— Боже! Что происходит? — ошарашенно спросил он смущенного дворецкого.

— Ваша сестра, сэр, уезжает. Она ждет вас в гостиной, чтобы поговорить, а вечером отплывает на судне в Нью-Орлеан.

Латимер поспешил по коридору, в голове его роились тревожные предположения. Что-нибудь со Слэйдом? Или она его убила в порыве гнева?

В чем дело?

Источая аромат роз, в очень красивом платье из голубого атласа, Дебора ходила взад и вперед по комнате.

— С тобой все в порядке? Что за ерунду ты придумала? Какого дьявола?!

Рыдая, сестра поведала ему о случившемся. Если бы Мелисса услышала ее рассказ, она бы не поняла, что главная его героиня — она.

— Она напала на меня, Джулиус. Она угрожала моей жизни. Ей было мало, что она кинулась на меня с плеткой, она пыталась утопить меня в этой вонючей жиже. Она жестокая и безнравственная, как все здесь, и я больше ни секунды не хочу тут оставаться. Я еду в Нью-Орлеан. Просто не знаю, как дождусь корабля в Англию.

Латимер попытался урезонить сестру и, хотя он мало верил ее рассказу, задавать вопросов не стал: по ее вздернутому подбородку было ясно, что переубедить Дебору невозможно. Неважно, что произошло в действительности, но план его не удался: надежды на соблазнение Деборой Доминика как средство получить Мелиссу провалились.

— Очень хорошо, — сказал Латимер. — Я отвезу тебя на судно.

Вдруг сообразив, что она впервые остается одна, Дебора нервно спросила:

— А ты не поедешь со мной? Нам обоим здесь уже нечего делать.

— Может, ты и права, — сказал Латимер, ухмыляясь, — но прежде я должен сравнять счет с Домиником Слэйдом и его женой.

Посмотрев на него с ужасом, Дебора спросила:

— Что ты собираешься делать?

— Не знаю, — признался Латимер. — Но я не уеду из Батон-Ружа, не заставив их пожалеть, что они встали мне поперек дороги. — Он злобно улыбнулся и добавил:

— Не беспокойся, киска, я приеду к тебе в Нью-Орлеан в конце месяца. Ты знаешь название отеля, знаешь банкира, с которым мы там встречались. Я Дам тебе письмо к нему, объясню, что задерживаюсь и что ты можешь пользоваться моим счетом. — Потрепав сестру по щеке, он добавил:

— Не трать все деньги на наряды. Когда мы отправимся в январе в Англию, то не сможем взять много вещей. Это военное судно, и твои сундуки придется оставить.

Дебора надулась:

— Но почему? Впрочем, это неважно. С деньгами от Роксбури я полностью обновлю свой гардероб.

— Не забудь, что одна из причин, по которой я здесь остаюсь, — это пощипать молокососа Франклина. — Латимер что-то прикинул в уме. — Ругай меня завтра ночью, когда я должен быть у Манчестеров. Я намерен выиграть хорошенькую сумму нам на расходы.

Провожая сестру на борт пакетбота, Латимер заметил:

— Не забудь, что тебя зайдет навестить джентльмен по имени Энтони Дэвис. С ним ты можешь говорить откровенно. Он человек Роксбури. И там есть еще один джентльмен, Самуэль Дрейтон; он повезет нас в январе в Англию. Оба ждут тебя и меня в Нью-Орлеане.

— Но у тебя будет здесь все в порядке без меня? — спросила сестра, волнуясь.

Латимер улыбнулся и провел Дебору в тесную неопрятную каюту, в которой ей предстояло проделать путь до Нью-Орлеана.

— Все будет хорошо, — успокоил он сестру. — Мы впервые расстаемся, и не в очень цивилизованной стране, но, я уверен, все пройдет гладко.

Успокоившись, Дебора осмотрелась, и тут начались жалобы. Через несколько минут брат стал прощаться, а она все ныла и стонала…

Но у Латимера были свои проблемы: возвращаясь домой, он обдумывал месть Слэйду и Мелиссе. Все получилось нескладно с этим путешествием, и Латимер во всех своих несчастьях обвинял Доминика. Что касается Мелиссы… Он стиснул зубы. Мелисса уязвила его гордость, и он жаждал наказать ее за то, что она предпочла ему Слэйда.

На обратном пути Мелисса порой вспоминала смешную сцену с Деборой, но мысли ее были заняты мужем. Мечтательно улыбаясь, она поставила лошадь в конюшню и пошла в дом.

Пересекая прихожую, она столкнулась с Бартоломью, он нес ведро с горячей водой. Обогнав его на лестнице. Мелисса спросила:

— Это для мужа? Он проснулся?

— Да, мадам, — ответил Бартоломью. — Он проснулся и был недоволен, что вы уехали, ничего не сказав о том, когда вернетесь и куда отправились.

Мелисса покраснела. Уезжая, она не подумала, какова будет реакция мужа. Когда они поднялись, она, заглянув Бартоломью в лицо, спросила:

— А сейчас как? Все еще сердится? Подмигнув ей, Бартоломью ответил:

— Я думаю, мадам, в тот момент, как вы войдете, его раздражение как рукой снимет. Мелисса ослепительно улыбнулась ему:

— Я надеюсь. — Послав его вперед, она прошептала:

— Не говори ему, что я вернулась. Пусть будет сюрприз!

Понимающе кивнув, Бартоломью сделал, как она просила, и на вопрос Доминика: «Она еще не вернулась?» — ответил:

— Не знаю, сэр. Может, посмотреть в конюшне?

Доминик сидел спиной к двери, принимая ванну, поэтому не увидел Мелиссу, проскользнувшую в комнату; ее сердце слегка подпрыгивало, когда на предположение Бартоломью он резко ответил:

— Черт побери! На нее не похоже уехать просто так. Особенно после сегодняшней… — Он резко умолк и уже ровным голосом продолжил:

— Как только она вернется, дай мне знать.

— Хорошо, сэр, — ответил Бартоломью и, хитро подмигнув хозяйке, вышел.

Мелисса стояла, прислонившись к косяку, и не отрывала глаз от Доминика. Волна теплого чувства охватила ее; потом, нащупав позади себя ключ к двери, она быстро повернула его. Крадучись, Мелисса разулась, потом расстегнула костюм для верховой езды и медленно направилась к мужу.

Каким-то шестым чувством он ощутил, что уже не один в комнате, и резко повернулся. Улыбка засияла на его лице, и неподдельное счастье засветилось в глазах.

— Ты тоже хочешь принять ванну? Мелисса подавила смешок и осторожно, не спеша сняла верхнюю одежду, оставшись в прекрасном нижнем белье. Сияющими глазами смотря на мужа, она застенчиво спросила:

— А ты думаешь, не стоит? Он смотрел, как она идет к нему, такая желанная, и с каждым ее шагом возбуждение в нем росло.

— Стоит. Это как раз то, что надо, — сказал он, зачарованно глядя, как медленной волной ее юбка опустилась на пол.

Стоя перед ним в одном белье, она поиграла узенькой бретелькой на плече, потом подошла к краю ванны и полностью разделась. Его глаза жадно поглощали красоту жены, открывшуюся его взору: высокую, с коралловыми сосками грудь, тонкую талию, алебастровый оттенок кожи на бедрах и стройных красивых ногах.

Страстным взглядом Доминик смотрел на нее и думал радостно, что это его жена, обожаемая женщина, и, встав на колени в воде, потянулся к ней. Он крепко взял ее за талию, поднял, прижался щекой к ее животу и, закрыв глаза, испытывая блаженство от ее близости, хрипло проговорил:

— В следующий раз, когда я проснусь и тебя не будет рядом, я тебя выпорю.

Ничуть не испугавшись этой угрозы. Мелисса кивнула головой, погружая пальца в его темные волосы.

— Конечно, — нежно ответила она. — А после того как выпорешь?..

— А потом я буду целовать тебя. Вот здесь… и здесь… и здесь… — Приблизив губы к ее соску, он стал ласкать его языком.

Мелисса застонала и прижала к груди его голову. Томление охватило ее чресла, она стала тихо раскачиваться, и постепенно их страсть нарастала. Это было не то, что в последнюю ночь, когда они сразу отдались страсти и утолили свою жажду. Теперь… теперь это будет пир страсти…

Он ласкал ее грудь, потом бедра, ягодицы.

— Я уже весь горю, моя радость. Стоит мне коснуться тебя, как мое тело жаждет…

Доминик лег и притянул к себе Мелиссу. Вода была теплая, пенистая. Она легла на него, ощущая, как мускулисто под ней его тело. Она испытывала удовольствие от ощущения его желания, которое росло, усиливалось, давало о себе знать. Мелисса обняла мужа за шею, притянула к себе, жадно впившись своими губами в его. Это была мука — медленно ласкать друг друга. Сладкая мука.

Оторвав от нее свои губы, Доминик посмотрел на жену глазами, затуманенными

желанием, и Приглушенно сказал:

— Ты просто сводишь меня с ума!.. Совсем сводишь! — и он припал к ее груди, как голодный младенец.

Страсть нарастала, их тела двигались быстрее, шелковистая мягкая кожа Мелиссы терлась об его обнаженную плоть, и он стонал от удовольствия, а когда ее руки начали ласкать его грудь, потом спустились ниже, к плоскому животу и добрались до жестких волос… Казалось, она заколебалась, когда он прихватил мочку ее уха зубами и хрипло пробормотал:

— О, Лисса, ну, дотронься! — Он схватил ее руку и положил туда, куда ему так хотелось…

С удивлением она обнаружила, что это/тоже приносит радость, и ласкала его все более страстно…

Вдруг ладони Доминика сжали ее талию, он поднял Мелиссу к себе, обхватив коленями в узком пространстве ванны. Одной рукой он держал ее за затылок, припав к ее губам, забыв обо всем… Мелисса все теснее прижималась к нему.

Задрожав от страсти, поднявшейся в ней, она прошептала:

. — Возьми меня, дорогой! Я хочу тебя!

Доминика не надо было просить: всем существом он жаждал этого. И нежное тепло ее тела наконец приняло его, и его пальцы впились в ее бедра.

Сверкая глазами от страсти, Мелисса смотрела на него, и улыбка не сходила с ее вспухших от поцелуев губ.

Доминик не мог вынести огня движений Мелиссы, он все глубже входил в нее, доводя до экстаза. Пронзенное Домиником, ее тело страстно забилось, и Мелисса ни о чем не думала, ничего не чувствовала, не ощущала, кроме блаженства, охватившего ее всю. И потом она облегченно расслабилась.

Доминик, почувствовав, как дрожь потрясла тело Мелиссы, перестал противиться требованию своей плоти.

Он притянул ее к себе и нежно поцеловал, бормоча слова любви. Мелисса нежно отвечала на его поцелуи; они лежали в остывшей воде, что-то шепча друг другу, и, когда вода стала совсем холодной, они вернулись к реальности из розового мира, засмеялись, быстро помылись, лаская друг друга.