— Только мне! — Обхватив ее за ягодицы, он рывком вошел в нее. Запаленно дыша, он сжимал и разжимал ее податливые и упругие половинки, словно созданные для его широких ладоней. — Я чуть не убил тебя, когда ты покорно поспешила за ним в конюшню. Я передумал обо всем, что он мог сотворить с тобой.

— Я сказала тебе… — слабо выдохнула она. Он заполонил ее горячее раскрытое лоно, теплый, твердый, упругий. Она едва говорила. — Он… ничего не сделал.

— Верю. Только поэтому он протянет подольше. — Он поднял ее, не спеша положил на себя и вытянулся. Еще, снова и снова.

Невыносимо медленно. Она судорожно двигалась, и ее руки невольно устремились к нему.

— Гейдж… Это…

— Тебе хорошо?

— Да…

Он снова, но уже медленными толчками вошел в нее, плотно прижался к ней, и она податливо приняла его, удерживая в себе.

Напрасно. Он опять поднял ее, повторяя все те же неторопливые, подводящие к вершине наслаждения движения.

— Лучше, чем твой лорд Ричард? А твой прохвост муж?

— Мне не нравится… — Бринн закусила нижнюю губу, когда от его упругих толчков, упоительно раскрывающих ее лоно, теплая волна прокатилась по ее бедрам. — Гораздо лучше. Совсем по-другому…

— Тогда забудь их! — Подавшись вперед, он взял ягодицы в ладони. — Их больше не существует для тебя.

Он двигался толчками, поднимая и опуская ее в такт своему бешеному желанию.

Теплая, ласковая вода волнами окатывала ее тело.

Твердая и обжигающая плоть Гейджа трепетала внутри и требовала выхода. Из ее груди вырывались слабые стоны. Бринн пыталась сдержать их, но сладострастие захлестывало ее.

— Вот так, — захрипел он. — Стони! Вой! Я хочу слышать тебя!

Все ее существо разрывалось изнутри, рвалось к вершине и требовало выхода.

И освобождение пришло. Экстаз наступил с такой силой, доходящей до исступления, что Бринн вцепилась в Гейджа, стараясь удержаться за него, видя только в нем спасение от судорожных конвульсий взбунтовавшегося тела.

Он продолжал в ней двигаться, шепча на ухо:

— Видишь, ты моя. Моя…

— Не твоя.

Сильная дрожь сотрясла его тело, когда он кончил, невольно до боли крепко обняв ее.

— Упрямая… — Гейдж внезапно встал и взял из корыта ее на руки.

— Что… — испуганно начала она.

Он быстро зашагал к кровати.

— Я мечтаю быть с тобой где угодно, но в постели…

— Мы же совсем мокрые, — возразила она.

— Высохнем, и поверь, тебе не придется дрожать от холода.

Гейдж уложил ее на постель и накрыл своим мощным телом. Его рука скользнула между ее ног.

— Не может быть, чтобы ты так быстро захотел меня снова.

Он глубоко ввел в ее лоно два пальца.

— Хочу, чтобы желание родилось в тебе, чтобы ты наслаждалась и жаждала меня снова и снова. — Его язык ласкал ее ухо, рука медленно гладила бедра. — Еще до наступления вечера ты скажешь, что принадлежишь только мне.

— Нет… — отчаянно сопротивлялась она.

Он поднял голову, и его теплый язык нежно заскользил по ее соску.

— Скажешь, Бринн, скажешь.

— Я не то имела в виду. — Не отрываясь, Бринн смотрела в окно на заходящее солнце. — Я солгала, что буду только твоей.

Гейдж накрыл ее плечи покрывалом и положил ее голову себе на грудь.

— Ты сказала правду. Так убедительно не лгут.

Краска залила ее лицо.

— Это все ты. Ты заставил меня сделать это.

— Разве тебе было плохо?

— Нет, но ты… Так нечестно!

Его рука жадно ласкала ее грудь.

— Не стану спорить.

Он считал победителем себя. В самые жгучие моменты охватившего ее безумия она чувствовала себя продолжением. Ей надо гнать от себя такие мысли. Даже теперь, когда способность здраво мыслить вернулась к ней, Бринн ощущала свою уязвимость. Опасно привязываться к Гейджу, она должна держаться от всех подальше.

— Кто такой Селбар? Ты сказала, что доверяешь только ему. Я хочу знать, кто он.

Селбар оставался частью Гвинтала, частью ее самой, куда нельзя допускать посторонних. Она ничего не скажет ему.

Не услышав ответа, Гейдж тихо выругался и спросил:

— Тебя выдал замуж за Делмаса твой отец?

Несмотря на спокойный тон вопроса, Брвин напряглась, хотя в его словах не слышалось той злости, с какой он говорил о Делмасе.

— Нет. Отец бросил нас с матерью, когда я была совсем маленькой.

— Почему?

— Моя мать занималась тем же, чем и я, и он не вынес этого.

— Чем и ты?

— Она была знахаркой.

— Представляю себе. Его жизнь превратилась в кромешный ад, если твоя мать непременно спала со всеми мужчинами, которых лечила.

— Дело не в… Все гораздо сложнее.

Гейдж не стал расспрашивать ее об отце дальше.

— Значит, тебя мать выдала за Делмаса?

— Нет.

— Кто-нибудь из родственников?

— Нет.

В его голосе послышалась скрытая угроза:

— Ты сама выбрала его?

— Меня силой выдали замуж за Делмаса.

— Кто?

Она молчала.

— Я все равно узнаю, Бринн.

Она не могла рассказать ему всей правды, но, возможно, он успокоится, если узнает хотя бы то, что можно рассказать.

— Делмас заставил меня выйти за него.

— Каким образом?

— Он был рабом лорда Келлза, и когда тот приехал в Кайт навестить своего брата, лорда Жиля, он привез Делмаса с собой. — Бринн закрыла глаза. — После того, что случилось, он нашел меня через два дня в кайтском лесу.

— После того, как что случилось?

Она должна была произнести страшные слова, но они застревали у нее в горле.

— После того, как сожгли мою мать.

— Лорд Жиль? — напрягся Гейдж.

— Нет, жители деревни. Лорд Жиль ничего не имел против моей матери. Она лечила его прислугу, а жители деревни боялись ее. Называли ведьмой и винили за любое несчастье, случавшееся в Кайте. Она не была ведьмой. Она была доброй и верующей в Бога. — Бринн судорожно сглотнула комок в горле. — Она просто хотела всем помочь и делала свое дело.

— А они сожгли ее, — сухо заметил Гейдж. — Ты видела?

— Они заставили меня смотреть и хотели сделать то же со мной на следующий день. Огонь. Стоны. Безумная агония. Она долго не могла умереть…

Начав свой горестный и страшный рассказ, Бринн уже не могла остановиться. Слова слетали с ее губ, исполненные такой горечи и страха, такой боли, что у Гейджа, который не побоялся бы и в ад сойти, захолонуло все в душе.

— …Они заперли меня в нашем доме, а сапожник Билвак остался стеречь у дверей. Ночью стражу сняли, и дверь открылась. Я убежала и два дня скрывалась в лесу. Я пыталась добраться до побережья и уплыть в Гвинтал, но Делмас схватил меня. Он слышал о кладе и хотел заполучить его для себя. Он решил, что я все должна отдать ему. — Ее руки впились в покрывало. — Он был рабом и понимал, что, только женившись на мне, сможет привязать меня к себе. Тогда у него будет много времени, чтобы выпытать у меня правду. Он заковал меня в цепи и притащил к отцу Джерому, настоятелю собора. Сказал, что, женившись на мне, он уедет в Англию, чтобы спасти от деревенских жителей. Священник знал мою мать и верил, что она не ведьма… Решив, что лучшего защитника мне не найти, — горько продолжала Бринн, — он не стал слушать мои мольбы и обвенчал нас.

— Глупец!

— Он считал, что делает доброе дело.

— Боже, храни меня от милости дураков!

Тогда Бринн тоже подумала так, но как давно это было.

— Значит, ты не рассказала ему о кладе?

— Нет. Прошло время, и он отчаялся терзать меня. Я оказалась полезной в доме лорда Келлза, и Делмас стал надеяться, что получит свободу в обмен на мое лекарское искусство.

— Он пытался узнать правду насильно? — медленно выговаривая каждое слово, спросил Гейдж. Говорил он тихо, но от его голоса сгустилось пространство.

— А как еще мужчинам добиться своего? — Почувствовав исходившую от него угрозу, Бринн быстро добавила: — Теперь я от него не завишу, и он не сможет причинить мне зла.

Неожиданно вскочив с кровати, Гейдж большими шагами подошел к. окну. Слабый свет обрисовал его мускулистое обнаженное тело, и отблески алого зарева заплясали в его растрепанных волосах.

«Его волосы освещает пламя… Он придет».

Слова Эдвины неожиданно всплыли в ее памяти.

Но полночь еще не наступила, а Гейдж не собирался стирать Редферн с лица земли. Еще прежде она обратила внимание на слишком явные совпадения с таинственными видениями Эдвины. Они сбывались, но Гейдж, хотя и человек необузданных страстей, никогда не стал бы разорять земли просто из прихоти.

— Почему ты на меня так смотришь?

Гейдж повернулся к ней лицом.

— Ты не свободна от него. Пока не свободна.

От его зловещих слов ей стало не по себе, и она поспешила заговорить о другом:

— Леди Эдвине нужен хороший уход, хотя она и выглядит лучше, чем я ожидала. Малик, похоже, очень рад новому знакомству…

— Чем он обидел тебя?

«Гейдж никак не может прекратить расспросы», — сердито подумала Бринн. У нее и без того достаточно в жизни проблем, она устала с тревогой ожидать его реакцию на самые обычные слова.

— Хватит об этом. Все в прошлом. Какая тебе разница?

Гейдж помолчал, глядя на закат.

— Видит Бог, не знаю.

— Мне кажется, ты не похож на тех, кто находит удовольствие в страданиях других.

Он не спеша направился к кровати.

— Воин создан, чтобы разрушать.

— Но ты… Малик говорит, ты не просто воин.

— Малик всегда думает о людях лучше, чем они есть на самом деле. — Гейдж стоял спиной к свету, и Бринн не могла разглядеть выражение его лица, но голос выдавал его задумчивость. — Предупреждаю тебя, я весь в своего отца, а на свете не было более кровожадного человека, чем Хардраада.