большая, теплая рука Гейба успокаивающим жестом легла на бедро Рэчел.

— Тише. Не шуми, дорогая, ладно?

Она снова откинулась на спинку сиденья. Ей казалось, что Гейб сошел с ума — это могло быть единственным объяснением его поступка. По-видимому, разгром, устроенный неизвестными злоумышленниками в кинотеатре, вызвал у него нервное расстройство.

Впрочем, Рэчел и сама плохо соображала. От стресса и усталости ей казалось, будто голова у нее распухла, и потому она решила, что пока не станет торопиться с оценкой поведения Гейба.

Ворота, украшенные изображением молитвенно сложенных рук, были открыты. Проехав в них, Гейб остановил «мерседес» в центре лужайки перед домом. Пропитанный потом носок свалился у Рэчел с ноги, когда Гейб стаскивал с нее ботинки, и теперь она сняла второй, после чего открыла дверцу машины.

Гейб посмотрел на нее:

— Я же сказал, что схожу и приведу его.

— Я вовсе не боюсь твоего брата.

— А я и не говорил, что ты его боишься.

— И все-таки я зайду в дом.

Рэчел босиком поднялась по ступенькам. Расческа не касалась ее волос со вчерашнего дня, платье было таким измятым, что от обилия складок напоминало дорожную карту, но она не сделала ничего плохого и потому не собиралась прятаться от Кэла Боннера.

Гейб спокойно и уверенно поднялся по ступенькам следом за ней, как будто ему было не в новинку появляться в доме Кэла в обществе Рэчел, более того — как будто так было всегда. Жаль только, что на самом деле Гейб не останется с ней навсегда, подумала Рэчел. Завтра утром она уедет.

Как только она и Эдвард сядут в автобус, Гейб Боннер станет ее прошлым.

Дверь оказалась открытой, и Гейб, осторожно держа Рэчел за руку, ввел ее в дом. Джейн, должно быть, увидела их еще во дворе, потому что тут же выбежала из кухни в холл, одетая в джинсы и футболку. Ее волосы, обычно тщательно причесанные, были растрепаны, на лице не видно было даже следов какой-либо косметики.

— Рэчел! С вами все в порядке?

— Да. Я просто немного устала. Эдвард уже встал?

— Рози его только что разбудила. — Джейн схватила руки Рэчел в свои. — Мне очень жаль. Я только несколько часов назад узнала о поступке Кэла.

Рэчел молча кивнула, не зная, что на это ответить.

В этот момент откуда-то сверху донесся тонкий младенческий взвизг, а затем мальчишеский смех. Подняв голову, Рэчел увидела, как на верхнюю площадку лестницы из детской комнаты вышел Кэл. Одной рукой он держал под мышкой Рози и плюшевого Хорса, другой — ее сына. Он ласково встряхивал обоих детей и голосом изображал поезд. При виде Рэчел, стоящей внизу рядом с Джейн и Гейбом, Кэл замер.

Подняв голову, Эдвард увидел мать. На мальчике были те же самые синие шорты, в которых Рэчел оставила его вчера вечером с няней, но синяя футболка, которая была ему явно велика, скорее всего принадлежала Джейн, поскольку надпись на ее груди гласила: «Физики занимаются этим теоретически».

— Мама!

Ей хотелось подбежать к сыну, сжать его в объятиях и держать так, пока не исчезнут все ее страхи, но это лишь напугало бы ребенка, и потому Рэчел решила избрать другую линию поведения.

— Привет, соня!

Кэл опустил Эдварда на ковер, и мальчик, держась одной рукой за перила и роняя с ног тапочки, бросился вниз по лестнице.

— Гейб! — крикнул он на бегу. — Ты сказал, что она вернется, и она вернулась!

Промчавшись по холлу, Эдвард с разбега уткнулся матери в живот.

— Мам, ты представляешь, Рози наделала в подгузник и провоняла всю комнату, так что ее папа назвал ее Вонючкой Рози!

— Да что ты говоришь?

— Ага. Переполоху было!

— Могу себе представить.

Подняв голову, Рэчел посмотрела на Кэла, который спускался по лестнице, согнутой рукой прижимая к себе дочурку. Он ответил ей каменным взглядом.

— Кофе я только что сварила, — сказала Джейн. — Пойду посмотрю, что можно придумать на завтрак.

Рэчел еще несколько секунд сверлила взглядом Кэла, затем взяла Эдварда за руку.

— Спасибо, Джейн, но мы поедем.

— Но, мама, папа Рози сказал, что я могу съесть немного его хлопьев.

— В другой раз, милый.

— Мне очень хочется. Можно? Ну пожалуйста! — К изумлению Рэчел, сын повернулся к Гейбу. На лице его при этом, правда, появилось выражение некоторой осторожности, а голос и жесты стали более тихими и сдержанными. — Пожалуйста, Гейб.

Рэчел еще больше удивилась, увидев, как Гейб протянул руку и погладил Эдварда по плечу. Это был вполне естественный, а не вымученный жест, и в голосе Гейба, когда он обратился к мальчику, прозвучала нежность, которую до этой поры она никогда не слышала:

— Я думаю, твоя мама устала. Что, если я куплю тебе коробку хлопьев по дороге домой?

Рэчел ожидала, что Эдвард попятится, но этого не произошло. Вместо того чтобы снова приняться упрашивать мать, он заговорил с Гейбом, причем на этот раз уже без всякой опаски:

— Но тогда я не увижу, как Рози сует себе еду в волосы. Она это делает, Гейб, правда… И мне очень хочется на это посмотреть.

Гейб взглянул на Рэчел:

— А ты что скажешь?

Рэчел была настолько поражена очевидными изменениями в отношениях между Гейбом и ее сыном, что замешкалась с ответом.

— Я знаю, вы устали, Рэчел, — вмешалась в разговор Джейн, — но все-таки вам надо поесть. Давайте я вам что-нибудь приготовлю, прежде чем вы уедете.

Сказав это, Джейн решительно направилась на кухню. Мужчины, молчаливые и напряженные, последовали за ней. Лишь Эдвард, судя по всему, не замечал возникшей неловкости. Он сновал между Рози, Гейбом и Кэлом, спрашивая о хлопьях, о том, что Рози любит из еды, и рассказывая всем, как когда-то, когда он жил в комнате Рози, к нему приходил динозавр. Мужчины внимательно прислушивались к его болтовне потому, что это избавляло их от необходимости разговаривать друг с другом.

Извинившись, Рэчел зашла ненадолго в ванную комнату, где попыталась, насколько это было возможно, хоть немного привести себя в порядок, но все ее усилия пропали даром босиком и в измятом платье она все равно выглядела, мягко говоря, весьма необычно.

Когда она вышла из ванной, Джейн открывала упаковку с тестом для оладьев. Эдвард сидел на высоком стуле за кухойной стойкой, перед ним стояла глубокая тарелка с овсяными хлопьями, а Кэл кормил овсяной кашей Рози, усадив ее на высокий детский стульчик. Гейб стоял в стороне, опершись на стойку и держа в руке темно-зеленую кофейную чашку.