Дженни помотала головой. Да, это был действительно, как он сказал, адский ночной кошмар, но она не собиралась рассказывать о нем Кристиану.

– Я хотела бы вернуться к себе в комнату, – произнесла она тихо.

– Ты что, не слышала, что я сказал? У тебя в ступнях осколки. Вот почему тебе больно ходить. Была гроза, и ветром разбило окно в твоей комнате.

– Грозу я помню. Я не могла заснуть.

– Да, у тебя была беспокойная ночка, даже после того как мы с миссис Брендивайн привели тебя сюда. – Кристиан не стал больше ничего говорить. А насчет того, как они оказались в одной постели, – пусть думает что хочет. – Ляг и поспи еще. Тебе нельзя вставать, пока доктор Тернер не вытащит стекла из твоих ступней. – Кристиан спустил ноги на пол. – Я позвоню миссис Брендивайн и велю ей послать кого-нибудь за Скоттом.

– Нет! Не надо звать доктора Тернера, я сама вытащу осколки. У вас есть пинцет?

– Ты шутишь?

– Нисколько. Прошу вас, мистер Маршалл! Я ужасно не люблю беспокоить людей своей персоной! – В ответ на это он только закатил глаза, и Дженни вздохнула. – Ладно, я сама найду пинцет. Кажется, я видела его в туалетной комнате.

Дженни переползла на другой край кровати, не замечая, что Кристиан держит ее за подол сорочки. Ухватившись за деревянную спинку, она на цыпочках обошла кровать и, довольная собственной находчивостью, одарила Кристиана победной улыбкой, на которую он ответил презрительной усмешкой. В следующее мгновение Дженни уже раскачивалась на пятках в пространстве между кроватью и креслом-качалкой, ища руками, за что зацепиться.

– Терпеть не могу страдальцев, – бросил он, наблюдая за ее тщетными усилиями. – А теперь марш в постель, или, клянусь, я брошу тебя туда сам!

От испуга Дженни не могла опомниться. Что она такого сделала? С чего он злится? Ухватившись за спинку кресла-качалки, она попыталась удержать равновесие. Ступни ее коснулись пола, и на ее лице появилась гримаса боли.

– Вы не смеете так со мной обращаться, мистер Маршалл! – заявила она, изо всех сил стараясь сохранить достоинство. – Хоть вы и мой хозяин, но…

– Вот именно! – взревел Кристиан. – Спасибо, что напомнила! Ты моя служанка, а значит, мне не требуется твое разрешение.

У Дженни было время повернуться, но убежать она никуда не могла. Кристиан ухватил ее рукой за талию.

– Пустите меня! – просвистела она сиплым шепотом. Он сжал ее так сильно, что она на мгновение задохнулась и больше не смогла вымолвить ни слова.

Кристиан легко поднял Дженни на руки, уворачиваясь от ее ударов.

– Хватит разыгрывать из себя святую великомученицу, Дженни Холланд! – рявкнул он и швырнул ее на кровать. – Лежи! Я схожу за пинцетом и сам вытащу осколки. Ты и представить себе не можешь, с каким удовольствием я это сделаю!

Кристиан прошагал в туалетную комнату. Его угрожающе поднятые плечи и крепко сжатые кулаки отбили у Дженни всякую охоту двигаться.

Когда он вернулся, Дженни сидела в изголовье кровати, вызывающе скрестив руки на груди и поджав губы. Она буравила его взглядом.

– Что ж, надо отдать должное твоей воинственности, – сказал Кристиан, усаживаясь на кровать.

Бесцеремонным жестом заставив Дженни подвинуться, он положил ее ноги себе на колени, приподнял левую лодыжку и надавил большим пальцем на пятку. Вся ступня блестела мелкими стеклышками. Кристиан ухватил одно концом пинцета.

– У вас, наверное, хорошо получается мучить мелких животных.

Кристиан нахмурился:

– Это еще что?

– Вы сами говорили вчера ночью, что не любите кошек и детей. Теперь я вижу, что это правда. Такой великовозрастный детина, как вы, мог бы…

Дженни осеклась, но было слишком поздно. Кристиан слушал ее и хмурился все больше. Она догадалась, о чем он думает.

– Так ты не спала! – укоризненно сказал он. Бросив пинцет, он схватил Дженни под коленками и рывком притянул к себе. Она брыкалась, но он быстро пресек сопротивление, уложив ее икры себе поперек колен и прижав ее бедра к своим. Ночная рубашка Дженни задралась, но ни один не заметил этого. Кристиан нагнулся над ней, крепко держа за тонкие запястья.

– Черт тебя побери! Ты не спала!

Лицо Кристиана исказилось суровым гневом, и Дженни пробрала дрожь. Она закрыла глаза, чтобы не видеть его сжатых челюстей и крошечных белых лучиков лютой злобы, проступивших в уголках рта и между бровями.

– Смотри на меня! – процедил он сквозь стиснутые зубы.

Дженни попыталась вырваться, но не смогла.

Выгнув спину, она хотела зарыться пятками в матрас, но бедра Кристиана мешали ей зацепиться. Его руки были сильнее и куда менее податливы, чем кожаные ремни, к которым она привыкла в больнице. Эти тиски больно сдавили нежную кожу ее хрупких запястий. Только окончательно признав тщетность сопротивления, Дженни открыла глаза и уставилась в пространство за плечом Кристиана.

– Смотри на меня! Не на стену, на меня!

Глаза Дженни дико метнулись и остановились на лице Кристиана. Даже сейчас она не могла прямо смотреть в его светлые зелено-голубые глаза, а потому сосредоточилась на желваке, который ритмично ходил по его впалой щеке.

– Когда ты проснулась? – резко спросил Кристиан и, не дожидаясь ответа, слегка встряхнул Дженни. – Когда?

– Пожалуйста, отпустите меня, – пролепетала она, не замечая слез, заблестевших в ее глазах.

Зато Кристиан прекрасно их заметил.

– Только посмей плакать! – прорычал он. – Отвечай сейчас же – когда ты проснулась?

Горло Дженни сводило от страха, и она не могла выдавить ни единого слова. Судорожно глотнув, она пожала плечами.

– Клянусь Богом – я поколочу тебя, если ты мне не скажешь! – рявкнул Кристиан.

От этой угрозы ком в горле Дженни сразу растаял. Он грубо тряхнул ее, и она сдавленно всхлипнула.

– Я-я п-проснулась, когда вы с-сели на кровать. Вы п-положили мою голову себе на к-колени и п-просто д-держали.

– Проклятье, прекрати заикаться! Слезами меня не купишь! Поверь, я могу отличить ложь от правды, меня не проведешь жалобным тоном.

– Я н-не нарочно.

Дженни и сама не знала, за что извинилась – за свои слезы или за свою ложь. Похоже, она не могла совладать ни с тем, ни с другим.

Кристиан наклонил голову, чтобы видеть ее глаза, и впился в них холодным, завораживающим взглядом кобры.

– Ты не спала, когда я подходил к кровати, верно? Сегодня утром ты разыгрывала оскорбленную невинность, а вчера ночью позволила мне залезть к тебе под одеяло, положила мне голову на колени и разрешила гладить тебя по волосам. Почему, Дженни? Зачем ты это делала? Что за игру ты ведешь со мной… со всеми нами?

– Никакой игры, – быстро сказала она, – клянусь!

– Говори, я жду.

– Я-я проснулась и у-увидела вас…

– Так, увидела меня. И что? Черт возьми, Дженни! Что я делал?

– В-вы п-плакали, и мне с-стало вас ж-жалко…

Не надо было ей это говорить! Но он с таким остервенением требовал ответа, что у нее просто не было времени придумать что-нибудь более подходящее, чем голая правда.

– Я не нуждаюсь в твоей жалости! – буркнул он, буравя ее ледяным взглядом, и крепче сжал ее запястья. – Что еще ты видела?

Пальцы Дженни онемели. Она дернулась, снова пытаясь вырваться, и вдавила затылок в матрас. При этом шея ее выгнулась дугой, обнажив уязвимую белую выпуклость на горле. Отведя от него глаза, она беспокойно замотала головой из стороны в сторону.

Кристиан поменял позу. Теперь он лег рядом с Дженни, закинув ногу на обе ее ноги. По-прежнему крепко держа ее за запястья, он придавил ее грудью и бедрами. В считанные секунды стало ясно – ей с ним не справиться.

Дженни пыталась ухватиться пальцами за его подтяжки. О, с каким удовольствием она оттянула бы их и запустила Кристиана стрелой куда-нибудь в Нью-Джерси! А может, и дальше. Пусть себе летит в Олбани… в Канаду… в…

Кристиан повторил свой вопрос, прервав сладкие грезы Дженни. Его взгляд скользнул по пульсирующей жилке на ее горле и остановился на трепещущих розовых губах.

– Что еще ты видела?

Она недоуменно сдвинула брови:

– Не понимаю, о чем вы. Что еще я должна была видеть?

Кристиан не знал, верить ей или нет. В самом ли деле она не видела, как он пытался ее нарисовать?

– Смотри на меня и говори.

Подняв глаза, Дженни опять встретилась с его суровым взглядом.

– Что говорить? Я не могу сказать то, чего не знаю, а я не знаю, что я должна была видеть.

Она почувствовала опять подступившие к горлу слезы и мысленно обругала себя за них. Не один только Кристиан Маршалл желал плакать в одиночестве.

– Я-я с-сказала, что видела, как вы п-плакали. Это все, что я в-видела!

– Хорошо, – сказал он после долгого молчания, – твой ответ принимается – пока. – Если она не видела, как он рисовал, значит, не знает причину его слез. Это вполне устраивало Кристиана. Дженни Холланд и так уже слишком много о нем знала. – Итак, ты увидела, как я плачу, прониклась чувством сострадания к ближнему и разыграла маленький спектакль, чтобы уложить меня в постель.

Возможно, и ночной кошмар она тоже разыграла. От нее всего можно ожидать! Эта мысль снова привела его в бешенство.

– В-все было не так, – возразила Дженни, задетая его насмешливым тоном и подозрительностью, – вы рассказываете об этом так… Не знаю, как будто я чего-то от вас х-хочу.

– А разве нет?

– Нет!

– Разве ты не хотела затащить меня в постель? – Он еще больше приблизился, почти коснувшись губами ее губ. – Разве не поэтому ты положила голову мне на колени? – резко спросил Кристиан. – Нет? У тебя такой чудесный ротик. Мне все-таки почему-то кажется… Ты хотела меня тогда? Мм? Ну так что, Дженни Холланд? Ты хотела меня?

– Нет, – прошептала она, напуганная нарисованной им картиной. Там, где он до нее дотрагивался, ее тело горело огнем. – Нет, я не хотела… Я не хочу…