Anne Dar - Полтора года жизни

— Роланд, давай…

— Раздвинь ноги, Глория, — настойчивее повторил он, после чего, просунув правую руку мне под поясницу и потянув за бедро, резко спустил меня с подушки, заставив меня охнуть.

Более дикой ночи в моей жизни не было. Кажется, мы занимались этим час, после чего я отключилась сразу после того, как коснулась щекой мягкой подушки.

Я проснулась от телефонного звонка в пять утра. Роланд привстал, чтобы покопаться в карманах своих джинс, лежащих на полу возле кровати, после чего, наконец, отключил мобильный. Когда он снова лег на подушку, мы встретились взглядами, но лучше бы я притворилась спящей. Он нежно поцеловал меня, а уже спустя пятнадцать минут снова нависал надо мной всем своим телом. На сей раз всё происходило не так, словно мы взрываемся от страсти, а так, словно нас душит нежность. Этой ночью Роланд был со мной как никогда страстен и одновременно как никогда нежен. Уже спустя час я чувствовала себя дважды выжатым лимоном и снова отключилась едва Олдридж с меня слез, поцеловав в щеку.

* * *

Впервые спросонья я не могла понять, где именно нахожусь и почему так странно себя чувствую. Наконец поняв, что лежу под одеялом абсолютно голой, я накрылась по подбородок и осмотрелась вокруг. Роланда рядом не было, как и нашей разбросанной одежды. Еще секунда и я бы начала паниковать, думая о том, что меня кинули, но Роланд зашел в комнату прежде, чем я впала в истерику. В одной руке он держал небольшой поднос, а во второй телефон, в который смотрел хмуря брови. Он заметил, что я проснулась лишь тогда, когда подошел к кровати впритык. Заулыбавшись, Роланд поставил поднос рядом с кроватью, после чего потянулся ко мне, чтобы поцеловать.

— Как спалось? — хитро улыбнулся он.

— Как никогда, — сонно вздохнула я.

— А я тебе завтрак принес. Правда я не до конца его продумал, поэтому тебе придется довольствоваться круассанами с чаем, прости.

— Идеальный завтрак, — попыталась улыбнуться я, но поняла, что делаю это слишком вяло. — Можно мне для начала одеться?

— Держи, — подняв с пола свою рубашку, вздохнул Роланд. — Твоя одежда в стирке.

— Она ведь чистая.

— И что? Это отличный повод поглазеть на тебя в своей рубашке.

— Отвернись, пожалуйста, — поджала губы я.

— Сомневаюсь в том, что в тебе осталось хоть что-то, чего я не видел, — широко заулыбался Роланд, но всё же отвернулся. — На сегодня объявили штормовое предупреждение, и за окном уже моросит, так что прогулка по Лондону отменяется.

— Отлично, — тяжело выдохнув, отозвалась я, всем своим телом чувствуя истощенность. — Сколько время?

— Десять часов.

— Пффф… — спустив ноги с кровати и сев рядом с Роландом, тяжело вздохнула я, после чего положила свою голову на его мощное плечо, облаченное в черную рубашку. — Предпочитаю вообще сегодня не шевелиться, но от завтрака и теплого душа точно не откажусь.

— Неужели я тебя так сильно измотал?

— Я тебе больше скажу — ты меня чуть не убил, но это было… Превосходно. Почему ты раньше не совратил меня?

* * *

После завтрака и теплого душа я, в рубашке Роланда, разлеглась на диване в гостиной, где мы успешно и провели весь оставшийся дождливый день, развлекая себя игрой в плейстейшен. Около пяти часов вечера мы заказали пиццу, после которой у меня резко поднялось настроение, и я снова начала чувствовать себя бодрой. Моя бодрость не прошла мимо Роланда незамеченной и уже в десять вечера из меня снова выжали все соки, но на сей раз, я отключилась не сразу.

— После этого будет грустно лежать на своей раскладушке, в своей пустой комнатке, — призналась я.

— Переезжай ко мне, — поцеловав меня в макушку, предложил Роланд, и я подняла голову, чтобы посмотреть ему в глаза, после чего весело улыбнулась.

— Ты предлагаешь нам съехаться?

— Я предлагаю нам не только съехаться… — начал мой парень, но я приложила указательный палец к его губам, тем самым заставив его замолчать.

— Нам стоит еще пожить отдельно друг от друга.

— Зачем? — удивленно поднял бровь Роланд.

— Неужели я так хороша в постели? — засмеялась я.

— Ты бесподобна.

— Ты тоже, — потянувшись, причмокнула я и, перевернувшись на правый бок, оставила Роланда за своей спиной.

— Как хорошо, что тебе не с чем сравнивать, — пощекотав своим дыханием моё левое ухо, он, притянув меня к себе впритык и, обняв, вдохнул запах моих волос.

— А это хорошо, что тебе есть с чем?

— Мне не с чем сравнивать, — продолжая дышать мне в шею, отозвался Роланд. — У меня есть только ты и ты должна понимать, что кроме меня у тебя никого не может больше быть.

После этих слов я уснула, улыбаясь самой себе.

* * *

В понедельник, мы вернулись в поместье вместе, приехав в семь утра, чтобы никто из персонала не смог нас заметить. Вставать в половину шестого, чтобы позавтракать сэндвичами, спуститься на холодную подземную стоянку и выехать обратно в провинциальный, серый город, было невыносимо сложно. Я заранее предупредила Мэрилин о том, что сегодня пробежка отменяется и мне необходимо прийти на работу пораньше в связи с устройством Софи в детский сад, так что сегодня мы с ней должны были встретиться уже в поместье. До девяти часов я провалялась на диване в кабинете Роланда, наслаждаясь его поглаживанием моих ног. Когда он увидел идущую по переднему палисаднику Мэрилин, я тяжело выдохнула, села к нему на руки, обняв его торс ногами, и, после страстного поцелуя длинной в минуту, отправилась в сторону домика Мартина, всё еще ощущая дрожь в коленях. Неужели мы и вправду навсегда будем вместе?

Я пришла к Мэрилин в семь часов утра ради очередной порции утренней пробежки и застала её с бигудями на голове. Зрелище было непривычным, так как обычно в это время она уже была готова покорить мир, ну или минимум пробежать пару километров без остановки.

— Что случилось? — с порога поинтересовалась я.

— Я вчера с Брэндоном поругалась. А ведь мы больше двадцати лет вместе и за всё это время ни разу так сильно не ссорились.

Оказалось, что причиной ссоры послужило длительное отсутствие Мэрилин в жизни её благоверного. Её муж категорически отказывался понимать, почему его возлюбленная уже четыре с половиной месяца находится на другом континенте и не может приехать хотя бы на выходные. Мэрилин была настолько огорчена, что мне буквально пришлось её переодевать и стаскивать с нее бигуди. В итоге мне пришлось созвониться с Роландом, чтобы отпроситься на сегодня, и с Дэвидом, чтобы попросить о психологической поддержки.

Дэвид с Сэм были на пороге квартиры уже спустя полчаса, и мужчина явно был не в восторге от того, что его «жемчужине» пришлось перекатывать свой живот на третий этаж без лифта. Их недавнее УЗИ снова провалилось и все уже всерьез начинали думать, что о поле ребенка родители узнают только после родов. В поддержку блондинки пара принесла вкуснейший пирог из семги и следующий час мы втроем пытались успокоить рыдания Мэрилин, которая никак не могла остановить свои горькие слёзы. Впервые она сорвалась на жалость к себе, начав с рассказа о жутких жилищных условиях, на которые она променяла апартаменты в Нью-Йорке, и, закончив тем, что Роланд до сих пор не то что ни разу не назвал её мамой, но даже не старался говорить с ней с «душевной теплотой». Мы в ответ только и могли, что тяжело вздыхать и поглаживать зарёванную Мэрилин по спине. Даже Дэвид пару раз постарался её подбодрить, а ведь он не сильно жаловал блондинку. Он не понимал, как можно быть стопроцентной кокеткой и иметь такой высокий коэффициент женской глупости, но он ценил её рвение к спорту, поэтому изо всех сил старался быть с ней снисходительным, что у него не всегда получалось. Дэвид характеризовал Мэрилин следующими словами: «Душевная, глупая, ветреная, до приторности мило хихикающая кокетка с детскими понятиями о жизни».

Когда Мэрилин перешла ко второй упаковке носовых салфеток, в дверь раздался звонок.

— Наверное, это Конни со второго этажа, — всхлипнула Мэрилин. — Она вчера одолжила у меня пятьдесят фунтов.

Я встала со своего места и прошествовала из кухни к входной двери, а когда, открыв дверь, увидела перед собой гостя — у меня чуть челюсть не отвисла. Передо мной стоял мужчина лет тридцати пяти, со стрижкой «помпадур» и идеально уложенной, коротко подстриженной бородой-якорь. Он был настолько слащаво-вылизанным, что на фоне него я вдруг почувствовала себя запущенным чучелом.

— Эмм… Могу ли я увидеть Мэрилин Пасс? — с ужасным американским акцентом, который буквально резал мои уши, поинтересовался мистер «Глянцевое лицо».

— Эм… Гхм… Да, — ответила я и, наконец, пропустила мужчину в гостиную. Он был в сером костюме от Бриони, на правом предплечье у него висело пальто, а в руке он держал коробку, предположительно с кондитерскими изделиями.

— Дорогой, — всхлипнула появившаяся в гостиной Мэрилин, после чего я поняла, что передо мной стоит «тот самый» Брэндон.

— Любимая, прости меня, я был не прав, — выдохнул он, после чего парочка заключила друг друга в объятья. — Я винил тебя в том, что ты уехала, хотя сам мог к тебе приехать на уик-энд. Теперь я вижу, в каких ужасных условиях ты живешь. Ты жертвуешь всем, ради своей цели и я восхищаюсь этим. Я привез тебе твои любимые лимонные пирожные…

За происходящим я наблюдала у входа на кухню, стоя рядом с Дэвидом и Сэм.

— И всё-таки у него ужасный акцент, — прошептала я, задумавшись над тем, что маленькая, старенькая квартирка и вправду не лучший вариант для такой экзотики, как эта парочка.

— Нам нужно еще одно место на свадьбу, — таким же шепотом отозвалась Сэм, обратившись к Дэвиду.