В бешенстве Пуантро сжал свои холеные руки в кулаки. Он не сомневался, что капитан Уитни доставит ему немало хлопот.

— Укладывайте его сюда, быстро!

Двое крепких мужчин, поддерживавших капитана Уитни, молча исполнили приказание. Пока он лежал на мягкой постели, его затуманенное сознание стало постепенно проясняться. Роган смог оглядеться вокруг. Насыщенная пряными ароматами спальня, в которой разместили его спасители, была мягко освещена, постель застлана шелком и кружевами. Звуки, доносившиеся из-за множества дверей, мимо которых его проносили по коридору, не вызывали сомнений: он очутился в борделе.

Капитан Уитни посмотрел на стройного молодого человека, который расплачивался с притащившими его сюда. Операция по освобождению прошла без сучка и задоринки, без каких-либо осложнений. Иного и нельзя было ожидать от того, кто его спас. Оставшись один на один с молодым человеком, Роган произнес:

— Бертран, я перед тобой в неоплатном долгу. Пышные волосы Бертрана блестели при лунном свете. Выражение его лица было сдержанным.

— Кому иметь долги, а кому платить по ним — этого мы сегодня обсуждать не будем. Значима только справедливость.

— Ты хороший моряк… И верный товарищ. Невозмутимое выражение на лице Бертрана не изменилось.

— И тот, кто это говорит, смог оставить меня на берегу, когда «Вентуре» уходила в море в последний раз…

— …Зато теперь тебя не смогут обвинить в исчезновении этого корабля и других американских судов, на которых ты ходил.

В затуманенном мозгу Рогана путались обрывки мыслей. Почему-то вспомнилось о позорном клейме, унаследованном Бертраном от матери-француженки, проклятой самой могущественной колдуньей в Новом Орлеане. Вероятно, проклятие будет передаваться в его роду из поколения в поколение. Оно чуть не положило конец жизни Бертрана, перед тем как он встретился с Роганом.

В голове Рогана несколько прояснилось, и он продолжил:

— На «Вентуре» все погибли. Удалось спастись только Дугану и мне. Теперь мертв и он.

Бертран кивнул:

— Я знаю.

— Пуантро… Это он виноват… он бы и меня убил, — выговорил Роган.

— Почему?

Однако сознание уже покидало Рогана, его дыхание становилось все более хриплым. Он не успел ответить на вопрос Бертрана. Тьма сомкнулась вокруг него.

— Почему?

Вопрос повис в воздухе.

— Ничего?! Ваши осведомители не знают о месте нахождения Капитана Уитни? Прошла уже целая неделя после его побега.

Жерар Пуантро побледнел от напористой словесной атаки губернатора Клейборна. Но как только они остались одни в тиши кабинета, губернатор смягчился. В его глазах появилось сожаление из-за несдержанности, которую он проявил по отношению к своему дорогому другу и советчику. И Клейборн первым сделал шаг к примирению.

— Примите мои извинения, Жерар. Побег капитана Уитни нисколько не повлияет на наши отношения. Вы не несете никакой ответственности и за его поимку. Эта обязанность лежит целиком на моих плечах. Просто я надеялся, что вам, может, повезет больше и вы узнаете тайну его местонахождения через свои каналы, поскольку попытки, предпринятые мною, не завершились успехом. И я очень расстроен, так как рассчитывал так много узнать от этого сбежавшего Уитни.

На приятном лице Жерара Пуантро появилось выражение заинтересованности.

— Простите меня, Вильям. Я подвел вас.

— Подвели меня?

Вильям Клейборн отрицательно покачал головой. Голос его зазвучал еще мягче. Неожиданно он стал казаться значительно старше своих тридцати четырех лет:

— Если кому и не повезло в данной ситуации, так это мне. Новый Орлеан, Жерар, в большой опасности. Отношения между Великобританией и Соединенными Штатами день ото дня осложняются. Вопиющее пренебрежение к американскому морскому праву… насильственная вербовка американских моряков… Для меня очевидно, что война не за горами. А стратегическое положение этого города в устье Миссисипи не оставляет сомнений в том, что рано или поздно он подвергнется нападению. И все мы абсолютно беззащитны: ведь, как говорят, соседние индейские племена в случае конфликта примут сторону англичан. Остается добавить, что наши суда заперты в заливе пиратами, весьма эффективно разрушающими наши торговые связи, хотя Лафитт гарантировал, что им ничто не угрожает. Наши связи с внешним миром держатся на волоске, одновременно под угрозой и сама наша свобода!

— Вы, разумеется, не верите в виновность Лафитта в этих нападениях. Каперские свидетельства, имеющиеся у его капитанов…

— К черту эти каперские свидетельства! Они не мешают Лафитту снабжать город контрабандными товарами, добытыми в его кровавых предприятиях, по ценам, разоряющим честных бизнесменов, и это косвенно позволяет ему порабощать жителей нашего города.

— Да, да. Мой бизнес тоже страдает от этой нелегальной торговли.

— И теперь, когда к нам в руки попал человек, владеющий нужной информацией, которого, возможно, удалось бы заставить свидетельствовать против Лафитта, чтобы мы смогли принять против него законные меры…

— Я очень сожалею, Вильям. — Вся мускулистая фигура Жерара Пуантро как бы подтянулась перед официальным заявлением. — Если вы того желаете, я могу принести публичные извинения за…

— Да нет же, Жерар. Никакой необходимости в заявлениях пет. — Улыбка скользнула по лицу губернатора. — У меня не было намерения заставить вас отвечать за сложившуюся ситуацию. Что хорошего в том, что мы будем чернить честных граждан, когда совершенно очевидно, кто настоящий преступник. Нет!

Неожиданно хлопнув рукой по столу, с напряженным выражением на узком лице губернатор Клейборн заявил:

— У меня нет другого выхода. И хотя я не люблю взывать к гражданскому долгу с помощью денег, вознаграждение в данном случае становится единственным действенным средством. Мы предложим заманчивую сумму за поимку капитана Рогана Уитни. Она оставит вокруг него не очень много друзей. Уверен, что скоро он опять окажется в наших руках. И тогда расскажет нам всю правду о том, как затонул американский корабль. А наше дело — сразу навести порядок на море.

Минутой позже, прикрыв за собой дверь кабинета, Жерар Пуантро поспешно направился к лестнице.

Вознаграждение… Он шел по улице, и яркое полуденное солнце согревало ему спину. Улыбнувшись, Пуантро приподнял шляпу перед шедшей навстречу женщиной. Всю дорогу его несказанно забавляла мысль, что губернатор — круглый дурак.

Вознаграждение за поимку капитана Уитни? Это ничего не даст. В отчете губернатору он не упомянул о том чрезвычайно сильном давлении, которое уже пытался оказать на людей, имеющих отношение к той темной стороне его жизни, о которой догадывались лишь немногие. И тем не менее неделя неустанных поисков ничего не дала. Причина очевидна — капитана Рогана Уитни уже не было в Новом Орлеане.

Пуантро кивнул, как бы подтверждая эту мысль. Уитни, вероятно, нашел убежище на первом же судне, покинувшем порт… или нанял плоскодонку и поднялся вверх по реке… или умер, поскольку был в очень плохом состоянии.

Какой бы ни была судьба этого человека, Пуантро был уверен: капитана Уитни в городе нет, и он больше не представляет для него угрозу. Это избавляло от дополнительных хлопот, хотя, разумеется, он уже организовал все, чтобы при возможной поимке капитан не выжил.

Этот человек знал слишком много и был для него опасен, а Жерар Пуантро не потерпит ничего, представляющего опасность для него самого… или для того, кто ему дорог.

Да, особенно для одного человека, который был ему очень дорог…

Капитан Роган Уитни мерил шагами тесное пространство затянутой шелком комнаты, где он провел долгую неделю своего выздоровления. Он немного похудел, но держался уже прямо; распухшее от побоев лицо приобрело нормальный вид, темные кровоподтеки побледнели — он явно шел на поправку. Однако душевная боль испепеляла его сердце.

Жуткие крики его первого помощника эхом отдавались у него в голове, и он знал, что они будут слышаться днями и ночами еще долго. Ему вспомнились последние часы «Вентуре» — палили пушки, трещали ружья, сверкали и ломались ножи; раздавались стоны раненых и умирающих. Он слышал отдававшийся болью треск обшивки протараненной «Вентуре», горестный скрежет корабля, когда он стал крениться у него под ногами. Он ясно видел бушующее на судне пламя и вновь ощутил последний оглушительный изрыв, выбросивший его помощника Дугана и его самого в море, отправивший «Вентуре» и оставшуюся на нем команду в пучину, где они и нашли могилу.

Его душила ярость. Роган вспомнил, как этот гнусный Винсент Гамби орал, отдавая распоряжения тем безбожникам, что находились под его командой. А они брали шлюпки и в темной воде разыскивали оставшихся в живых, а найдя, добивали их. Ночная мгла, окутавшая место трагедии, заставила людей Гамби прекратить поиски. Ему и Дугану чудом удалось спастись, зацепившись за обломок корабля. Припомнился ужас часов, проведенных в темной воде, но страдания от собственных ран заслонила та боль, которую он испытал при этих ничем не оправданных убийствах. Роган знал, что эта мука останется с ним на долгие годы.

Перед его глазами встало лицо Гамби… Освещенный светом фонаря, он склонился над бортом своего судна и руководил кровавым разбоем. Он был прекрасно виден — грубо сколоченный, с кожей, дочерна обугленной на солнце. Впечатление усиливали огромные усы, повязанный вокруг головы платок и золотая серьга в ухе. Его лицо напоминало маску дьявола. Эту физиономию, искаженную лютой злобой, невозможно было забыть.

Роган прерывисто дышал. Он понимал, что не успокоится, пока не отомстит за эту бойню. Заметив в витиевато обрамленном зеркале свое отражение, он остановился. Его карие глаза горели жаждой расплаты. Сначала он верил, что наказание за это преступление последует тотчас же, как только он достигнет Нового Орлеана и сообщит властям о судьбе своего судна. Однако его сообщению никто не поверил.

Сразу же после этого Жерар Пуантро взял на себя ведение дела. Почему? Этот вопрос, многократно повторенный, неотступно преследовал его.