Белла поднесла к губам узкий бокал на высокой ножке.

— Джессика становится… весьма привлекательной девушкой, ты не находишь? — спросила она между двумя глотками шампанского.

Лукас перевел взгляд с мужчины на Джессику.

— Я, пожалуй, употребил бы другое определение вместо «привлекательная», — медленно произнес он.

Белла прошествовала мимо него и остановилась на противоположном конце галереи. Лукас понимал, что таким образом она пытается отвлечь его внимание от Джессики, и он не собирался оскорблять ее. В этот вечер он был необоснованно груб с Беллой и теперь решил исправить свою ошибку. Он улыбнулся и подошел к своей бывшей возлюбленной.

Темные локоны Беллы были собраны назад и скреплены венком из прекрасных белых роз; роскошное платье блестело от вплетенных в ткань золотых нитей. Кокетливо склонив голову набок, женщина смотрела на него сквозь полуопущенные ресницы. Она была красива, очень красива, и могла произвести впечатление на кого угодно, только не на Лукаса Уайльда — слишком хорошо он знал ее.

— Так какое же определение ты бы употребил, Лукас? — не скрывая иронии, осведомилась она.

Он бросил быстрый взгляд вниз, на зал, где лондонский щеголь кланялся Джессике, она же присела в реверансе. Это был официальный реверанс, значительно более официальный, чем было принято в Челфорде. Джессика вела себя как фрейлина королевы. Эту роль она сыграла бы вполне успешно. При этой мысли Лукас улыбнулся.

— В мире нет женщины, — тихо произнес он, — которой я восхищался бы больше.

Он не преувеличивал, и в этом не было ничего удивительного. Он всегда восхищался смелостью Джессики. С юных лет она отличалась благородством и отвагой. Она всегда держала данное слово и твердо выполняла собственные решения. На этот раз Джессика решила принять вызов Беллы — и вот она здесь.

«Я ведь не могу нарушить обещания», — вспомнил он слова Джессики, наблюдая, как девушка протягивает руку партнеру.

— Главное, как я полагаю, — задумчиво произнесла Белла, — состоит в том, чтобы как можно скорее восстановить репутацию Джессики. Конечно, ей пока не хватает светского лоска, но со временем она многого сможет достичь.

Лукас промолчал, так как то, что ему хотелось сказать, не предназначалось для ушей Беллы Хайг, жены его ближайшего друга. Белла явно злилась, ибо Джессика до сих пор не совершила никакой глупости. Белла не приняла всерьез сестру Эльвиру, не поняла, сколь умна и опытна пожилая монахиня, которая не выпустит из-под своего крыла не подготовленного к жизни птенца.

О, если бы сестра Эльвира могла сбросить фунтов пятьдесят и стать моложе лет на тридцать, Лукас вполне мог бы влюбиться в нее.

— Что тебя так развеселило? — спросила Белла сердито.

— Ох, ничего особенного, — с улыбкой ответил он. — Я думал о Джесс. Сегодняшний вечер стал для нее настоящим триумфом.

— Триумфом? На самом деле? — изображая удивление, отозвалась Белла. — За ней кто-то ухаживал? Ее пытались развлекать только твои друзья, Лукас. Не будь здесь тебя, на Джессику никто не обратил бы внимания. Кажется, она не очень изменилась за последние три года. Она так и осталась неуклюжей деревенской девчонкой.

— Ты никогда не умела разбираться в людях, Белла, в этом твоя беда, — сказал Лукас. — Светский лоск — дело наживное, этому легко научиться. А вот благородству и гордости научиться нельзя. И не важно, во что ты одет — в роскошные платья или в лохмотья. Совершенство бросается в глаза, его нельзя не заметить. Разве только если закрыть глаза.

Уязвленная Белла с силой сжала в пальцах тонкую ножку бокала, но у нее хватило ума промолчать. Она не могла себе позволить нажить врага в лице Лукаса. Он пользовался в Челфорде слишком большим уважением и влиянием. С его мнением считался и дорожил им ее супруг.

Из-под опущенных ресниц Белла пристально наблюдала за Лукасом.

— Разумеется, — проговорила она, — я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь Джессике. Только это я хотела сказать тебе, Лукас.

Он небрежно смахнул с рукава невидимую пылинку.

— Конечно, Белла, — и с улыбкой заверил он ее — именно это я имел в виду. А теперь позволь мне откланяться. Меня ждут в бильярдной.

Она снова осталась одна. Потягивая шампанское сквозь стиснутые зубы, Белла старалась сохранять спокойствие.

12

Миссис Розмари Уайльд искренне считала, что танцы — развлечение исключительно для молодежи. Для людей ее возраста они были лишь напоминанием о минувших годах, о том, что прошлое уже позади, что юность не вернуть. Казалось, только вчера она могла танцевать всю ночь напролет и приходила в отчаяние, если ей доводилось пропустить хотя бы один танец. Теперь же танцы наводили грусть… Ей осталась только роль дамы, которая выводит юную девушку в свет. Куда ушло время?..

Она чувствовала себя несчастной и покинутой, несмотря на то, что была трезвомыслящей, уважаемой всеми женщиной. Весь вечер она провела в заботах о других — о Лукасе, Элли и Джессике, и только последние несколько минут думала о себе. Она знала, что если сама не подумает о себе, никто другой этого не сделает. Среди шумной толпы Розмари Уайльд чувствовала себя одинокой.

Она полагала, что Лукас, ненавидящий балы, вместе с друзьями проводит время где-то в укромном месте, скорее всего в бильярдной. Выполнив свой долг, он мог уйти от шума и суеты. Элли со своими друзьями отправилась любоваться розами в оранжерее. Джессика в бальной зале танцевала вальс с каким-то молодым человеком. Даже Анна покинула Розмари. Сейчас она была со своим мужем, с которым они составляли прекрасную пару. И хотя они были к ней очень добры и приглашали ее пойти вместе с ними, Розмари не хотелось быть для них обузой.

Взгляд Розмари упал на ее собственное отражение в одном из огромных зеркал, занимавших всю поверхность стен между высокими окнами. За ней никто не наблюдал, и Розмари неторопливым шагом приблизилась к зеркалу, чтобы повнимательнее рассмотреть себя. Когда молодость уходит, никто больше не посмотрит на женщину с вожделением. Розмари хотела посмотреть на себя беспристрастным взглядом.

Непрошеная мысль мелькнула в голове, прежде чем Розмари успела отбросить ее прочь. Интересно, что подумал бы про нее Мэт, если бы имел возможность увидеть ее сейчас?.. Пятнадцать лет — большой срок. Она покачала головой и тяжело вздохнула. Воспоминание о Мэтью Пейдже было главной причиной ее сегодняшнего самоанализа.

Анна Ренкин, сама того не ведая, стала для Розмари источником информации. Миссис Уайльд однажды ненароком упомянула при Анне, что видела сэра Мэтью, как тот выходил из городской библиотеки на Уотерсайд-стрит, и ответ Анны буквально ошеломил ее.

— Траур кончился, уже прошел год со смерти Оливии, и теперь, наверное, мы чаще будем видеть его, — сказала Анна. — Всем известно, что бедняжка Оливия предпочитала жить в Лондоне, но сейчас уже ничто не держит сэра Мэтью в столице. Он несомненно переедет в Метчинг. Он всегда любил этот дом, не говоря уж о том, что это самое величественное здание во всем графстве. Я всегда считала, что оставлять такой дом пустовать полгода — почти преступление.

Из слов Анны Розмари узнала, что срочные дела заставили сэра Мэтью на время вернуться в Лондон, в противном случае он непременно присутствовал бы на балу у Беллы.

— Глупая старая женщина, — пожурила она свое отражение в зеркале. — Ты столько времени потратила, чтобы привести себя в приличный вид, — и зачем?

Мэтью все равно не было в Хэйг-хаусе, а даже если бы и был, то вряд ли обратил бы на нее внимание. Его любовница раза в два ее моложе.

«Ты уже стара, Розмари Уайльд, и тебе лучше смириться с этим», — думала Розмари, смотря на себя в зеркало.

Вдруг рядом с ее отражением возникло другое, и сердце замерло у нее в груди.

Мэт! Он стоял позади нее и, увидев женщину, двинулся к ней.

— Розмари?.. — услышала она его полный удивления голос.

Она повернулас к нему, уже справившись с волнением.

— Розмари… — сказал он. — Я не ошибся — это ты. Рози… — тихо произнес он, наслаждаясь звуком имени, которым только он называл ее. — Пятнадцать лет — это так много, но мне кажется, что все было вчера.

Она вежливо приветствовала его, сохраняя хладнокровие, хотя сердце болезненно стучало в груди. Больше слов она не находила. Она чувствовала себя как юная девушка на встрече со своим первым поклонником. Ох, как это глупо! Она давно перестала быть юной девушкой и теперь с содроганием думала о том, сколь сильно измелили ее минувшие годы.

К нему они оказалась более снисходительными. Появившиеся на лице морщины вовсе не старили его, а немногочисленные серебряные нити в черных волосах лишь придавали ему мужественности. Он всегда был слишком миловидным, теперь же этот недостаток исчез. Он оказался выше ростом, чем помнила Розмари, но глаза его — голубые и блестящие, обрамленные густыми черными ресницами, — ничуть не изменились.

— Ты не против прогуляться? — спросил он, предлагая ей руку.

Она без слов приняла предложение и позволила увести себя из залы. Он заговорил о том, что Руперт проделал огромную работу в саду, она невнятно отвечала ему. Все ее мысли были о прошлом. Она вспоминала их первую встречу. Мэтью был их новым соседом и с первого взгляда понравился ей. Они впервые повидали друг друга во время верховой прогулки, а сблизил их и укрепил дружбу факт, что оба оказались товарищами по несчастью. Падение с лошади стало роковым для супруги Мэтью — она сломала позвоночник и на всю жизнь оказалась прикованной к инвалидной коляске. Нечто подобное случилось и с мужем Розмари — разбитый параличом, он не поднимался с кровати. Никто лучше самих Мэтью и Розмари не понимал их одиночества и отчаяния, об этом они решались говорить лишь друг с другом, только друг другу могли излить душу. Со временем что-то странное стало твориться с Розмари. Когда она встречала устремленный на нее взгляд Мэтью, на душе у нее становилось легко и спокойно. Настроение у нее улучшалось, когда он входил в комнату. Они полюбили друг друга задолго до того, как осознали это.