— Не понимаю…

— Сейчас поймете.

Он сел за письменный стол, откинулся на спинку высокого стула и, упершись вытянутыми ногами в пол, стал откровенно разглядывать свою гостью, словно желая запечатлеть ее в своей памяти со всеми подробностями. На самом деле он обдумывал каждое слово, которое собирался произнести. Он намеревался объяснить своей невесте, раз и навсегда, какое место она займет в его будущей жизни. Наконец, сделав большой глоток виски, он начал:

— Итак, две недели, начиная с воскресенья. Это замечательно. Но бракосочетание состоится здесь, в Джасмин-Хилле, в английском саду. Я не хочу, чтобы кто-то думал, что я хоть чуточку стесняюсь своей женитьбы. Моя мать пока в Европе, но я на этом свете не один. У меня есть другие родственники: дяди, тети, двоюродные братья и сестры. Я собираюсь всех их пригласить. Кроме них, придут соседи и друзья. Поход в церковь и скромный пасторат меня не устраивают. Венчание за две минуты с казенными клятвами в присутствии святого отца — это не для меня! Все должно быть на высшем уровне и совершенно безупречно. Никаких намеков на то, что я… ну, скажем, делаю это по принуждению. Пусть считают, что мы встретились на Розовом балу и без памяти влюбились друг в друга. Страстно и безрассудно, так что никто не смог воспрепятствовать нашей быстрой свадьбе.

— Но… — попыталась возразить она.

Он покачал головой и поднял руку, приказывая ей замолчать.

— Впредь никогда не перебивайте меня, Эрин. Вы должны усвоить, что я требую уважения от всех в этом доме. От моих слуг и…

— Ну нет! С меня довольно! Подождите теперь вы. И послушайте, черт возьми! — Эрин вскочила с дивана и швырнула бокал об пол, не обращая внимания на вино, выплеснувшееся на нежно-розовое платье. Она буквально пролетела через всю комнату и вцепилась руками в письменный стол. — Я не нанимаюсь к вам в служанки, Райан Янгблад! Я — ваша будущая жена. А это означает, что я тоже требую уважения. Мне не нравится, как вы разговариваете. Развалились, как… господин, и диктуете свои условия. А я должна сидеть и безропотно слушать. Вы, видите ли, без меня все решили и расписали до мелочей — кого пригласить, что и как преподносить вашим гостям и прочее.

Он смотрел на нее прищурившись и ждал, когда она закончит свою обличительную речь. Выдержав паузу, он спокойно продолжил с того места, где остановился, словно никто его и не прерывал:

— Вы получите все права, полагающиеся моей супруге. Вам будут прислуживать, как положено, мои слуги. Но вам придется служить мне так же, как это делают они. Вы будете доставлять мне телесное удовольствие и рожать детей.

— О, детей я вам нарожаю, — поспешила согласиться она, — потому что и сама их хочу. А что касается удовольствия, то я думаю, вы сможете получать его у любовниц. Ведь до недавнего времени это входило в ваши планы.

Он насмешливо приподнял брови.

— От любовниц? Моя дорогая, мне кажется, вы меня не поняли. Вы невнимательно слушали мою последнюю фразу. Мне не понадобится любовница. Вам придется служить мне в двух ипостасях. Будете услаждать меня и служить делу продолжения рода.

Она взорвалась:

— Вы сумасшедший!

— Нет, — возразил он с ехидной улыбкой. — Скорее, вы не в своем уме, Эрин. Думаете, что, придя в этот дом, вы будете выдвигать мне свои требования? И ждать от меня их исполнения? Ошибаетесь. Давайте сразу внесем ясность. — Он встал и перегнулся через стол. Теперь их разделяло лишь несколько дюймов. — По-моему, вы неправильно представляете себе мотивы моего решения. Наверное, вы считаете, что я просто уступаю напору вашей матери? Согласился срочно жениться, а то, не дай Бог, она станет вопить на всю Виргинию, что я пытался соблазнить ее непорочную дочь! Неужели вы настолько наивны? Да будет вам известно, я не придаю никакого значения тому, что она говорит. Когда вы узнаете меня лучше, вы убедитесь, что я презираю слухи и сплетни. — Резким движением он приблизился к ней. — Я иду на это потому, — сказал он, бешено раздувая ноздри и глядя ей прямо в глаза, — что вы разбудили во мне безумное желание. И женитьба, как выяснилось, единственный способ заполучить вас. Но когда это свершится, уж поверьте мне, дорогая, вы будете принадлежать мне безраздельно. Я буду наслаждаться вами, когда захочу. И где захочу! И чем скорее вы это поймете и смиритесь, тем будет лучше для вас.

Воцарилась тишина.

Пробуждение от жестокого откровения было почти мгновенным.

Она влепила ему пощечину.

От души.

Плоть столкнулась с плотью. Отголосок звонкого удара нарушил безмолвие ожидания.

Несколько секунд он оставался неподвижен. Затем, захватив оба ее запястья, грубо протащил через стол и заключил в объятия. Бумаги, перья, книги — все падало на пол, когда он тянул ее к себе. Она упиралась и молотила его кулаками.

— Мерзавец! — Она визжала и брыкалась, но он продолжал держать ее руки за спиной. Затем, резко перекатив на спину и плотно прижав к столу одной рукой, другую просунул между ее бедрами. Мягко поглаживая ее медленными круговыми движениями, он исподтишка следил за ее реакцией. По мере того как ею овладевало возбуждение, она медленно разжимала ноги. Когда, несмотря на все усилия, она не смогла сдержать сдавленного стона, его пальцы стали двигаться настойчивее и энергичнее.

Ее уже испепеляло желание. И чем острее она чувствовала насилие, тем больше сознавала, что бессильна сопротивляться этому человеку. У нее больше не было сил бороться с предательски податливым телом. Лежа с запрокинутой головой и зажатыми руками, она мысленно благодарила его за то, что он все еще удерживал ее в плену. Иначе бы ей пришлось испытать еще большее унижение, ведь она могла бы сама обхватить его шею и прильнуть к нему. Она прикрыла глаза, сердце ее неистово колотилось. Он видел, как часто вздымается ее грудь, чувствовал ее разгоряченное дыхание. Под тонкой тканью лифа заметно проступили напряженные налитые соски. На ней не было ни корсета, ни других поддержек. Для ее идеального тела они были излишними.

Он нетерпеливо облизнул губы.

Терзания, которым он ее подвергал, бумерангом возвращались к нему, вызывая почти запредельное желание. Боже, как он хотел ее! Но он понимал, что обязан обуздать себя и не поддаться искушению овладеть ею прямо здесь и сейчас. Садистски продлевая ее муку, он хотел, чтобы она запомнила раз и навсегда его слова. Она должна понять, что он действительно ее властелин, а она для него не более чем любимая игрушка, рабыня.

Да, капитуляция была близка. Помимо собственной воли она начала шевелить бедрами, презирая и коря себя за непростительную слабость. Захлестываемый безумной жаждой, он по крупицам собирал все свое самообладание и наконец резко отпрянул. Поднял ее со стола и, поставив на ноги, легонько шлепнул по ягодицам.

— Хе-хе, — насмешливо протянул он, делая серьезное лицо, — чуть не забыл. Ведь мы должны блюсти вашу драгоценную честь, мисс Стерлинг. Но знайте, — с легкой издевкой закончил он, — к этому всегда можно вернуться, если вас вдруг подведет память. На свою я до сих пор не обижался. Итак, запомните, если вы снова изволите вести себя неразумно, станете забывать свое место и выходить из рамок, я тотчас вспомню, что нужно сделать, чтобы вас урезонить.

Она резко отвернулась от него, смущенная, униженная, ненавидящая. Все эмоции слились в едином порыве, в бешеном стуке сердца. Молча оправляя юбку, она пыталась успокоиться, принять достойный вид. Боже, как ей хотелось в этот момент выплеснуть ему в лицо все свое негодование, наговорить кучу гадостей, испепелить потоком обвинений и угроз. Но ей удалось справиться с собой; подняв голову, она стремительно пошла к двери, не обронив ни слова.

Забавно было смотреть, как она изо всех сил старалась снова не сорваться, не впасть в истерику.

— Правильно, — громко сказал он, — сейчас вам лучше уйти. — И пока она шла к двери, он продолжал говорить ей вдогонку: — Не беспокойтесь, я пришлю Эбнера за вашими чемоданами. Через две недели, считая от воскресенья. И к этому сроку черкну записку вашей матушке, сообщу, на какое время назначена свадьба. А потом мы встретимся… моя прелесть.

Она шла, не видя ничего вокруг: ни роскошной мебели, ни глазеющих слуг, ни сдержанного дворецкого, предусмотрительно отвернувшегося при ее приближении.

Выйдя из дома, она пустилась бегом по зеленому бархату лужайки, мимо деревьев, окутанных золотистой дымкой уходящего солнца. Подлетела к изгороди и, завидев спешившего к ней навстречу конюшего, махнула рукой, чтобы он шел обратно. С маху вскочив на неоседланную лошадь, она вонзила каблучки в бока животного и пустилась вскачь — по своей привычке, без седла. Бешеным галопом промчалась до подъездной аллеи, не убирая рассыпавшихся волос, хлеставших ее по лихорадочно горящему лицу.

Главные ворота усадьбы были открыты, и негр, удерживавший их створки, готовился без задержки пропустить всадницу на полном скаку. За воротами начиналась дорога, по которой через несколько минут она могла доскакать до границ Джасмин-Хилла. Но Эрин, горя желанием незамедлительно покинуть владения Янгблада, избрала кратчайший путь — натянув узду, она направила лошадь кратчайшим путем — наискось и, без колебаний подняв ее на дыбы, перемахнула через ограду.

В ярости сжав зубы, она не разжимала их, пока не заныла челюсть. Будь он проклят! Перечеркнуть и забыть все — от начала до конца! Но она знала, что отступление невозможно. Надо пройти через эти испытания — ради матери и ради собственных планов. Иного пути нет, чтобы получить возможность посвятить себя благородному делу фрисойлеров.

Чтобы дать передышку лошади, всадница перевела ее на умеренный галоп. Думая о том, что она пережила во время недавнего свидания с Райаном, она пришла к поразительному заключению: не возникло у нее прежнего ужаса, когда Райан касался ее тела. Теперь она испытывала лишь удовольствие и гнев. Как ни странно, на этот раз ее не преследовали видения насилия, совершенного когда-то Закери. После этого открытия в ее раскрепощенном мозгу началась другая работа. Она вспомнила об откровенном признании Райана. Редкое поведение, учитывая такой удар по самолюбию! Можно представить, что должен испытывать мужчина с такой сильной волей, как у него, в подобной ситуации. Согласиться на брак, которого не хочешь, чего-нибудь да стоит. Продолжая анализ ситуации, она вынуждена была признаться, что частично виновата в этом насилии, хотя психологическую атаку провела все же не она, а ее мать. В конце концов, сама она ничего не предпринимала. Они с Летти обсуждали лишь, как разжечь в нем безумное желание, способное подвигнуть его на предложение. И чего греха таить, именно поэтому она и согласилась встретиться с ним, когда он пригласил ее на первое свидание.