Патрик хотел рассказать Софи об инспектировании укреплений, но передумал. Зачем в первый день свадебного путешествия заводить разговоры о деле?

— Жаль, конечно, что мы не смогли отправиться в Италию, как это в свое время сделали мои родители. — Его глаза озорно блеснули. — Насколько мне известно, ты ни разу не была за границей. Я прав?

Софи кивнула.

— Тогда, может быть, рискнем? А? Можно попытаться быстро пересечь пролив, а затем мы осторожно, на цыпочках, обогнем Францию, Испанию, Португалию и бросим якорь в Легорне.

— Нет уж, давай отложим до лучших времен. — Софи немного поразмышляла. — Послушай, ты сказал, бросим якорь в Легорне. Это значит — в Ливорно?

— Именно. — Патрик заулыбался. Откинувшись на поручень, он бросал беспокойно вскрикивающим чайкам апельсиновую кожуру. — Отсюда вывод: в школе ты изучала географию. Я угадал?

— Нет, — ответила Софи с легкой усмешкой. — В «Челтемледис скул», где я училась, географию не проходили. Видимо, не предполагалось, что девушки из лучших лондонских домов будут выезжать за пределы Англии.

— В таком случае откуда тебе известно итальянское название порта Легорн? — Глаза Патрика неотступно следили за слаженны ми действиями команды. Матросы оснащали гафель и устанавливали прямой парус.

Софи прикусила губу.

— Ой, не помню. Кажется, сказал кто-то из знакомых.

Но провести Патрика было не так-то легко.

— Ты говоришь по-итальянски?

Софи похолодела.

— Нет… конечно, нет. С чего ты взял?

«Какая же я идиотка, чуть себя не выдала. Надо срочно избавиться и от учебника турецкого. Не дай Бог он обнаружит!»

— Так, показалось. — Патрик ласково улыбнулся. — Вообще-то мне еще не приходилось встречать девушку из высшего общества, которая бы знала иностранные языки. Большинство юных леди, из тех кто посещает «Олмэкс», и своим-то родным языком владеют еле-еле. Но французскому, надеюсь, тебя матушка обучила.

Софи боялась открыть рот и потому только робко кивнула.

— А вот я в языках полный тупица. — Патрик отправил в рот несколько апельсиновых долек. — По-французски говорю очень слабо, а на других знаю всего по нескольку фраз. Кстати, попробуй догадаться, что это за фразы.

Софи усмехнулась.

— Где я могу найти констебля? — Ее знание языков было чисто академическим. Во всяком случае, представить себя в чужой стране она не могла.

Патрик удивился.

— Поверь мне, за границей от констеблей больше неприятностей, чем пользы.

— Как пройти к гостинице?:

— Нет. — Патрик придвинулся ближе и скормил ей несколько долек апельсина. — Так уж и быть, скажу. Вот она, ключевая фраза всех времен и народов: «О, благородная леди, прошу вас, примите этот недостойный подарок от меня лично и страны, которую я представляю».

Софи, смеясь, слизывала с губ апельсиновый сок.

— Веришь, я могу произнести эту фразу на четырнадцати языках, — гордо объявил Патрик, блестя глазами. — К сожалению, и в Уэльсе тоже. Так что все проблемы там нам придется решать по-английски.

Софи проглотила слюну. Признаваться, что она свободно говорит по-валлийски, было слишком поздно.

Патрик же ее гримасу ошибочно принял за обеспокоенность.

— Милая, не волнуйся, там все говорят по-английски. А если кто-то не может, пусть пеняет на себя. Надо было выучить. Впрочем, — проговорил он после непродолжительного молчания, — они могут выразить пожелание зубрить французский. Существует Мнение, что Наполеон может направить свои корабли из Бреста через Корнуолл в Уэльс. То есть вторгнется в Англию с тыла.

— Ох уж этот Бонапарт. — Софи было трудно сконцентрироваться на международной политике, поскольку Патрик очистил еще один апельсин, отделил половину и начал медленно выдавливать сок ей в рот. Острый цитрусовый аромат приятно щекотал ноздри.

— Тебе не следует его бояться, — успокоил Патрик. — Наш «Ларк» один из самых быстрых кораблей в океане. У Наполеона таких нет. Его плоскодонки нас никогда не догонят.

— Клипер «Ларк» построен в Балтиморе?

Патрик был приятно удивлен.

— Да. У него V-образный корпус и очень высокие мореходные качества. А откуда тебе известно о «Ларке»?

— Ты думаешь, я не умею читать? Об этом писали в «Тайме», и не раз.

— Не ожидал, что ты читаешь «Тайме». — Патрик рассеянно съел апельсиновую дольку, которую собирался скормить ей. — Я вообще смутно представляю образ жизни молодых английских леди.

— Мама умерла, когда я был еще совсем ребенком, а когда вырос… — он пожал плечами, — то в Англии проводил мало времени.

— Понимаю, — прервала его Софи. — Но разве, находясь здесь, ты не встречался с дамами?

Он коротко рассмеялся:

— Признаюсь, встречался. Но это были не леди. Вернее, не совсем леди.

Патрик поймал себя на том, что ему нравится с ней общаться, что эта загадочная девушка с острым язычком и грустными глазами, его молодая жена, хороша не только в постели. Он придвинулся ближе и прижал Софи спиной к поручню. Сейчас их тела походили на два правильно сложенных элемента складной картинки.

Софи задумчиво посмотрела ему в глаза.

— Значит, ты побывал в четырнадцати странах?

— По меньшей мере, — ответил Патрик.

— Доведись мне путешествовать, — мечтательно проронила Софи, — я бы первым делом отправилась на Восток.

— А чем в течение дня занимаются настоящие леди? — неожиданно спросил Патрик.

— Они… хм, они ходят в гости на чай.

— Могу представить, какая это скука. Что еще?

— Ну, ездят за покупками.

— Какими?

Он плотно прижал свои бедра к ее. Софи охнула.

— Патрик! Нас же могут увидеть.

— Можешь быть спокойна, здесь нас никто не увидит. — Он взялся обеими руками за поручень. — Итак, что же покупают настоящие леди?

— Ну, разное, — лениво протянула Софи. — В основном одежду. Шляпы, платья… — Эта тема ей уже начала надоедать. Лично она за покупками ездила редко, предпочитая приглашать к себе мадам Карэм.

Как будто прочитав ее мысли, Патрик вдруг серьезно посмотрел ей в глаза.

— Выходит, ты каждый день ездишь за покупками?

— Я — нет, — проговорила Софи, оправдываясь. А затем вспомнила, что Патрик повеса. И не важно, что он сейчас прикидывается, будто не знает, чем занимаются леди. Какая ерунда! Ведь наверняка все свое время он посвящает охоте за ними.

— В общем, настоящей леди есть чем заняться. — Она с вызовом посмотрела на Патрика. — Но главная ее работа — это заказывать себе новые туалеты.

— Вот как? — протянул Патрик и снова пустил в ход губы, вызывая в Софи нежную, растекающуюся по всему телу, мягкую теплоту.

Произнеся слово «работа», она внезапно почувствовала прилив горечи. Ради замужества ей пришлось отказаться от очень многого. Становиться матроной, основная работа которой заключалась в поездках на Бонд-стрит, не хотелось. Наряды ее, конечно, интересовали, но не меньший трепет вызывало увлекательное погружение в дебри чужого языка.

Выражение ее лица Патрика слегка озадачило. Чего это она приуныла?

— Не желает ли моя чрезвычайно достойная жена удалиться вниз и принять ванну? — Он легко чмокнул Софи в бровь. — Потому что ее чрезвычайно достойный супруг должен поговорить с капитаном.

Глаза Софи просияли.

— Это было бы замечательно, — ответила она совершенно искренне.

— Тогда отправляйся. — Патрик с некоторой неохотой отстранился.

Оказавшись в каюте, Софи первым делом поручила позеленевшей от морской болезни Симоне приготовить бадью горячей воды, а затем застыла в странной позе, упершись спиной в тяжелую ореховую дверь, с наслаждением впитывая тишину и… одиночество. Да-да, одиночество. Она была сейчас одна, впервые со дня свадьбы.

Каюта Патрика представляла собой настоящие апартаменты, где каждый предмет мебели был прикреплен либо к стене, либо к полу, кроме стульев в гостиной, которые в шторм крепились к поручню на стене.

В дверь постучали, и ей пришлось посторониться. В каюту вошла Симона, сопровождаемая двумя молодыми матросами, которые тащили большие кувшины с кипятком. Привинченная к полу медная ванна быстро наполнилась водой. В воздухе запахло цветущей вишней.

Симона болезненно скривилась, и Софи, отправив ее обратно в постель, с наслаждением окунулась в пенящуюся ароматную воду. В голову немедленно полезло всякое — конечно, фрагменты вчерашней ночи, но и еще кое-что, о чем до сего времени как-то не думалось.

Например, просьба Брэддона. Это же сущий бред. Чтобы дочь лошадника смогла одурачить светское общество, выдавая себя за французскую аристократку? Невероятно.

Софи живо представила свою маму, с упоением разоблачающую самозванку. Да, Мадлен вполне может оказаться красивой и при этом понятливой и способной к учению. Да, под руководством Софи она может успешно освоить основы этикета. Но все это не имеет никакого значения, поскольку ей предстоит предстать перед судом Элоизы н ее приятельниц. Можно не сомневаться, что они, критически проанализировав речь девушки, ее манеру обмахиваться веером, опускать ресницы и все прочее, безошибочно определят, что в ее жилах течет не та кровь.

«Это абсолютно невозможно, — печально думала Софи. — Нужно убедить Брэддона отказаться от этой затеи. Бывали случаи, когда Элоиза в течение нескольких секунд разоблачала самозванок из французских дворян низшего звания, что же тогда говорить о дочери торговца лошадьми. Напрасно Брэддон считает, что я смогу сделать Мадлен подлинной аристократкой. Такое невозможно. Да, я сознательно эпатировала мать своим вызывающим поведением, но это ровно ничего не значит. Аристократические манеры привила мне именно она, маркиза Бранденбург. Причем с раннего детства. Нет, не суждено Брэддону жениться на своей Мадлен».

Софи очнулась, когда вода стала совсем холодной. Она выбралась из ванной, вытерлась, оделась и тут же полезла за тщательно запрятанным учебником турецкого языка.

Вот оно, истинное счастье! Софи радостно погрузилась в изучение турецких глаголов. Это было потрясающе интересно, они изменялись в зависимости от того, кто говорит.