Я хочу одного: доставить радость этому потрясающему парню. Так и быть. Взяв гитару, набрасываю на шею ремень. Вот инструмент уже ждет, когда на нем заиграют. Ждет и Чарли. Его лицо так и светится. Я перебираю струны и подкручиваю колки. Гитара настроена. Чарли включает камеру в телефоне и направляет на меня. При мысли о том, что эти несколько минут будут запечатлены навсегда, я начинаю смущаться и нервничать.

– Чарли, не надо…

Он улыбается, указывая на несуществующую толпу. На самом деле поблизости нет никого, кроме какого-то стремного чувака, который остановился завязать шнурки.

– Мы ждем!

Я понимаю: терять нечего. Позориться не перед кем. Здесь только Чарли и я. А когда мы вдвоем, для нас нет ничего невозможного. Итак, я начинаю наигрывать. Сначала тихо, неуверенно. Но потом включается что-то вроде мышечной памяти, и я совершенно забываю про камеру, которая меня снимает. А если бы я оказалась сегодня не в толпе фанатов моей любимой группы, а прямо на сцене? Что бы я чувствовала? Смущение сменяется твердой уверенностью в собственных силах.

Закрыв глаза, запеваю свою новую песню – ту, которую на днях показывала Морган. После того как мы обсудили ее отношения с Гарвером, она несколько успокоилась и все-таки послушала мое творение. Сказала, что это моя лучшая вещь. Надеюсь, подруга больше на меня не сердится. Когда вернусь домой, надо будет обязательно извиниться. Ну а сейчас я пою от всего сердца: для Чарли, для Морган, для папы, но в первую очередь для себя самой.

Открываю глаза и вижу улыбающегося Чарли с телефоном в руках. Этот парень – мой талисман. Для успеха мне нужен лишь он один. Однако, взяв последний аккорд, обнаруживаю, что не только Чарли оценил мое исполнение. Я и не заметила, как вокруг собралась целая толпа. Раздаются аплодисменты и возгласы одобрения. Конечно, мне еще очень далеко до того, чтобы мои фанаты заполонили какой-нибудь ангар, и все-таки как здорово, что моя музыка нравится не только папе, доктору Флеминг и Морган. Успех воодушевил меня, и я обязательно буду продолжать в том же духе.

Какой-то чувак до сих пор хлопает, хотя почти все уже разошлись. Чарли обнимает его за плечи:

– Давай, дружище! Поддержим Кэти! У-у-у-у-у!

Он тормошит беднягу, будто тот из команды, только что выигравшей чемпионат. Парень озадаченно смотрит на Чарли, бросает пару баксов в мой гитарный футляр и уходит. А я смотрю на него и улыбаюсь.


На обратном пути ничего не происходит, но нам очень хорошо. Всю дорогу мы целуемся. В вагоне, кроме нас, никого нет, никто на нас не смотрит, и мы рады уединению.

По сравнению с Сиэтлом наш городок кажется мне крошечным, еще меньше, чем на самом деле. Стою на перроне и понимаю, что еще не готова прощаться с этой ночью. Как и обещала, отправляю отцу эсэмэску: «Мы приехали. Скоро буду дома». «Как поездка?» – спрашивает он. «Лучше быть не может!» – отвечаю я. К моему удивлению, папа пишет: «Гуляй сколько хочешь, Орешек. И правда, ты уже взрослая. Я верю, что ты будешь осторожна. А Чарли – везучий парень». Со слезами на глазах отвечаю: «Спасибо».

Мы с Чарли садимся в его грузовик. Я переключаю телефон в беззвучный режим и выхожу из приложения, при помощи которого папа отслеживал, где я. Наконец-то я завоевала его доверие и обрела независимость. Сегодня ночью я поняла: именно к независимости надо стремиться. Я должна сама принимать решения, сама делать ошибки, сама искать свой путь в этом огромном удивительном мире. Так и будет.

Подъезжаем к морю, Чарли паркует машину. Медленно бредем по пляжу. Нам некуда торопиться.

– Сегодня ты была великолепна, – говорит Чарли.

Видимо, он решил потеснить папу с должности моего фаната номер один. Это мило и в то же время немного обидно.

– Серьезно, – продолжает он, не замечая моей досады. – Я не просто так говорю. Мне правда кажется, что тебе надо что-то делать с твоими песнями.

Я и сама все время думала о том же. У меня стал складываться грандиозный план: я переезжаю в большой город, поступаю в колледж (может, хожу только на вечерние занятия, а может, пользуюсь уловками, к которым прибегают другие ребята, больные ПК, чтобы вести более или менее нормальную жизнь и учиться, как все остальные). Я стану играть на каждом свободном углу и участвовать во всех шоу, куда приглашают непрофессионалов. Если повезет, меня заметят, а если нет, останется возможность так же кайфовать, как час назад, во время моего дебюта на набережной Сиэтла.

Музыка встроена в мою ДНК вместе с маркерами болезни. Я хочу делиться своими песнями с миром. Теперь я уверена, что родилась именно для этого. Это моя миссия. Это будет доказательством моего существования, даже когда меня не станет.

Ну а самая прекрасная часть моего плана связана с Чарли. Надеюсь, он все-таки получит стипендию и поедет в Беркли. Звучит смело, но почему бы и мне там не учиться? У меня высокие школьные оценки и баллы по тестам, у них обалденные программы обучения и условия для занятий музыкой. Наверняка там учтут мои специфические потребности и что-нибудь придумают. Идеальный план.

– Готов? – спрашиваю я, останавливаясь.

– К чему?

– К тому, чтобы поплавать.

Чарли удивленно моргает:

– Что? Нет, я больше не плаваю.

– Плаваешь, просто у тебя был перерыв. А вот я действительно никогда здесь не купалась, поэтому ты должен меня поддержать.

– Я правда не хочу, – мотает головой Чарли.

Я подбочениваюсь. Так легко он от меня не отделается. Я не позволю ему испортить эту прекрасную ночь.

– Ты же заставил меня петь, а я сначала тоже не хотела.

– Это другое, – бурчит Чарли, глядя в песок.

Я топаю ногой:

– Ничего подобного.

Чарли смеется:

– Полегче, детка. Ты ведь даже не знаешь, какая сейчас температура воды.

Я действительно не знаю. Смотрю на черный океан, потом на Чарли. Нет, отступать поздно. Слишком многое зависит от того, что сейчас должно произойти.

– Чарли, мы вдвоем на пляже, под звездами. Для того чтобы лучшая ночь нашей жизни продолжилась, нам не хватает только купания в море. Подумай о том, чего ты хочешь. Прямо сейчас.

Ну да, я использовала против Чарли речь, которую он сам же и придумал. Пускай. Как говорится, в любви и на войне все средства хороши.

– У меня нет плавок, – говорит Чарли и усмехается, думая, что выиграл бой.

– А у меня нет купальника.

Я стягиваю футболку и остаюсь в джинсах и лифчике. Чарли смотрит на меня круглыми глазами, но с места не двигается. Надеется, что я блефую. Я сбрасываю кеды и вылезаю из джинсов. Отступать поздно. Раз уж начала, нужно сделать так, чтобы он согласился.

– Идешь? – спрашиваю я и бегу к воде в одном белье.

Волна лизнула пальцы ног, они сразу онемели. И как я сумею войти в воду целиком? Ну не знаю. Однако придется. Я оборачиваюсь. Чарли уже снял рубашку и теперь воюет с шортами. Я смеюсь, видя, какой энтузиазм вдруг в нем проснулся.

Делаю глубокий вдох и с разбегу погружаюсь. Волны сразу же подхватывают меня и начинают подбрасывать, как тряпичную куклу. Я теряю ориентацию в пространстве и уже не соображаю, где верх, где низ. Море накрывает меня ледяным одеялом, придавливает и куда-то тянет. Я начинаю паниковать, потом заставляю себя расслабиться. Я много раз слышала, что нужно стараться плыть по течению, а не бороться с ним. Меня охватывает странное чувство неземного покоя: плавать, как в невесомости, под водой – это по-своему умиротворяет. Кажется, будто я попала в царство света и любви. Я моргаю. Соль щиплет глаза. Вдруг я вижу ее – русалочку. Она берет меня за руку, и я выныриваю на поверхность.

Глотаю воздух, радуясь, что осталась жива, и поражаясь тем глубинам, которые показало мне море вместе с моим собственным воображением. «Русалок не существует», – твержу я сама себе. Мои легкие благодарно поглощают кислород. Внезапно рядом появляется Чарли: он весь мокрый, глаза расширены.

– Ты меня напугала! Я потерял тебя на несколько секунд.

– Все нормально, – говорю я, брызгая на него. – Меня спасла русалка.

– Ну разумеется, – отвечает он, тоже окатывая меня брызгами.

– Холодно! – взвизгиваю я.

– Знаю! – кричит Чарли, запрокинув голову.

Океан эхом подхватывает нашу радость, будто утверждая, что мы созданы друг для друга.

– Любишь плавать? – спрашивает Чарли. – Я – да. По крайней мере, раньше любил.

Я пожимаю плечами:

– Наверное. А вообще, у меня опыта маловато.

Чарли раскрывает рот, не веря, что я до сих пор лишала себя такого удовольствия.

– Так давай это исправим. Прямо сейчас. Я покажу тебе несколько движений.

Мое сердце начинает биться учащенно.

– Это такая форма приставания?

– Нет, честное слово, – обещает Чарли.

Он хватает меня, укладывает на воду и держит нежно, но крепко. Поверить не могу: раньше я себе даже не представляла, как это классно – ощущать одновременно физическую и духовную близость с кем-то. Иногда, когда мы с Чарли лежим рядом и целуемся, мне кажется, что мы оба готовы растаять и слиться друг с другом. Этого еще не произошло, но, пожалуй, если когда-нибудь в недалеком будущем возможность представится, я не скажу ему «нет».

– Ну вот, это называется вольным стилем, – говорит Чарли, показывая, как нужно грести. – Основное движение такое.

Я пытаюсь повторить, но, вместо того чтобы скользить по воде, беспомощно барахтаюсь на месте.

– Правильно?

Чарли смеется:

– Это у нас называют «плавать по-собачьи».

– Ладно. Тогда покажи что-нибудь еще.

Чарли показывает:

– Погружаем руки, разводим вот так, вытягиваем вдоль бедер. Это баттерфляй.

Когда Чарли проводит ладонями по моему телу, я могу думать только об одном: о том, чтобы мы вылезли из воды, развели огонь, завернулись в одеяло и «когда-нибудь» случилось сегодня. Но я еще не выполнила задачу, которую себе поставила. Нужно сосредоточиться.

– Слишком сложно. Поехали дальше!