Дерево Небес.

Джейми посмотрела через плечо. Кто это говорит с ней? Она взглянула вверх, на лестницу. Затем обернулась в сторону холла. Нигде никого. Откуда же все-таки послышался голос? И так реально! С опаской и волнением она стала приближаться к двери кабинета.

2.

По мере того, как Джейми приближалась к кабинету, шарообразная ручка двери постепенно становилась все больше и больше. На какое-то мгновение ей вдруг вспомнилась мелодия «Радость мира», вырвавшаяся из глубины ее сознания. Затем музыку прорезал крик ребенка, отзвук прошлого, заставивший Джейми вздрогнуть. Крик все продолжался, пока Джейми не превратилась в истеричную десятилетнюю девочку, какой была когда-то. Страх привел ее в знакомое до боли состояние транса, перенеся в прошлое, хотя она и знала, что бодрствует.

– Нет! - рыдала она, спускаясь к холлу и пытаясь подавить сидевший в ней страх, который даже двадцать лет спустя все еще охватывал ее. К тому моменту, когда она распахнула дверь в кабинет, она уже буквально задыхалась и была покрыта потом, хотя в доме чувствовалась прохлада.

– Разреши мне жить! - скулила она. - О, Господи, только оставь меня жить!

После взрыва рыданий она замерла на пороге кабинета, закрыв уши руками. Ей все еще слышалась рождественская музыка, перекрывающая какофонию из звуков клавесина, колоколов, голосов Барбары Стрейзанд и Перри Комо. Одна лишь музыка могла свести ее с ума. Но были еще и свечи, сотни свечей, красных и белых, ярко горевших, вспыхивавших с треском, отбрасывавших причудливые тени на стены и потолок. От них можно было ослепнуть.

Джейми зажмурилась, чтобы избавиться от наваждения. Она стояла в пустом кабинете, всего лишь в старом кабинете, заставленном покрытыми плесенью книгами в кожаных переплетах. И это было не Рождество 1970 года, а октябрь 1990. И она уже не десятилетняя девочка, которая только что потеряла родителей, погибших на шоссе, а взрослая женщина. Теперь я уже настоящая женщина. Настоящая женщина.

Она отняла руки от ушей. Потом заставила себя посмотреть в сторону балконной двери, открывавшейся в запущенный сад. Здесь она впервые увидела привидение. Здесь очень давно этот дух, возникший при отблесках свечей в разгоряченном воображении ребенка, впервые в канун Рождества принял материализованную форму.

Сначала она решила, что это дух ее отца. Она и думать не могла о том, чтобы бояться его. Однако ей было всего лишь десять лет. И мысль о том, что умерший отец посещает ее, приводила ее в ужас. И все же видение, мелькавшее перед ней, не походило ни на отца, ни на мать. Это был человек, одетый в странный черный костюм со старомодным шейным платком, заколотым красивой булавкой. У Джейми мурашки забегали по коже, когда она вспомнила, что видение обратилось к ней по имени. Она все еще видела эти серые губы, произнесшие ее имя, эту руку, протянутую к ней. - Джей-ми, Джей-ми!

Она была твердо уверена, что это Хэзард Макалистер, привидение, по всей вероятности, посещавшее особняк Макалистер.

Ее бабушка рассказывала ей о Макалистере, о том, как он построил этот дом, а затем убил двух человек в этом самом кабинете. Брат же не уставал напоминать ей о привидении, пугая ее тем, что Хэзард Макалистер поджидает ее в уборной. Хэзард Макалистер схватит ее, когда она пойдет в ванную комнату в полночь. Хэзард Макалистер пролезет под дверью в ее спальню, даже если дверь будет на замке. Джейми, которая всегда чего-то боялась и которой всегда чудились какие-то звуки, верила россказням брата и все ночи в доме бабушки тряслась от страха.

Музыка стала совсем громкой. «Маленький городок Вифлеем» и «Колокольчик Белл Рок», Рой Кларк и Тони Беннетт. Ребенок закричал снова - нет, это кричала она сама. Свечи, музыка, свечи, музыка.

Джейми прислонилась к полкам с книгами.

Бабушка обращалась к ней по имени, гладила ее по лицу, умоляла рассказать о том, что с ней произошло. Но она не могла говорить, а только не переставала пронзительно кричать.

– Дорогая, что случилось?

Джейми вдруг пришла в себя, осмотрелась и увидела миссис Гипсон с полотенцем в руках.

– Я услышала ваш крик. Что произошло?

Джейми облизнула губы. О чем она могла поведать домоправительнице? Что когда ей было десять лет, она увидела привидение и с тех пор нервы у нее не в порядке, главным образом, потому, что никто ей не поверил, ни бабушка, ни доктора, ни детские психологи? Вместо того чтобы внимательно ее выслушать, они пичкают ее успокаивающими лекарствами и отсылают к бесчисленным психотерапевтам, пытающимся объяснить ее состояние печальными семейными проблемами.

После общения с психотерапевтами, Джейми потеряла веру в свою способность правильно судить о том, что действительно реально, а что нет. Никто из взрослых никогда не верил ее рассказам. Она, должно быть, ошиблась, уверяли они ее. Привидений не существует. Она просто истеричный ребенок. Безусловно, что-то она видела, возможно, чье-то отражение. Джейми слышала эти аргументы очень много раз и даже стала сомневаться в том, что она действительно что-то видела. И когда в последующие годы у кого-то возникали подозрения в правильности ее суждений, она становилась нерешительной, будучи не уверенной в себе.

Даже сейчас она не была убеждена в том, что действительно что-то видела или слышала, что было реальностью, а что воображением.

– Извините, миссис Гипсон, я… - Она замолчала, точно вспомнив о своем злополучном детстве.

После «случившегося» ее отправили жить к тетке в Санта-Барбару в штат Калифорния.

Марка, увлеченного и поглощенного своими солнечными элементами и компьютерными компонентами, отослали в подготовительную школу в Нью-Йорк.

На первых порах Джейми решила, что тетя Эвелин лучшая из теток, какая вообще может быть у девочки. Преуспевающий адвокат, красивая и незамужняя. Все это было для Джейми необычным и вызывало восхищение. По приезде в Калифорнию Джейми показали ее новую спальню, украшенную букетами лаванды и мяты, со множеством кукол и зверушек. В стенном шкафу было полно дорогих платьев и слаксов, а комод с зеркалом был набит нижним бельем, отделанном кружевами, там же она обнаружила яркие свитера, самую модную спортивную одежду. Ее даже отдали в привилегированную частную школу, где обучали верховой езде, о чем Джейми всегда мечтала.

Но скоро вся эта прелесть новизны улетучилась. Джейми поняла, что она лишь пленница, которой тешится тетя Эвелин. Когда ей захотелось влезть в свою прежнюю одежду, потому что ее джинсы были гораздо удобнее, чем шерстяные слаксы на подкладке сверху донизу, то тетя Эвелин возразила: «Не глупи. Это не годится». А когда она попыталась сказать тете, что не любит играть в куклы Барби, то тетя Эвелин заявила: «Не глупи, Джейми. Всем твоим маленьким подругам это нравится». И Джейми перестала обращаться с просьбами к тете Эвелин, потому что та никогда не соглашалась с ней. Тетя Эвелин принадлежала к числу женщин, которые твердо знают, чего хотят не только они сами, но и все остальные.

Лишь потом Джейми поняла, что ее тетка была слишком занята своей карьерой, чтобы посвящать много времени одинокой маленькой племяннице. И, кроме того, тетя Эвелин не обладала интуицией. На деле она была убеждена, что ночные видения Джейми это всего лишь уловка, чтобы привлечь к себе внимание. И потому она наказывала Джейми, когда та с криком выбегала из своей спальни в ужасе от ночных кошмаров. И, кроме того, часто тете Эвелин просто неудобно обнаруживать ночью в своей спальне ревущую десятилетнюю девочку.

Была ли миссис Гипсон немного понятливее?

Предоставленная собственным переживаниям, Джейми росла в одиночестве, подавляя в себе желания, запросы и страхи. Училась она усердно и в школе преуспевала, проводя наедине с собой почти все свободное время, гоняя на велосипеде и делая фотосъемки. Друзей у нее было не много, и не потому, что она не нравилась людям: просто она боялась, как бы другие девочки не подумали, будто она какая-то полоумная.

В колледже Джейми была также одинока. Но девочка буквально расцвела, когда начался курс гуманитарных наук и она стала специализироваться по фотографии. Она очень любила эти занятия и уходила в них с головой. Во время пребывания в колледже она пережила сильное увлечение профессором, преподававшим скульптуру. Поэтому Джейми и не встречалась со своими сверстниками. Было гораздо легче мечтать о человеке, старшем по возрасту, который никогда не окажет ей знаков внимания, нежели довольствоваться романтическими знакомствами с сокурсниками. Хотя юноши и обращали на нее внимание, Джейми не переставала думать о своем профессоре, мечтая о дне, когда он придет к ней, чтобы признаться в любви. Но он, конечно, никогда этого так и не сделал.

Итак, что она должна была сказать миссис Гипсон? Правду? Едва ли!

– Я… я видела что-то… мышь. Она пробежала по ковру и скрылась в этой книжной полке. - Дрожащей рукой Джейми указала на полку.

Миссис Гипсон покачала головой.

– Ох уж эти мыши. Я везде расставила мышеловки. Они всегда появляются в доме перед началом зимы.

– У меня панический страх перед мышами. Я боюсь их до смерти.

– Я тоже. - Миссис Гипсон потрепала Джейми по руке. - Если когда-нибудь мышь пробежит по моему башмаку, со мной случится инфаркт.

Хэзард Макалистер. Джейми ущипнула себя за переносицу и достала из чемодана два тома «Истории штата Вашингтон» и свернутую в трубку записную книжку. Книги она положила на письменный стол, а записную книжку открыла, уставившись на имя своего мучителя, нацарапанное ее неразборчивым почерком. Хэзард Макалистер. Это имя расплывалось перед ее глазами, словно их пронзила острая боль. После того, что произошло в кабинете, она приняла несколько таблеток, но головная боль не прекратилась. Джейми вздохнула.

Что заставило Хэзарда Макалистера совершить жестокое убийство своей предполагаемой невесты и компаньона в торговом деле? Он оскорбил Нелли Макмарри, потом хладнокровно застрелил ее, после чего покончил со своим давнишним партнером, а затем исчез с лица земли, прихватив значительную сумму денег горожан.