— Я знаю, — кивнула Джессика и тяжело вздохнула.

Подбадривая ее, Перри похлопал девушку по руке.

— Не огорчайся, Джесс, — сказал ни. — Ты всегда можешь рассчитывать на меня.

Она хотела было рассмеяться, но бок пронзила острая боль. Сломанное ребро хоть и заживало, но до полного выздоровления было еще далеко.

— Я серьезно, Джесс, — заверил ее Перри.

— Но… зачем тебе это нужно? — растерялась Джессика.

Молодой человек покраснел от смущения.

— Ты не помнишь, но когда-то мы были хорошими друзьями. Я хотел сказать… когда мы были детьми. Поблизости не было мальчиков моего возраста, а ты лазила по деревьям и дралась не хуже любого задиры. Ты была страшно вспыльчивой, Джесс, но мы с тобой были неразлучны, — вспоминал Перри.

— Я была сорванцом? — спросила девушка, улыбаясь воображаемой картине.

Перри усмехнулся.

— Еще каким! Но ты обижалась и сразу лезла драться, когда я так тебя называл.

Она с любопытством слушала его рассказ. Перед ней сидел белокурый молодой человек, точная копия Лукаса десятилетней давности, но Лукаса таким она не знала, как и не помнила Перри-мальчугана. Но в Перри было нечто трогательное, и ей было приятно думать, что когда-то она с ним дружила.

— Чем же закончилась наша дружба, Перри? — спросила Джессика, с улыбкой смотря на своего собеседника.

— Я уехал в школу, а ты осталась. — Перри пожал плечами и вздохнул. — А когда я вернулся, ты была по уши влюблена в Лукаса и больше не лазила по деревьям. Тогда мы страшно поссорились. Первый и единственный раз в жизни не ты мне, а я тебе надрал уши.

Она тихонько рассмеялась и схватилась за больной бок, но слезы все же выступили у нее на глаза.

— Я что-то не так сказал? — перепугался Перри и накрыл ее больную руку своей теплой ладонью. Она с трудом улыбнулась, превозмогая боль.

— Как бы я хотела вспомнить те года, но не могу. Однако я всегда буду помнить твою доброту. Ты был добр ко мне, когда я особенно нуждалась в дружеском участии. — В безотчетном порыве нежности она погладила его по щеке. — Я не стану ловить тебя на слове, Перри, можешь не волноваться.

Они весело рассмеялись, но в следующий момент Перри резко отстранился, и рука Джессики повисла в воздухе. Девушка обернулась и вздрогнула. На пороге стояли Лукас, его мать и ее воспитанница.

Лукас, пристально глядя на Джессику, подошел к ней. Глаза его, как и глаза Перри, вдруг стали черными, как грозовая туча. Когда он наклонился к ней, она вся сжалась, предвидя вспышку гнева. Но вместо упрека он подарил ей поцелуй — медленный и властный. Этот поцелуй потряс Джессику до глубины души.

Когда Лукас выпрямился, он прерывисто дышал, а щеки его стали пунцовыми, как бархат, которым была обита ее кровать. Лукас долго не сводил с нее изучающего взгляда, а потом вдруг улыбнулся. Взволнованная Джессика перевела взгляд на его мать и подопечную. Миссис Уайльд улыбалась; лицо Элли было каменным, но глаза ее метали молнии ярости.

— Я рада видеть, что ты поправляешься, Джессика, — дружелюбным тоном приветствовала девушку Розмари Уайльд. Она опустилась на стул, предложенный ей племянником, и благодарно улыбнулась ему. — Спасибо, Перри. Мы с Элли недоумевали, куда ты подевался.

— Гм… — замялся молодой человек. — В это время дня я обычно навещаю Джессику, — после небольшой паузы пояснил он.

— Ах да. Белла нам говорила, — вспомнила мать Лукаса.

Взяв стул, Лукас придвинул его к Джессике, сел и сказал:

— Я просил Перри присматривать за моей невестой в мое отсутствие. А где, кстати, сестра Бригитта?

Голос его звучал весело, но Джессика слышала в нем упрек. Ее опять уличили в нарушении одного из главных правил хорошего поведения: в отсутствие опекающей ее дамы она принимала у себя посетителя-мужчину — если так можно было назвать Перри, — а ей, больше, чем кому бы то ни было, следовало быть осторожной. И когда же наконец она научится вести себя прилично?

Джессика натянуто улыбнулась, отвечая Розмари:

— Миссис Хэйг попросила сестру Бригитту помочь одной из горничных, у которой разболелся зуб. Кажется, этот зуб надо удалить. Сестра Бригитта вот-вот вернется.

Пытаясь привлечь к себе внимание Джессики, Лукас дотронулся до ее левой руки, все еще перевязанной в запястье.

— Я кое-что привез тебе из Лондона. Посмотри, — сказал он, вручая ей маленькую коробочку.

Джессика открыла коробочку и увидела кольцо — тонкое золотое кольцо филигранной работы с сапфиром. Лукас взял кольцо и надел ей на палец. Джессика смотрела на свою руку, а в голове у нее постепенно возникал образ или, возможно, обрывок воспоминания, а может быть, сна.

Не плачь, Джесс. Я куплю тебе кольцо с сапфиром.

Она попыталась припомнить еще хоть что-нибудь, но чем сильнее она этого хотела, тем туманнее становилась картина в ее мозгу, а память окутывал густой мрак.

— Тебе не нравится кольцо, Джесс? — спросил Лукас. — Я куплю тебе другое.

Джессика вздрогнула, посмотрела на молодого человека и ответила:

— Оно мне очень нравится, Лукас. Прекрасное кольцо.

Но она не должна была принимать это кольцо. Ей нужно возразить прежде, чем станет поздно. Но она не могла заставить себя сделать это и опозорить Лукаса в присутствии его матери и подопечной. Она подняла на Розмари полные отчаяния глаза, моля ее о помощи.

— Оно прекрасно, — повторила Джессика лишенным всякой выразительности голосом.

В дверях, мешая друг другу, внезапно появились сестра Бригитта и сестра Эльвира.

— Мы встретились на лестнице! — сообщила сестра Бригитта и восторженно воскликнула: — Ах, какое великолепное кольцо!

Сестры склонились над Джессикой, шумно восхищаясь кольцом. Девушка что-то говорила, отвечая на их вопросы. У нее начинала кружиться голова.

— Я не одобряю долгие помолвки, — объявила сестра Эльвира, — как, впрочем, и мать-настоятельница. Сегодня утром я получила от нее письмо. Она пишет, ну, в общем, она пишет о многом, но… — Не в силах скрыть возбуждение, пухленькая монахиня раскачивалась на каблуках. — Ты сама сможешь прочитать. Она написала и тебе, Джессика, — сказала она и протянула девушке запечатанный конверт.

Сломав печать, Джессика прочитала коротенькое послание. Ей с трудом верилось, что эти несколько скупых строк вышли из-под пера преподобной матери-настоятельницы. Они казались ей приказом свыше. Суть письма сводилась к тому, что Джессика обязана выйти замуж за Лукаса Уайльда ради сохранения доброго имени сестер ордена Девы Марии.

— О чем она пишет? — спросил Лукас.

Джессика растерянно воззрилась на письмо, а потом подняла недоумевающий взгляд на своего жениха.

— Преподобная мать требует, — ответила она, — чтобы мы поженились немедленно.

Она обвела взглядом присутствующих. Сестры лучезарно улыбались. Лукас смотрел на нее, как кот на мышь. Элли выглядела так, словно ее только что поколотили. Лицо Перри стало мрачнее тучи. И только в глазах матери Лукаса мелькнула искорка сочувствия. Она ободряюще улыбнулась, потрепала Джессику по плечу, встала со стула и поправила шаль на плечах.

— Похоже, преподобная мать-настоятельница очень умная женщина, — сказала Розмари Уайльд. — Однако мне бы не хотелось, чтобы Джессика и мой сын венчались сейчас, когда обстоятельства говорят против их брака. Сплетен и так предостаточно. Ты согласен со мной, Лукас?

Лорд Дандас вопросительно посмотрел на мать.

— Что вы предлагаете, матушка? — он просил совета у матери.

— Вам нельзя венчаться тайно и наспех, словно тебе и Джессике есть чего стыдиться, — высоко подняв голову, заявила мать Лукаса. — Ваша свадьба должна стать событием сезона. Она всем запомнится надолго.

— Если позволите, у меня есть маленькое предложение, — застенчиво вставила сестра Эльвира.

Джессика прекрасно знала, что означает ее застенчивый вид, и выпрямилась на стуле. Берегись ее, пронеслось у нее в голове. Хотя она горячо любила сестру Эльвиру, девушка знала, что внешность маленькой монахини бывает обманчива. Она далеко не всегда бывала радушной, доброй и по-матерински ласковой, какой казалась. Она умела стать твердой как сталь, если сочла, что мальчику или молодой послушнице необходима железная рука, которая направит их на путь истинный.

Когда мать Лукаса согласно кивнула, сестра Эльвира продолжила:

— В жизни Джессики начинается трудный период больших перемен, но чем дольше она будет оставаться в Челфорде, тем он будет труднее. Здесь она не знает точно, кто она такая — то ли сестра Марта, то ли Джессика Хэйворд. А мне бы хотелось, чтобы сейчас ей было легко. Леди Розмари, насколько мне известно, у вас есть дом в Лондоне. Могу ли я попросить взять туда Джессику?

Предложение было настолько неожиданным, что Джессика почувствовала, как почва уходит у нее из-под ног.

— Но… но… я не могу бросить Хокс-хилл! — отчаянии вскричала она. — У меня здесь столько дел. Я не могу оставить мальчиков…

Сестра Эльвира наклонилась к ней и пристально посмотрела девушке в глаза. Она всегда так поступала, когда хотела сказать что-то значительное.

— Я не говорю, что ты должна уехать в Лондон навсегда. Тебе будут рады в Хокс-хилле. Но ты должна привыкнуть к своему новому положению, а для этого тебе потребуется время. У тебя нет причин печально смотреть на происходящее, моя дорогая. Когда закрывается одна дверь, открывается другая. Мы, монахини, всегда помним об этом. В твоей жизни начинается новый этап.

— Сестра Эльвира права, — согласно кивнула мать Лукаса. — Учитывая сложившиеся обстоятельства, бракосочетание в Лондоне нам как раз и нужно. Мы откроем парадные залы Дандас-хауса для наших гостей. Но прежде надо позаботиться о нарядах для новобрачной — а это требует времени. Как только Джессика поправится настолько, чтобы без вреда для здоровья перенести дорогу, она приедет к нам в Лондон и будет жить с нами.

— Но, тетя Розмари! — Голос Элли прозвучал капризным криком ребенка, о котором все забыли.