— Со скольки до скольки с ней нужно посидеть?

— В восемь Хелена заедет за мной. Думаю, что задержусь максимум до часа ночи.

— Оторвись там по полной, — хихикнула Сэм.

— В конце концов, мы ведь должны продолжать жить после крушения, ведь так? — грустновато-весело улыбнулась Эмилия, приподняв правую бровь. — И если для этого Глории необходимо снова стать няней Олдриджа, а мне впервые за прошедшие два года сходить в клуб — так тому и быть.

Глава 40. «Холосо»

— Как прошли последние сутки? — поинтересовалась я у Роланда, стоящего передо мной в своем кабинете. Мы договорились, что я буду работать без выходных, поэтому, не смотря на то, что сегодня было воскресенье, я предстала перед своим работодателем во всей своей «красе». Это не должно было продлиться дольше двух недель (только до получения результатов ДНК-теста на отцовство), так что я была не против отмены пары своих бесполезных выходных. Тем более мы договорились о прежней ставке — двадцать фунтов в час. При этом моё рабочее время резко увеличилось, в связи с отсутствием помощи в лице Доротеи, и теперь я работала с девяти утра до десяти вечера. Иными словами — с момента пробуждения и до момента сна девочки.

— Мне пришлось спать на полу, — поджав губы, ответил на мой вопрос Роланд.

— В смысле?

— В прямом. Я ведь уже говорил, что после того, как я покинул поместье, оно пришло в полное запустение. С основными комнатами я разобрался, но комнаты для гостей всё еще находятся в запущенном состоянии. Единственной жилой спальней является моя и комната Джонатана. Не мог же я его потеснить. В итоге пришлось уложить её в свою кровать, а самому корячиться на софе до тех пор, пока я не психанул и не лег на пол. С утра я проснулся от дикого рёва, исходящего со стороны кровати, но источник удалось найти лишь спустя несколько минут. Оказалось, что она запуталась в одеяле, подоткнутом под матрас, и висела в нем всего в паре сантиметрах от пола. Пока я распутал орущий ком, эта сирена едва меня не оглушила. Хорошо еще, что она дотерпела до туалета и не намочила мне кровать. Мне пришлось держать её над унитазом, Глория! Это непередаваемые эмоции ужаса. Я боялся, что случайно уроню её и спущу в канализацию. Мне кажется, что я рискую поседеть за эти две недели… Сегодня же купи хренов горшок и установи его у изголовья моей кровати, — впервые при мне произнес слово «хренов» Олдридж. — Сразу после завтрака возьми ключи от машины и отправляйся с девочкой в Лондон. Купи ей одежду, игрушки — в общем всё, что только нужно для того, чтобы она не плакала. И не забудь приобрести затычку или хотя бы глушитель звука.

— Хорошо, — усмехнувшись, ответила я взвинченному собеседнику и уже хотела выйти, но вдруг вспомнила цель своего прихода к нему в кабинет. — Вообще-то я хотела отпроситься на сегодня…

— Нет-нет-нет!

— Увы. Эми впервые за последний год решила выбраться из дома и сходить в клуб с подругой, а Джесс не с кем оставить, так что…

— Ты без ножа режешь меня на кусочки.

* * *

Когда я увидела зареванное лицо Софи, я поняла, что Роланд действительно не смог с ней поладить. Девочка с опаской смотрела на него, явно подозревая, что этот мужик пытался прикончить её с утра пораньше, а вовсе не спасти. Во время завтрака Софи неохотно поковыряла геркулесовую кашу, и мы пришли к выводу, что Роланд в срочном порядке должен либо научиться готовить что-то более съедобное нежели кашу-размазню, сомнительный опыт приготовления которой остался у него еще со студенческих времен, либо всё-таки выписать себе повара. В итоге Роланд пообещал разобраться со штатом прислуги в течение ближайших суток, после чего я собралась с Софи в Лондон, как вдруг обнаружила, что у нас нет детского сиденья. Так и не вспомнив, где именно в нашем городе можно его купить, мы решили попросить Джонатана съездить к Эми и одолжить кресло у нее (благо ей подарили на свадьбу — а она еще сопротивлялась!). В итоге мы с Роландом железобетонно пристегнули Софи к креслу вместе с её медведем, которого она не выпускала из рук, после чего Олдридж вручил мне карточку. Он явно не желал, чтобы мы вернулись в скором времени, уверяя меня в том, что на счету хватит средств минимум на нашу недельную отлучку на Багамы, отчего мы можем не спешить и вообще застрять где-нибудь в пробке на краю света.

В итоге мы вернулись из Лондона в шесть часов вечера, обе в совершенно измученном состоянии. Оказалось, что дети чаще взрослых хотят в туалет, которого никогда нет под рукой и к которому необходимо бежать через толпу, чтобы ребенок не надул в штаны прежде, чем ты встанешь с ним в раскорячку над унитазом. Или еще он может уснуть на ходу. Вы сидите в кафе, доедаете омлет, а он бац — отключился. Пришлось ждать ровно сорок семь минут, пока Софи проснется, так как будить её не было смысла — всё равно ей хотелось бы спать, а у нас еще и половина вещей из списка была не куплена. Для того, чтобы нас не выгнали из кафе, мне пришлось поочередно дозаказать две дополнительные порции мороженого у достаточно нервной официантки, которой я решила не оставлять чаевые за вредность. Смотря на уставшую Софи, я решила ограничиться одеждой, обувью, горшком и питанием, вспомнив об игрушках лишь после выезда из Лондона. Но поезд к этому времени был упущен, так что игрушки откладывались до следующего раза.

Я с Сэм пообещали прийти к Эми ровно в семь и так как часы показывали шесть, я решила, что еще успею помыть Софи. Жаль, что я не догадалась этого сделать вчера или хотя бы попросить об этом Роланда, который сегодня, услышав слово «купание», отстранился от меня как ошпаренный. «Только без меня… Ванная у меня в спальне — пользуйся сколько влезет», — выдал бесстрашный мужчина.

На втором этаже поместья, как бы то странно ни было, я еще не была ни разу, хотя когда-то и проработала здесь целый год. Джонатан, взяв пять десятков пакетов с покупками, поднялся со мной и Софи наверх (я несла её на руках) и, повернув налево, проводил нас в конец широкого коридора. Справа от нас были огромные, арочные, витражные окна, благодаря которым коридор был хорошо освещен, а слева, на достаточно большом расстоянии друг от друга, следовала тройка дверей. За третьей, самой последней, и расположилась спальня хозяина поместья. Если честно, так я ее себе и представляла: просторная, с широким окном, винтажным камином и двуспальной резной кроватью, оформленная в темно-коричневых тонах с мягким ковром сгущённого цвета, покрывающим темный, отполированный паркет. Эти апартаменты не шли ни в какое сравнение с кладовкой, в которой спала я.

Джонатан оставил пакеты возле кресла-качалки, после чего поспешно удалился, а я начала искать «тот самый розовый пакет» в полусотни розовых пакетов, в котором лежали детские гигиенические принадлежности. Наконец найдя его, я отправилась в открытую дверь, расположенную слева от камина. Ванная комната была выполнена в таком же шоколадно-сгущенном тоне, с огромным джакузи и просторным, прозрачным душем без поддона. Раздев Софи и, уложив её вещи на крышку закрытого унитаза, я поняла, что не знаю, как пользоваться загадочным агрегатом в виде душевой кабины с сотней кнопок. Заплетя волосы на макушке, я зашла внутрь душевой кабинки и сделала первую попытку, нажав на серебристую кнопку. Мимо! Пока я поняла, откуда именно на меня льется вода, моя майка успела промокнуть насквозь. Хорошо, что она была черная, благодаря чему я избежала позора посредством прозрачного материала. В итоге я всё же смогла настроить нужный поток воды и её температуру, параллельно удивившись тому, что мужчина из высшего общества пользуется всего одним шампунем, который одновременно служит и гелем для душа. Прямо как мой отец, который настолько не парился по поводу шампуня, что однажды выкрасил себе волосы маминой хной, после чего неделю из дома не выходил, ссылаясь на простуду, затем успешно коротко постригшись.

Еще раз перепроверив, что не путаю детский шампунь с детским гелем для тела, я около пятнадцати минут драила Софи, у которой в области складок под мышками и на попе образовались потнички, что могло означать, что девочку не мыли более двух суток. Я выключила воду и потянулась за полотенцем, попросив Софи подержать мочалку, а когда отошла на несколько шагов, услышала за своей спиной гулкий шлепок. Резко обернувшись, я увидела растянувшееся на полу тельце девочки и моё сердце екнуло. Испугавшись, что угробила ребенка, я подбежала к девочке и с облегчением поняла, что всё в порядке. От подобного удара я бы ревела напропалую, но Софи в очередной раз продемонстрировала свою невероятную сдержанность. Она делала вид, словно ей совсем не больно, хотя по её дрожащим губам было понятно, что ей хочется плакать. Я еще вчера заметила, что Софи была не только молчаливым ребенком (за сегодня она вообще произнесла не больше десяти слов), но еще она всегда пыталась сделать вид, будто у нее всё в порядке. Было очевидно, что пересоленный омлет в кафешке ей не нравился, но она говорила лишь «холосо» и, морщась, глотала его, пока я не попросила его заменить (Мартин бы на её месте запустил тарелкой в наглую официантку, доказывающую, что омлет вполне съедобен). Было видно, что примеряемые ею штаны тесны, но она говорила «холосые» и мне приходилось самой догадываться. Сейчас же было ясно, что в данную секунду ей больно, но она говорила «всё холосо». Создавалось впечатление, будто она боялась просить у меня заботы и вообще излишнее внимание воспринимала как угрозу. От этого становилось как-то не по себе.

Наконец протерев девочку и одев её в махровый халат, я вернулась с Софи в спальню и удивилась, увидев Роланда сидящим на своей кровати и спокойно листающим глянцевый бизнес-журнал.

— Готово, — произнесла я, после чего Роланд поднял на меня взгляд.

— Что готово?

— Софи готова.

— К чему?

— Для начала к присыпке.

— К чему?