Понимая, что спорить с ним сейчас бесполезно, Дэниела кивнула:

– Да. Вы очень благородный человек.

– Да не благородство это, а здравый смысл. А вот у вас в голове больше глупых романтических бредней, чем здравого смысла. Да что я говорю, у вас здравого смысла, видно, и вовсе нет. – Разбойник покачал головой. – Ну скажите на милость, зачем вам понадобилось изображать меня? Неужели вы не понимаете, как это опасно? Вы когда-нибудь всерьез задумывались, что с вами будет, если вас поймают под видом Благородного Джека?

Дэниела вздохнула.

– Да, я все понимаю, меня повесят. Но когда я вижу, какую радость беднякам приносят деньги, которые я отбираю у этих толстосумов, мне кажется, что рисковать все-таки стоит.

– Вы удивительная женщина, – тихо произнес разбойник. Искреннее восхищение, прозвучавшее в его голосе обрадовало Дэниелу.

Она подняла голову, и их глаза встретились на короткий миг, показавшийся им бесконечным. Казалось, сам воздух сгустился, звеня от напряжения. Дэниела первая опустила взгляд. Его глаза напомнили ей глаза Моргана. Черт побери! Неужели и сейчас она может думать об этом ловеласе, мелькнула у нее мысль и тут же растаяла без следа, а сердце замерло в предвкушении – он наклонялся к ней. Он поцелует ее сейчас, поняла она. Дэниела не подумала сопротивляться. Ей хотелось узнать, что она почувствует – будет ли его поцелуй таким же сладким и волнующим, как тот, другой...

Губы разбойника с жадностью завладели ее губами, и для нее перестало существовать что бы то ни было, кроме этого удивительного человека, чьи поцелуи вызывали в ее теле странную боль неудовлетворенности и непонятные, мучительные желания.

Дэниела могла больше не беспокоиться, что не сможет отозваться на ласки другого мужчины так же пылко, как на ласки Моргана. Но на самом деле ее поразило это открытие. Жар, томление, неутоленное желание – все ее чувства и ощущения были точно такими же, как и в объятиях этого невозможного повесы, бесстыдного развратника лорда Моргана. Господи! Как же так случилось, что два таких разных человека вызывают в ней почти одинаковое страстное желание? Неужели она настолько развратна сама?!

Между тем, не подозревая о ее мучительных сомнениях, разбойник погрузил пальцы в густую, непослушную гриву ее волос. Он пропускал шелковистые локоны сквозь пальцы, наслаждаясь их струящейся ласковой прохладой.

– Такие красивые, такие нежные, о моя красавица, – шептал он, покрывая поцелуями ее щеки, лоб, глаза.

Затем он вновь припал к ее губам, начав восхитительную эротическую игру с ее языком. Его руки двигались по всему ее телу, давая ей почти невыносимое наслаждение своими легкими, нежными прикосновениями. А затем он увлек ее за собой на кровать.

– Пожалуйста, снимите маску, – внезапно попросила она.

– Нет, моя прелесть. Никто никогда не должен видеть мое лицо.

– Даже Рейчел? – Дэниела не смогла сдержать явной обиды, прозвучавшей в ее голосе. Он чуть улыбнулся.

– Можно подумать, что вы ревнуете, моя радость.

К сожалению, это было слишком точно подмечено. Дэниела вскипела и заговорила гораздо резче, чем намеревалась:

– Но ведь ей вы позволили увидеть свое лицо, разве нет?

– Да, но, когда она увидела меня в первый раз, я был без сознания. Поверьте, будет гораздо лучше, если вы не увидите моего лица.

– Почему? – настаивала Дэниела.

– Оно вам не понравится.

Разбойник произнес это так грустно, что Дэниела подумала, уж не скрывается ли под этой маской какой-нибудь ужасный шрам или другое физическое уродство, которое, как он думает, может ее оттолкнуть. Она решила подбодрить его:

– Но вы не можете этого знать определенно. Я не такая малодушная особа, чтобы испугаться человеческого лица, каким бы оно ни было.

– О да, вы совсем не малодушны, – он усмехнулся, – но даже вашего мужества может не хватить, чтобы выдержать это испытание.

Мрачная уверенность, с которой он это сказал, заставила Дэниелу увериться, что он и в самом деле скрывает какое-то уродство.

– И все же вы ошибаетесь на мой счет.

– Нет, – грустно сказал он. – Это вы ошибаетесь на свой счет.

А затем он вновь поцеловал ее, да так крепко, что сразу же положил конец их спору. Его рука скользнула по ее плечу вниз и остановилась на груди. Дэниела замерла то ли от испуга, то ли от наслаждения, когда его большой палец, нащупав сосок сквозь ткань черной рубашки, принялся описывать вокруг него круги.

Его губы и руки продолжали свою эротическую, волшебную игру, сводившую ее с ума, до тех пор, пока она не задышала часто и порывисто, выгибаясь ему навстречу, вся во власти новых, неизведанных доселе, ощущений. Она чувствовала, как его руки спустились вниз и принялись медленно, ласково поглаживать ее тугие бедра и живот, а затем она и вовсе уже ничего не понимала, только вдруг обнаружила, что ее рубашка расстегнута, а он припал своими жадными горячими губами к ее обнаженной груди. Он ласкал языком, целовал и покусывал ей грудь, в то время как его рука легко скользила по обнаженной коже живота, доводя Дэниелу до исступления этой невыносимой нежностью. У нее кружилась голова, и она уже ни о чем не могла думать.

Но так было лишь до того момента, как она почувствовала, что его руки скользнули ниже, под черные штаны, составлявшие неизменную часть наряда Благородного Джека, и двинулись к самому сокровенному месту. Дэниела мгновенно напряглась и, охваченная паникой, с силой оттолкнула его руку.

Все ее чувства словно замерли, она уже больше ничего не хотела, только вскочить и убежать отсюда. И она ощутила такое отчаяние, будто он предал ее, нанес ей смертельный удар. Единственный мужчина на земле, который, как она думала, мог помочь ей преодолеть этот ужас перед физической близостью, лежал сейчас рядом с ней, а ей хотелось лишь одного – бежать без оглядки.

Она оттолкнула его и попыталась подняться. Разбойник, ничего не понимая, старался удержать ее, но Дэниела вдруг принялась изо всех сил вырываться.

– Нет, – прошептала она, задыхаясь. У нее не было сил говорить. – Нет, только не это, прошу вас, не надо!

Тогда он разжал руки и, не скрывая своей обиды и недоумения, спросил с некоторым сарказмом в голосе:

– Что случилось, моя радость? Неужели я вам не по нраву?

Дэниела, подавив в себе отчаянное желание сорваться с места и бежать, не могла не почувствовать его смертельной обиды. Она жалобно прошептала:

– Вы мне нравитесь, очень, но я просто не могу... я ничего не могу с собой поделать! – почти с отчаянием докончила она, и неожиданно горькие слезы хлынули из ее глаз.

Разбойник растерялся, но затем попытался ее утешить:

– Не плачьте, дорогая, не надо, прошу вас. Вы ведь знаете. Благородный Джек никогда не причинит вам никакой боли. Вы можете доверять мне.

Дэниела помотала головой, пытаясь справиться с рыданиями.

– Отпустите меня.

Он тяжело вздохнул и сел на кровати. Она также поднялась, полуобнаженная и невыразимо прекрасная. Губы распухли от его поцелуев, щеки горят жарким румянцем. Поистине – выше его сил отказаться сейчас от нее. Он не мог отвести от девушки своего восхищенного взгляда. Наконец она немного успокоилась.

– Чего вы боитесь? – тихо спросил он, озабочено заглядывая ей в глаза. Затем легким движением отвел прядь волос с ее лица.

Дэниэла судорожно вздохнула, и по ее телу прошла дрожь.

– Я не могу... чтобы мужчина... чтобы до конца...

– Хорошо, я понял, я не буду этого делать, клянусь тебе. Я даже не стану раздеваться. Ну успокойся. Тебе ведь было хорошо со мной, признайся.

– О да, очень хорошо, – кивнула Дэниела, разрумянившись еще больше.

– Тогда больше ни о чем не думай и не бойся. Доверься мне.

Дэниела колебалась. Благородный Джек был единственным мужчиной, которому она могла доверять, и все же...

– Но вы не станете... вы клянетесь?

– Клянусь, дорогая, а теперь успокойся и доверься мне.

И вновь ее закружило в бешеном водовороте наслаждения. Только теперь его губы и язык путешествовали по всему ее телу, касаясь самых потайных его уголков. Так же бесцеремонно вели себя и его руки. И когда он добрался наконец до заветной точки, подарив ей ни с чем не сравнимое наслаждение, она только тихо застонала в ответ на его ласковые успокаивающие слова.

А он все больше и больше возбуждал в ней чувственность. Его ласки становились все более настойчивыми, и наконец Дэниела полностью утратила над собой контроль. От восторга и сладкой муки она не помнила себя. Она стонала и выгибалась под его умелыми руками и губами, чувствуя, что еще немного, и она либо провалится в бездну, либо взлетит к небесам.

А затем внезапно ее тело содрогнулось, пронзенное невероятным по своей силе наслаждением. Она громко застонала и почувствовала, как с этой дрожью уходит всякое напряжение и ее охватывает потрясающее ощущение покоя и сладкой истомы. Она лежала потрясенная, ошеломленная, не в силах шевельнуться. Такого она никак не могла ожидать и даже не могла себе представить, что такое наслаждение вообще существует. И это все подарил ей он! Ее герой.

А ее герой тихо лежал рядом, пытаясь умерить дыхание, и бережно прижимал ее к себе, как самую большую драгоценность на свете. Казалось, им обоим не хотелось нарушать молчание – может, из страха разрушить хрупкое ощущение близости и доверия, связавшее их в эти последние волшебные минуты.

Наконец он сел на кровати и принялся застегивать на ней рубаху и брюки.

– Вот видишь, я сдержал обещание, – криво усмехнувшись, сказал он. При этом в его голосе прозвучала явная гордость. – А ты оказалась весьма страстной особой, как я и думал, – добавил он с ноткой восхищения.

Дэниела открыла глаза и встретилась с его взглядом. Сквозь прорези в маске его глаза лучились такой нежностью, что у Дэниелы сладко защемило сердце.

Да, она не ошиблась. Именно он – избранник ее души.