Хилтон застонал, но обидеть любимую бабушку отказом он не мог.

— Буду ждать с нетерпением. — Он подошел к мраморному столику, взял хрустальный графин и плеснул в стакан коньяка. — Надеюсь, ты дашь мне пару часиков, чтобы помыться с дороги и отдохнуть. — Он залпом осушил содержимое стакана.

Белл посмотрела на часы, висевшие над камином.

— Осталось меньше трех часов, а мне еще надо поделиться с тобой последними сплетнями. — Она лукаво улыбнулась.

— Боже праведный, — устало протянул Хилтон, направляясь к двери. Белл Кортин последовала за ним.

— Но, дорогой, ты ведь ничего не знаешь…

— Белл Кортин, если уж ты решила подвергнуть меня очередному испытанию, то хотя бы избавь от рассказов о городских новостях.

Хилтон с упреком посмотрел на нее. Она любила сплетни, а он их терпеть не мог. Белл Кортин раздражало, что ее красивого внука совсем не интересует, чем живет общество. Иногда дело даже доходило до скандала, но он только качал головой и укоряюще смотрел на нее.

— Хилтон, дорогой, я просто хотела рассказать тебе о…

Он поднял руку, останавливая ее.

— Вечером я буду сопровождать тебя, а сейчас дай мне поспать. Надеюсь, ты сможешь продержаться хотя бы пару часиков? — Он погладил ее по седой голове.

Маленькая хрупкая женщина отбросила его руку.

— Полагаю, что смогу. Я только это и делаю вот уже двадцать лет! Хоть раз кто-нибудь вспомнил обо мне? Я ведь все время одна..

Хилтон поднимался по лестнице, никак не реагируя на ее слова. Он слышал это десятки раз. Он любил эту маленькую седую женщину, и она знала это. Белл Кортин улыбалась — она была в восторге оттого, что ее обожаемый внук будет сопровождать ее на этот важный вечер.

* * *

Эдвин Фэрмонт ждал в своем адвокатском офисе, расположенном на втором этаже дома по Ройал-стрит. В тот момент, когда он вынимал из кармана жилета золотые часы, на лестнице послышались уверенные шаги. Эдвин поднялся с кресла и встал около своего письменного стола. Дверь открылась, и в офис вошел Хайд Рэнкин, одетый во все черное и с неизменной тросточкой с золотым набалдашником в виде головы Горгоны в руке. Его мордочка хорька расплылась в дьявольской улыбке.

— Надеюсь, я не заставил вас ждать, — сказал он, снимая черную фетровую шляпу.

Эдвин проигнорировал его шутовской тон, выдвинул средний ящик стола и достал из него банкнот.

— Берите это и уходите.

Хайд Рэнкин поднял руку.

— Не торопитесь, сэр.

Он сел на стул с высокой спинкой, стоявший у стола. Скрестив ноги и положив шляпу на колено, Рэнкин погладил золотой набалдашник своей трости. Страх сковал сердце Эдвина Фэрмонта, но он старался не показывать этого.

— В чем дело? Что вы еще хотите?

— Ничего особенного. Просто пришел к вам с визитом на несколько минут.

— Берите деньги и убирайтесь! — Эдвин швырнул банкнот на стол, но Рэнкин даже не пошевелился, чтобы взять его.

— Насколько мне известно, ваша очаровательная дочка встречается с этим парнем Бакстером. — Круглое лицо Эдвина Фэрмонта побледнело. Дьявольская улыбка Хайда Рэнкина стала еще шире. — Друзья сказали мне, что эта красивая парочка собирается пожениться. Вы и ваша жена, должно быть, довольны. Бакстеры… Ведь в них течет голубая кровь, не так ли, Фэрмонт?

— Скажите, ради Бога, чего вы хотите?

— Того же самого, что и вы: счастья вашей дочери.

Ненавидя себя за то, что приходится унижаться перед этим чудовищем, Эдвин Фэрмонт взмолился:

— Пожалуйста… Прошу вас, Рэнкин…

— Бог здесь ни при чем. — Рэнкин поднялся и, сделав несколько шагов по офису, повернулся к Эдвину: — Счастье вашей дочери в моих руках. Разве не так?

— Назовите вашу цену, — сказал Фэрмонт сквозь стиснутые зубы.

— Два таких банкнота, Фэрмонт. — Рэнкин вернулся к столу. — Вы можете потерять вдвое больше. Ваша дочь влюбилась в аристократа. Как вы думаете, что скажут Бакстеры, если узнают, что…

— Хорошо, — сдался Эдвин Фэрмонт.

Пять минут спустя Хайд Рэнкин с довольным видом вышел из офиса. Свернув за угол, Рэнкин увидел маленькое кафе и зашел туда, чтобы отпраздновать победу. Выбрав столик у стены, он положил на него шляпу и тросточку и, лениво потягивая джин, равнодушно оглядывал тускло освещенное помещение.

Было занято всего два-три столика, и у длинной полированной стойки бара стояли несколько джентльменов. Внимание Рэнкина привлек столик, за которым сидели смеющиеся молодые люди. Двое уже встали, собираясь уходить. Третий, красивый блондин, сидел за столиком, качая головой в ответ на приглашение присоединиться к компании приятелей.

Как только друзья ушли, он, вздохнув, внимательно оглядел зал. Взгляд молодого человека столкнулся со взглядом Хайда Рэнкина, и лицо его расплылось в широкой дружеской улыбке.

Пульс Рэнкина учащенно забился. Допив джин, он поднялся и направился к столику блондина.

— Я Хайд Рэнкин, — представился он. — Разрешите купить вам выпить, мистер…

— Филипп Лоусон. — Голубые глаза с интересом смотрели на Рэнкина. — Присаживайтесь.

Глубоко вздохнув, Хайд Рэнкин щелкнул пальцами и сел за столик напротив молодого человека.

Часом позже Хайд Рэнкин вышел из кареты у своего дома на Уотер-стрит. С ним был и Филипп Лоусон.

* * *

Эдвин Фэрмонт снял меховую пелерину и устало поднялся наверх по застеленной ковром лестнице. Тихонько постучав в дверь спальни, он заставил себя улыбнуться, когда нежный голос жены разрешил ему войти.

— Дорогая, — сказал он, подходя к кровати, на которой лежала Серина, — как ты себя чувствуешь?

— Немного лучше. — Она взяла мужа за руку, и он сел на кровать рядом с ней. — Через пару дней я встану.

— У тебя уже появился легкий румянец. — Он поцеловал руку жене.

— Ну, вот видишь, я ведь говорила, что у меня просто легкая простуда. Не надо волноваться. Мне только жаль, что нам придется пропустить бал в честь победы. Мы обещали Бакстерам…

— Бакстеры поймут нас, Серина. Пусть тебя это не волнует. Полагаю, Сильвия уже одевается…

— Она одевается уже целый час. Она так возбуждена… — Серина внимательно посмотрела на мужа. — Эдвин, что с тобой, дорогой? Ты выглядишь таким расстроенным.

— Мне бы не хотелось делиться с тобой своими тревогами. Я должен щадить тебя…

— Я не хочу, чтобы меня щадили.

Эдвин тяжело вздохнул. Он поднялся и стал ходить вокруг кровати, сокрушенно качая головой:

— Сегодня ко мне заходил Рэнкин. — Серина испуганно посмотрела на него. — Он недоволен суммой, которую запросил вначале, и потребовал ее удвоить.

— Удвоить? Да как он смеет! Ты не должен…

— Послушай меня, дорогая. Этот человек знает о предстоящей помолвке. Он прямо сказал мне, что если я… У меня не было выбора. Господи! Что нам теперь делать?

Эдвин выглядел таким несчастным, что у Серины заболело сердце.

— Эдвин, любимый, не терзай себя. — Она сжала его руку. — Дорогой, это не продлится долго. Помолвка Рэндольфа и Сильвии состоится на следующей неделе. Через год они поженятся, и тогда все образуется.

— Дорогая, неужели ты действительно думаешь, что этому настанет конец?

— Я прекрасно знаю, что мы испытываем финансовые затруднения и не можем жить так вечно. Но после того, как Сильвия выйдет замуж, нам не надо будет вести светскую жизнь. Мы станем отшельниками и будем жить только друг для друга. Ну, разве это не чудесно?

— Дорогая, даже после того, как дети поженятся, наши беды не кончатся.

— Ш-ш-ш. — Серина положила палец на губы мужа, заставляя его замолчать. — Эдвин, в своей жизни я имела все, о чем может мечтать каждая женщина. Мы будем жить экономно и, возможно, даже переедем в другой город, подальше от наших друзей. — Серина почувствовала, что не убедила мужа, и быстро добавила: — Когда Рэндольф и Сильвия поженятся, этот человек не сможет больше помешать их счастью. Рэндольф любит ее, через два года после женитьбы он будет любить ее еще сильнее, особенно если появится ребенок. Думаю, тогда его уже не будут волновать эти грязные сплетни. Давай будем верить в него. Он прекрасный мальчик, Эдвин. Ты сам говорил это много раз.

— Да, говорил. — Эдвин попытался улыбнуться. — Он хороший человек. Я в этом просто уверен. Возможно, ты права. Нам бы только продержаться пару лет.

— Продержимся?

— Конечно. — Стараясь не поддаться соблазну рассказать своей верной жене, что они на грани разорения, Эдвин Фэрмонт постарался улыбнуться. — А теперь давай поговорим о чем-нибудь приятном. Хочешь, я пообедаю здесь с тобой?

— Сочту за честь. — Серина улыбнулась и потянулась к колокольчику.

* * *

Наступили сумерки, когда Рэндольф Бакстер ворвался в особняк «Дубовая роща». Отец с удивлением посмотрел на сына, когда тот вошел в гостиную в теплом пальто, из-под которого виднелись красный халат и шелковая пижама.

— Сын, — отец поднялся с кресла, удивленно глядя на Рэндольфа, — мне кажется, тебе пора одеваться.

— Папа, я пришел сказать, что я заболел и не могу пойти с вами на бал.

В это время Джоан Бакстер, мать Рэндольфа, спускалась с лестницы. Услышав, что ее единственный сын заболел, она, побледнев, бросилась к нему.

— Рэнди, дорогой, что случилось? Скажи своей маме.

Рэндольф, засунув руки в карманы халата, улыбнулся:

— Ничего серьезного. Я подхватил насморк, и мне кажется, будет несправедливо распространять заразу.

Встревоженная мать положила руку на лоб сына.

— Мы все останемся дома! Иди немедленно наверх и ложись в постель. Я попрошу Винни…

Стараясь сдержать раздражение, Рэндольф отстранил руку матери.

— Мама, спасибо за хлопоты, но в этом нет необходимости. Мне будет вполне удобно в моем домике. Кроме того, вам надо идти. Сильвия ждет нас. Мы не можем подвести ее.

— Но, но… — начала миссис Бакстер.

— Мальчик прав, Джоан, — прервал ее Мартин Бакстер. — Мы должны ехать на бал.