Она и держалась, совсем иначе – непринужденно, с достоинством, ее движения приобрели плавную спокойную грацию, что было совершено невозможно, когда она постоянно слышала издевательские замечания и насмешки своего братца, этого негодяя Бэзила.

И вновь Морган почувствовал, как в нем нарастает неистовое желание. В такие минуты он мог думать только об одном – как обнимет ее, покроет поцелуями ее лицо, как снимет с нее одежду и погрузится в это великолепное тело, созданное для любви и поцелуев – для его любви и его поцелуев...

– Эй, брат, ты идешь? – Джером выглянул из дверей библиотеки и, проследив за направлением пылающего взгляда Моргана, понимающе усмехнулся.

Морган моргнул и, чуть тряхнув головой, чтобы прогнать распаляющие воображение сладкие видения, вошел в библиотеку следом за Джеромом.

– Ты веришь сплетням, которые распускали в свое время о Дэниеле? – спросил Джером, когда брат плотно прикрыл за собой дверь.

Морган молча прошел к креслу и, сев против Джерома, задумчиво потер подбородок. Вопрос был не из простых. Морган хорошо помнил ужас, написанный на лице Дэниелы, когда его ласки стали слишком настойчивыми и она поняла, что еще немного – и он овладеет ею. Даже в объятиях своего кумира – Благородного Джека – она не могла избавиться от этого страха. Распущенные женщины, изведавшие любви и находящие удовольствие в плотских утехах, так себя не ведут. Но он помнил также и ее признание в том, что она принадлежала Ригсби. Тяжело было признавать, что именно ослепляющая ревность стала причиной того, что он не разглядел очевидного.

– Нет, не верю, – наконец твердо сказал он.

– Я тоже в это не верю, – тут же откликнулся Джером. – Ни ее характер, ни поведение, весьма достойное, ни в коей мере не соответствуют всем этим рассказам о ее доступности и легкомыслии. Я склонен полагать, что Ригсби сильно приукрасил, если не полностью извратил то, что произошло в действительности.

– Я тоже так думаю, – кивнул Морган.

– А если принять во внимание твой рассказ о том, как повел себя ее брат в той постыдной истории с Уальдом Флетчером, о которой ты мне рассказывал... Вполне возможно, что имело место нечто подобное и в случае с Ригсби.

– Только в тот момент рядом не оказалось меня, – мрачно заметил Морган. Его руки сами собой сжались в кулаки. Он убьет негодяя, если выяснит, что все было так, как думает Джером. Да и ему самому это уже не раз приходило в голову.

– Но давай пока оставим это. Я пригласил тебя сюда вовсе не для того, чтобы обсуждать Дэниелу. Полчаса назад я получил от короля ответ на наше прошение.

– Он примет нас? – взволнованно спросил Морган.

– Он примет меня. Одного.

– Но как же я могу подробно изложить свои замыслы...

Джером вздохнул.

– К сожалению, его величество не слишком жаждет тебя видеть и выслушивать твои объяснения. Я сам буду просить его завтра еще раз рассмотреть это дело, но... приготовься к тому, что нам с тобой не удастся склонить короля в нашу пользу. Твой кузен тоже не сидит, сложа руки.

– Но я лучше смогу управлять этими землями и, главное, рудниками, чем этот легкомысленный, великосветский щеголь!

– Что ж, постараюсь убедить в этом завтра короля. Но у меня нет уверенности в благополучном исходе дела.

Морган опустил голову. Если король решит завтра дело не в его пользу, все его мечты пойдут прахом.


На следующий день Морган стоял у одного из окон библиотеки, глядя, как Дэниела играет с маленьким Стивеном в саду. Хотя мальчик обычно стеснялся чужих, он быстро привязался к Дэниеле.

Пока женщина и ребенок резвились на траве, Морган мрачно думал о том, какой изумительной матерью могла бы стать Дэниела. Жаль, что она не могла быть матерью его детей.

За мальчиком пришла няня, чтобы отвести его в дом, и до Моргана долетел отчаянный рев малыша:

– Хочу играть с Дэниелой!

Девушка засмеялась, подняла его на руки и что-то тихо сказала. Он тотчас успокоился, чмокнул ее в щеку и послушно пошел вместе с няней, но все время оглядывался назад и махал ей рукой.

И в этот миг Моргана поразило выражение лица Дэниелы. Она смотрела вслед ребенку с такой отчаянной тоской и болью, что у него невольно сжалось сердце. Она обязательно должна выйти замуж, обязательно должна иметь своих собственных детей. Кто, как не она, заслуживает счастья... Но сможет ли Дэниела когда-нибудь стать женой и матерью, если она так панически боится близости с мужчиной? Конечно, будь она женой его, Моргана, он бы сумел терпением и лаской победить этот страх. Но много ли таких людей, как он? Морган неплохо знал мужчин и почти не сомневался, что Дэниелу ждет безрадостное одиночество... Ах если бы она могла стать его женой... Неожиданная мысль показалась ему очень удачной, а главное, так хорошо соответствовала его тайным устремлениям.

Если он не может жениться на Дэниеле, он по крайней мере может помочь ей преодолеть свой страх!


Когда маленький Стивен ушел с няней спать, Дэниела медленно побрела по извилистой тропинке, усаженной по обеим сторонам лилиями и ирисами, которыми не уставала восхищаться с первого дня своего приезда в «Королевские вязы». Тропинка вела к роще из медных буков, конских каштанов и сикомор.

Дэниела медленно шла, подставляя лицо лучам солнца и блаженно вдыхая аромат белых, розовато-лиловых и пурпурных цветков.

– Позволите ли составить вам компанию, миледи? – раздался сзади до боли знакомый ленивый голос.

Она даже не слышала, как он подошел.

– Да, конечно, – Дэниела тепло улыбнулась.

Прошло то время, когда его появление вызывало в ней отчаянную панику. Сейчас она просто была рада его обществу.

Он улыбнулся ей в ответ и предложил руку. Какое-то время они шли в молчании. Дэниела украдкой бросила взгляд на нахмуренное лицо своего спутника. Наверное, он тревожится из-за встречи герцога с королем, решила Дэниела. Сегодня утром Джером, весьма озабоченный, уехал в Лондон.

Чтобы отвлечь его от тяжелых мыслей, Дэниела решила нарушить молчание.

– Как здесь красиво, – сказала она.

Сначала ей показалось, что он не слышал ее, погруженный в свои думы. Но затем все же рассеянно ответил:

– Да.

Несколько уязвленная его явным невниманием, Дэниела надула губки и больше уже не решалась что-либо говорить. А он, казалось, даже и не заметил этого.

Так они дошли до рощи и оказались в тени могучих деревьев. Здесь Дэниела осмелилась открыто посмотреть в лицо своего спутника и поразилась его серьезному, сосредоточенному виду. Куда девалась его ленивая, чуть ироничная улыбка, которую она так любила? Сейчас он был как никогда серьезен и задумчив, словно грешник перед исповедью. Зачем же он тогда предложил ей составить компанию, если она, по-видимому, была вовсе ему не нужна и его больше занимали собственные мысли, а вовсе не спутница?

Они дошли до скамейки, примостившейся между двумя толстыми стволами могучих деревьев. Морган жестом предложил ей присесть и сам сел рядом, так близко, что его горячая нога притиснулась к ее ноге. Дэниелу охватила уже знакомая ей жаркая волна.

Она попыталась отодвинуться, стремясь избежать этой опасной близости, но вдруг обнаружила, что не может этого сделать, так как оказалась зажатой между Морганом и изогнутым подлокотником скамьи.

– Я наблюдал, как вы играли с малышом Стивеном, – вдруг заговорил Морган. – Вы прекрасно ладите с детьми. Можно позавидовать вашим будущим детям, у них будет такая чудесная мать!

Его слова, словно резкий удар, причинили Дэниеле внезапную и очень острую боль. Больше всего на свете ей хотелось бы иметь ребенка...

– У меня никогда не будет детей, – глухо произнесла она и добавила отрешенно: – Я никогда не выйду замуж.

Морган молча смотрел на нее, и от этого взгляда ей еще больше становилось не по себе.

– Что случилось? – не выдержав этого напряженного молчания, спросила Дэниела.

Морган покачал головой, словно ему трудно было говорить, затем все-таки произнес взволнованным, напряженным тоном:

– Дэниела, я не верю ни одному слову из тех сплетен, что ходили насчет вас. Но я бы очень хотел, чтобы вы сами рассказали мне обо всем, что тогда произошло... Я имею в виду у вас с Ригсби. Я хочу узнать правду. Поверьте, это очень важно для меня.

Дэниела вздрогнула и зябко поежилась, обхватив себя руками. Несмотря на жару, она почувствовала вдруг страшный озноб. Ей было тяжело вспоминать обо всем. Боль, стыд, ужас вновь захлестнули ее. Первым побуждением ее было бежать прочь от Моргана, от его внимательных ласковых глаз... и в то же время ей хотелось рассказать ему правду, хотелось, чтобы он не думал о ней плохо... Неужели он действительно не верит этим сплетням? Она так привыкла к тому, что все считали ее чуть ли не шлюхой, что сейчас ей было очень трудно поверить словам Моргана.

– А что, если вы ошибаетесь и все, что рассказывают обо мне, – правда? – спросила Дэниела, не глядя на Моргана.

Несколько мгновений Морган внимательно изучал ее печальное лицо, опущенные глаза, слабый румянец, вспыхнувший на щеках.

– Но ведь я не ошибаюсь, верно? – тихо спросил он.

Дэниела еще ниже опустила голову, не желая, чтобы он видел ее слезы. Но Морган взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.

– А теперь, моя отважная леди-разбойница, расскажите-ка мне все без утайки.

Голос Моргана звучал так ласково, так нежно, что она уже не могла справиться со слезами и громко всхлипнула.

Дэниела отвернулась и помотала головой.

– Я не могу, – тихо прошептала она. Тогда он обнял ее и прижал к себе.

– Он совершил над вами насилие? – спросил он сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как в нем нарастает ярость. Если бы здесь сейчас был Ригсби, он, не задумываясь, пристрелил бы негодяя.

Дэниела молча кивнула. Насилие. Она не могла произнести этого вслух. Все эти годы она гнала от себя это слово и воспоминания, уговаривая себя, что этого не было, что все это произошло не с ней, а с кем-то другим... Но Бэзил и его дружки не давали ей забыть.