Жюльен сам встречал гостей. Особое внимание, оказываемое им мсье Калло, было продиктовано прежде всего интересами дела: гость осуществлял закупку практически всей продукции, производимой на плантации «Дивная роща». Жюльен не особенно интересовался тем, как растет сахарный тростник, но прибыль, получаемую от урожая, считать любил и умел. На нижнюю галерею приказано было подать джулеп12 для мужчин, eau de sucre13 и оранжад для дам. Но дамы, не желая участвовать в скучных разговорах о купле-продаже, с бокалами прохладительных напитков в руках удалились на верхнюю галерею,

Время, приличествовавшее для обычной светской беседы, давно истекло, но дамы не обсудили и половины важных проблем. Хлоя и Луиза посмеивались над доносившимися до них с другой стороны галереи обрывками фраз типа: «У него такое благородное лицо!», «А какие манеры?!» или «…от страха мурашки по телу… он встречался со своим соперником не меньше четырнадцати раз и всегда был готов пролить кровь первым…» Амалия пыталась завязать разговор с мадам Калло, но скоро поняла, что той нужен только слушатель. Чем-то она напоминала жирного надутого индюка. Не прошло и двух часов с момента их приезда, как мадам Калло весьма категорично заявила, что Сан-Мартинвиль — дикая провинция; что Жюльен выглядит несчастным, но не настолько, чтобы достаточно энергичная жена не сделала из него человека; что рабы на плантации намного хуже тех, что живут в городе… Мадам Калло одарила Амалию рецептом оранжада собственного приготовления, в который, как выяснилось, необходимо добавлять больше опия; попеняла, что на подносе с десертом нет ее любимого послеобеденного лакомства — цукатов с фиалковым ароматом; заявила, что место Айзы не у ног хозяйки, а во дворе, где бы он мог следить за цыплятами, которые то и дело забегали с заднего двора на парадное крыльцо.

Скрип лестницы под тяжелыми мужскими шагами возвестил о приходе избавления. Так думала Амалия и ошиблась: Жюльен, увлеченный деловой беседой, не только пригласил мсье Калло и сопровождавших его дам на ужин, но и послал фургон за их вещами и слугами, чтобы они могли спокойно переночевать в доме.

Ужин прошел на удивление спокойно. Главной темой стало обсуждение жизни на острове Дернир (верховая езда, пикники, прогулки по берегу моря, собирание ракушек, музыка и танцы в местном отеле). Мадам Калло, как ни были полезны морские ванны, весьма скептически отнеслась к идее купания для дам и выразила обеспокоенность штормами. Мсье Калло с аппетитом уплетал в чудовищных количествах черепаховый суп, ветчину, индейку под устричным соусом, свежую зелень с измельченным куриным яйцом под шубой из мелко нарезанного бекона, картофель с петрушкой, мамалыгу и разные сладкие кремы. Ко всем блюдам предлагался большой выбор красных и белых вин. После десерта подали мадеру, а к ней — финики, изюм и миндаль. В продолжение всего ужина мсье Калло предпочитал еду беседе, заметив, правда, что скромная деревенская пища, предложенная Амалией, напоминает лукуллов пир. Он очень высоко отозвался о винах из запасов мсье Жюльена и дал себя уговорить остаться после ужина на глоток бренди — с пинту, не больше.

Пришло время размещать гостей на ночлег. Все комнаты на втором этаже дома были заняты, за исключением «кельи», поэтому Амалия решила переночевать там, а супругам Калло предоставить свою спальню. Однако мсье Калло запротестовал: многозначительно подмигнув Жюльену, он заявил, что очень хорошо понимает молодоженов и не хочет им мешать, что они с мамочкой переночуют в маленькой комнате и будут этим довольны. Торговец так настаивал, что Амалии не оставалось ничего другого, как согласиться и даже поблагодарить за понимание. Хотя о каком понимании могла идти речь, если супруги будут ходить через спальню всякий раз, когда им нужно войти в свою спальню или выйти из нее.

Проще всего решился вопрос с пожилыми дамами: они разместились в комнате Хлои по соседству с гостиной мадам Деклуе. Хлоя и Луиза устроились в одной из комнат мансарды. Решив кое-как проблему ночлега (одну ночь в конце концов можно потесниться), Амалия распорядилась приготовить всем постели.

Прошел день, другой, третий, а гости и не собирались уезжать. Прошла неделя. Поначалу Жюльен поднимался рано и развлекал мсье Калло выездами на плантацию, сахарный завод и просто на природу. Для этого были задействованы повозка и прогулочная баржа «Зефир». Однако к середине недели, когда Жюльен понял, что торговцу приятнее всего сидеть на галерее с бокалом джулепа, он вернулся к своему обычному образу жизни. Но мадам Калло была куда более стойкой натурой. Она сопровождала Амалию во всех ее поездках, используя малейшую возможность высказать единственно правильную точку зрения по любому вопросу — от приготовления желе до наказания рабов. Хлоя и Луиза целыми днями о чем-то шептались, вызывая неудовольствие Джорджа, который весьма удачно подготовил грунт для высадки экзотических кустов и теперь увядал сам, не слыша слов восхищения.

Чтобы разрядить обстановку и немного передохнуть, Амалия посоветовала юным леди совершить в сопровождении конюха верховую прогулку по окрестностям и по пути навестить Роберта: тогда ему волей-неволей придется взять на себя часть забот о юных особах.

Но и не такие планы терпели фиаско. Девушки вернулись часа через три, но не одни, а с Робертом, которого они пригласили на ужин: кроме того, у них возникла замечательная идея устроить в один из ближайших вечеров суаре14, приготовлением к которому могла бы заняться Амалия.

Вежливый поклон Роберта, его пристальный взгляд и многозначительная пауза, когда он здоровался, напомнили Амалии о ее глупых подозрениях и заставили покраснеть. Она поняла, что Роберт был более наблюдательным, чем это могло показаться с первого взгляда. Теперь Амалия не сомневалась, что он обратил внимание на ее подавленность прошлый раз, хотя и не знал всех причин такого ее состояния. Чувствуя свою вину перед ним, Амалия на этот раз была приветливее и добрее.

Они столкнулись на нижней галерее. Девушки отправились к себе наверх переодеваться, хотя до ужина было еще далеко. Единственным свидетелем их встречи стал Айза, тенью следовавший за своей госпожой.

Глубокая складка на переносице придавала темно-синим глазам Роберта выражение затаенной грусти.

— Вы действительно не возражаете, если этот вечер я проведу у вас? Возможно, вам это неприятно? Скажите, и я исчезну.

— Не говорите так! — остановила его Амалия. — Вы же знаете, как мы всегда рады видеть вас здесь. Кроме того я, кажется, исчерпала все темы, которые могли бы заинтересовать наших гостей. Не хотите помочь мне?

— Нужна свежая кровь? — усмехнулся Роберт.

— Да, что-то вроде того, — поморщилась Амалия.

— Кое-что о ваших гостях я уже слышал от виноградарей на плантации. Многое Хлоя порассказала. Она, между прочим, проговорилась, что это вы предложили мадемуазель Луизе проведать меня.

— Прошу прощения, если это причинило вам неудобства, — растерялась Амалия.

— Неудобства — это мягко сказано, — улыбнулся Роберт. — У меня холостяцкое хозяйство, которое совершенно не приспособлено для приема гостей, особенно дам. Мне, знаете ли, и предложить-то им, в смысле угощения, нечего. Ну, да ладно… Если это вам помогло, я рад.

Но полезность Роберта этим не исчерпывалась. За несколько часов он стал душой компании: старушек засыпал комплиментами, нашел тему деловой беседы с мсье Калло, заставил потерять дар речи Луизу, которая уловила в его случайно брошенных взглядах больше затаенной чувственности, чем привыкла пробуждать в представителях сильного пола. И главное — Роберт полностью контролировал мадам Калло. С дотошностью стряпчего он переспрашивал и уточнял каждое ее слово и добил окончательно, расписав преимущества ведения хозяйства своей экономкой. Роберт не имел возможность помешать проведению суаре, но настроить семейство Калло и обеих Одри на то, что это будет прощальный вечер, ему, кажется, удалось.

Появление Роберта напомнило Амалии, что со дня приезда гостей Жюльен перестал приходить к ней в спальню. Она объясняла это тем, что чета Калло, находясь в «келье», могла в любой момент прошествовать через ее комнату. И все-таки Амалия боялась, что своим вторжением и учиненным допросом она разрушила хрупкие отношения с мужем.

Амалия была признательна Роберту за поддержку и добрые слова. Она искренне сожалела, что он уезжает в «Ивы», но взяла с него слово вернуться через два дня и принять участие в суаре. Укладываясь спать, Амалия попыталась прикинуть, что нужно сделать в первую очередь: составить и разослать с кучером приглашения, приготовить стол, позаботиться о музыке, привести в порядок дом и подумать о собственном наряде.

Амалия впервые выступала в роли хозяйки, поэтому волновалась и хотела успеха. Безусловно, Роберт сумеет занять гостей, а Жюльен оживит общество одним своим присутствием, но ей хотелось и другого: чтобы ее вклад в этот праздник был замечен. Амалия заснула с мыслью об истинно эпикурейском ужине, на котором будут подавать на стол нечто такое, что приведет мсье Калло в полное изумление.

Рано утром следующего дня, задолго до восхода солнца, Амалия побывала в коптильне, в кладовых и на складах. В прохладном полумраке подвалов она осмотрела длинные ряды девятифунтовых головок сахара, бочонки с мукой, банки с оливковым маслом, бутылки с бренди и виски. Отодвинув в сторону коробки со свечами — по двенадцать дюжин в каждой — и мылом домашнего приготовления, Амалия осмотрела полки, заставленные бутылками вина, а потом перешла к шкафам с сушеными и консервированными фруктами, разного рода солениями и маринадами. Удовлетворенно кивнув, она направилась в столовую. Айза, чуть поотстав, ковылял следом. Пропустив мальчика вперед, Амалия заперла дверь и прошла в нижнюю лоджию, чтобы в тиши, без помех произвести кое-какие расчеты.

Постепенно дом оживал. Пробежал Тиге с медным тазиком для бритья. Это означало, что Жюльен уже встал. Кивнув камердинеру мужа, Амалия закончила записи, собрала бумаги и сунула их в карман фартука, надетого поверх платья, а потом направилась вверх по лестнице.