Фуко снова поклонился и быстро вывел Байрака Мустафу. Тот молча поклонился, видимо, решив с разговорами по-турецки больше не рисковать.

После их ухода Софи задумчиво поднялась к себе в гостиную, подошла к чернильнице и коснулась пальцем изящных башенок, украшенных драгоценными камнями. Очень странные эти месье Фуко и мистер Мустафа. Что-то с ними не так.

Но с Патриком после того злополучного бала у Коммонвиллов она почти не виделась. И что же сейчас, заводить разговор о каком-то месье Фуко? Пока Софи раздумывала, опять появился Клеменс с несколькими карточками на серебряном подносе. К герцогине Гизл пожаловали гости, так что о странном «турке» придется пока забыть.

Через несколько дней на людной улице Патрик неожиданно столкнулся с братом. Они настолько растерялись, что несколько секунд стояли, молча рассматривая друг друга.

— Вынужден тебе сказать, брат, что ты меня огорчаешь, — наконец произнес Алекс вместо приветствия.

— Разбирайся со своими огорчениями сам, — раздраженно отозвался Патрик, измученный бессонными ночами.

Алекс помрачнел.

— Не хочешь сам, так по крайней мере мог бы наказать лакею, чтобы он проследил за твоей женой. Вчера я совершенно случайно оказался рядом с каретой Софи. Вылезая, она чуть не упала.

Патрик понурился.

— Ты прав, лакеи совсем отбились от рук. Разумеется, мне самому следовало бы сопровождать жену в поездках. Она, кажется, уже на седьмом месяце.

— Кажется. — Алекс выругался. Он успел полюбить свою славную свояченицу, и замешательство в ее глазах говорило ему, что она понятия не имеет, почему муж ведет себя так странно.

— Ты объяснил Софи, почему так боишься родов? — резко спросил он.

Тело Патрика напряглось еще больше, если вообще такое было возможно.

— Моя боязнь, как ты это назвал, вполне разумная реакция на факт, что при родах умирает одна женщина из пяти. В отличие от тебя я не хотел подвергать свою жену такой жуткой бессмысленной опасности только ради продолжения рода.

— Если бы ты не был моим братом, — угрюмо произнес Алеке, — то за такие слова я бы вызвал тебя на дуэль. Вот что я тебе скажу, братец: ты совершенно рехнулся и несешь бред. Изводишь себя из-за каких-то глупых детских страхов и, что гораздо хуже, делаешь несчастной свою ни в чем не повинную жену.

Патрик стиснул зубы.

— Ты считаешь, что шансы один к пяти — это глупые детские страхи?

— В статистику входят женщины всех сословий, которые рожают без докторов и даже повивальных бабок. Многие из них больны. А тебе известно, сколько аристократок умерли при родах?

— Тоже немало, — проговорил Патрик с тихой убежденностью. — Кстати, твоя жена тоже чуть не присоединилась к их числу.

Несколько секунд они молчали. Первым подал голос Алекс:

— Ты прекрасно знаешь, Патрик, как все было с Шарлоттой. Зачем же так жестоко говорить?

— Прости, не хотел тебя расстраивать. — Патрик некоторое время смотрел невидящим взглядом на проезжающие мимо экипажи. — Просто не знаю, что делать, хоть стреляйся.

— Не говори глупости. — Алекс заключил брата в объятия. — Так сколько все-таки осталось месяцев? Два? Три?

Патрик беспомощно посмотрел на брата:

— Честное слово, не знаю. Мы с Софи уже давно не разговариваем.

— Ты не сказал Софи о том, что она стала герцогиней. Черт возьми, о чем же ты думаешь, Патрик?

— Понимаешь, забыл. Просто забыл. — Он пожал плечами. — Ты же знаешь, как мало значат для меня титулы. Я думал, что Софи будет счастлива узнать, что стала герцогиней, но она почему-то пришла в бешенство, что я не сообщил ей об этом. После этого мы почти перестали общаться.

Алекс понимающе кивнул. Семейная жизнь брата была на грани развала.

— Софи, наверное, действительно на седьмом месяце. — В голосе Алекса не было и намека на осуждение. — Она сказала Шарлотте, что после завтрашнего бала у леди Гринлиф перестанет появляться в обществе.

— Завтра сопровождать ее буду я, — тихо сказал Патрик. Он знал, что в последнее время Софи на балах появляется с Шарлоттой и Алексом.

Алекс кивнул:

— Мне не следует тебе напоминать, что ты должен наконец поговорить со своей женой?

Патрик поморщился:

— Я попытаюсь, Алекс.

Вечером Клеменс постучал в дверь спальни Софи и сообщил Симоне, что герцог объявил о своем намерении ужинать дома. Он не делал этого уже две или три недели, и Клеменс подумал, что герцогине, наверное, следует знать, что сегодня она будет ужинать не одна, а с мужем.

Софи, которая в этот момент застегивала на запястье браслет, окаменела. Симона, встретившись взглядом с госпожой, тут же отвела глаза. Разумеется, все слуги в доме знали, что господа в ссоре.

К тому же Симона и Китинг, камердинер Патрика, отчаянно спорили относительно того, где герцог проводит ночи. Китинг утверждал, что где угодно, но только не с женщинами; Симона же поднимала его на смех и заявляла, что герцог, вне всяких сомнений, проводит время с любовницей и что Китингу должно быть стыдно. Почему должно быть стыдно Китингу, она не уточняла. Спор разгорелся не на шутку, так что Китинг был вынужден принести в помещение для слуг костюмы Патрика, чтобы продемонстрировать абсолютное отсутствие женских волос, пудры, а также запаха духов.

Софи с равнодушным видом закончила застегивать браслет. Затем надела свободное вечернее платье цвета морской волны, скроенное с дополнительной накладкой впереди.

На пару минут она задержалась перед зеркалом. «Может быть, вообще, не спускаться, а приказать подать ужин к себе в гостиную? Я ему и раньше-то была не нужна, а беременная и подавно».

Но Софи все-таки набралась смелости и вышла в коридор. По лестнице она спускалась очень медленно, величественно неся свой уже весьма солидный живот. Внизу ее встретил Патрик.

Софи ему вежливо улыбнулась, подала руку, и они направились в обеденный зал.

Сегодня опять был тушеный фазан. Софи с трудом заставила себя проглотить насколько кусочков сочного мяса.

— Странно, что Флоре второй раз на этой неделе готовит фазана, — сказал Патрик.

— Боюсь, что это по наущению моей мамы, — отозвалась Софи, удивляясь, откуда Патрику известно, что во вторник Флоре тоже готовил фазана. Ведь в этот день он вообще дома не ночевал. Она уже перестала ждать его возвращения и засыпана гораздо раньше. Сон для нее был сейчас важнее, чем подтверждение, что муж прибывает домой только на рассвете.

Софи съела еще кусочек.

— Если не возражаешь, то на бал леди Гринлиф завтра сопровождать тебя буду я, — тихо сказал Патрик. — Надеюсь, там соберется интересное общество.

Софи кивнула. Что-то происходит. Муж ужинает дома, одно это уже необычно, а тут еще собрался идти с ней на бал.

— Знаешь, что интересно, — неестественно оживился Патрик, в то время как Софи хранила гробовое молчание, — во многих клубах заключили пари, объявит ли Брэддон о своей помолвке с твоей приятельницей Мадлен. Вероятный срок — на следующей неделе.

Софи не отозвалась. Патрик про себя выругался. Что я делаю? Женитьба Брэддона ее, наверное, вовсе не радует.

— А не устроить ли нам на этот уик-энд пикник за городом? — произнес он, внезапно вдохновившись. — Если, конечно, погода позволит.

Софи опять промолчала, и Патрик окончательно скис. И без того разговор не клеится, а тут еще эти два лакея торчат по бокам. Неожиданно Софи резко вскинула голову:

— Объясни мне наконец, что случилось? Целый месяц ты делал вид, что меня вообще не существует, и вдруг как ни в чем не бывало приглашаешь на пикник.

Патрик посмотрел на нее и кивнул Клеменсу, который немедленно взмахом руки удалил лакеев, а затем сам тихо последовал за ними.

— Не понимаю, почему это тебя удивляет? — Перед ним сейчас сидела новая Софи. Такой он ее еще никогда не видел.

Софи встала и швырнула на стол салфетку.

— Ты каждый вечер уходил к своим любовницам, но у меня не было претензий. Я никогда тебя ни чем не упрекала. Никогда. Хочешь развлекаться таким образом? Пожалуйста. Но тогда не возвращайся ко мне, как к вещи, которую можно достать из ящика в любой момент, когда заблагорассудится. Наверное, ты ожидал, что я запрыгаю от радости. Еще бы, наконец-то супруг сподобился уделить мне немножко своего драгоценного времени.

Патрик с невозмутимым видом внимательно смотрел на жену.

— Я пойду к себе, — отрывисто сообщила Софи. — Предложение сопровождать меня завтра на бал принимаю, но любезное приглашение на пикник вынуждена отклонить. У меня, разумеется, есть недостатки, но шлюхой я себя никогда не ощущала и убеждена, что по этой причине ты будешь в моем обществе себя чувствовать не вполне уютно.

Закончив тираду, она вышла из комнаты и начала подниматься по лестнице настолько быстро, насколько позволяло состояние.

Ночью герцог и герцогиня Гизл долго не могли заснуть. Они лежали в своих спальнях и смотрели в потолок. Если бы ангелу случилось взглянуть через крышу этого особняка, он бы увидел двух несчастных. Причем Патрик сейчас, наверное, был в большем отчаянии, потому что Софи удалось немного отвести душу.

Если бы тот же ангел на следующий вечер потрудился заглянуть сквозь элегантную, отделанную шелком крышу кареты Гизлов по пути следования к особняку леди Гринлиф на Ганновер-сквер, он бы снова увидел тех же несчастных. Но сейчас Софи внимательно рассматривала стенку, а Патрик — жену.

На ней было бальное платье, оттеняющее пополневшую фигуру. Бледно-голубой, очень светлый легкий прозрачный шелк изящно обрисовывал корсаж.

Карета остановилась у парадного входа. Не замечая пристального взгляда Патрика, Софи поправила кашемировую накидку, и ему показалось, что груди выскочат наружу.

Патрик подумал, что если бы ему сейчас предложили быструю смерть, он бы с радостью согласился.

Он выскочил из кареты и протянул руку. Неподалеку толпились простые лондонцы, собравшиеся поглазеть на господ, съезжающихся на светский раут.