Марлен Сьюзон - Полночная невеста

Англия, 1740 год

– Эй, парень! – Хозяину постоялого двора хватило мимолетного взгляда, чтобы оценить всадника, лошадь, едущую позади карету и из всего этого сделать вывод: на славном кауром жеребце гарцует слуга знатного господина.

Поэтому он, нимало не сомневаясь, повторил:

– Слышь, парень, здесь у нас орудует Благородный Джек. Вы бы поостереглись, – и он мотнул головой в сторону богато украшенного экипажа.

Джером попридержал своего коня и осмотрелся. Трактир при дороге сиял свежепокрашенной вывеской «Белый Лебедь» и ниже, помельче, – «Томас Аскер, владелец».

Этот самый Томас Аскер и глядел теперь на Джерома снизу вверх, не без удовольствия выкладывая очередную историю об известном в этих местах разбойнике, благо нашелся слушатель.

– Он тут аккурат вчера и пошалил. Ограбил лорда Крайва среди бела дня на дороге на Уингейт-Холл, – трактирщик еле заметно усмехнулся. – Вон там, в рощице, совсем рядом, и полумили не будет. Как раз перед мостом через реку остановил карету, ну а дальше уже пошибче поехали. Лошадкам-то полегче, сэр. На целый мешок золотых монет.

Джером слушал молча, но удовольствия своего отнюдь не скрывал. Оно совершенно ясно читалось на его лице. Еще бы! Джером так ярко представлял себе ярость лорда Крайва! Другого такого скупердяя ему встречать не доводилось. Наверное, всю оставшуюся дорогу старый скряга оплакивал каждую монетку по отдельности.

Да, похоже, Благородный Джек без дела здесь не сидел. Впрочем, что бы там ни думал почтенный трактирщик, Джером не имел ни малейших оснований беспокоиться. Если бы мистер Аскер знал, зачем появился здесь, в забытом Богом Йоркшире, этот всадник, он был бы удивлен. Джером искал встречи с Благородным Джеком, тем самым разбойником, о котором по округе ходило столько слухов.

Но Том Аскер ничего об этом не знал и даже не догадывался. Да что вообще могло интересовать его, когда рядом нетерпеливо переступал с ноги на ногу такой каурый.

– Ах, и хорош! – восхитился трактирщик. – Ей-Богу, сам пошел бы в услужение хоть к кому, только бы покрасоваться на таком жеребце! А твой-то хозяин, гляжу, не из бедных.

И правда, карета с плотно задернутыми кожаными занавесками хоть и была изрядно грязной – погода всю дорогу оставляла желать лучшего, – но обмануть никого не могла. Лошади прекрасны, отделка черного дерева явно стоила больших денег, да и все прочее тоже не подкачало. Разумеется, что еще тут можно подумать – хозяин кареты богат, и весьма. Таков, видимо, и был ход мыслей мистера Аскера. Впрочем, теперь он пожелал уточнить:

– Кому служишь-то, счастливчик?

– Герцогу Уэстли, – ответил Джером.

Щербатая улыбка на лице трактирщика погасла. Он поскреб подбородок и сказал совсем уже другим тоном:

– Да? Ну, беру свои слова обратно. Счастье небольшое. Говорят, зол как черт, слова сквозь зубы цедит – большой гордец. Во, даже и не выглянет. Небось думает, мы его светлость тут сглазим, – трактирщик говорил негромко, только для своих, коими наивно считал Джерома и еще одного парня, державшегося неподалеку. Аскера не смущало даже то, что второй всадник давился от смеха.

Джером, надо сказать, попытался как-то смягчить суровый приговор несчастному герцогу.

– Не так уж он и заносчив. Он... э-э... спит. Устал дорогой, ну и спит.

– И давно ты у него служишь? – уже сочувственно поинтересовался разболтавшийся Аскер.

Джерому захотелось прекратить затянувшуюся шутку, но, увидев, что все приготовления к отъезду закончены, он решил оставить мистера Аскера в блаженном неведении.

– Да нет, не слишком.

Сзади посмеивался Ферри, настоящий конюх герцога. Джером привстал в стременах, и два всадника, хохоча, пересекли двор, без труда обогнули медленно тронувшийся экипаж и вскоре оставили его далеко позади.

Ферри, нисколько не опасаясь гнева своего господина, заявил:

– А конюх из вас получился хоть куда! Все еще смеясь, Джером оглядел свой наряд. В дороге он всегда предпочитал удобную одежду. Ну и кто бы мог подумать, что герцог Уэстли отправится путешествовать в таком виде: потертый кожаный жилет надежно защищал его от ветра, а штаны из оленьей кожи и поношенные сапоги сидели как влитые и ничуть не стесняли движений. Что еще нужно путнику? Только рубашка из тонкого батиста наводила на мысль – а так ли уж прост этот щедро припорошенный дорожной пылью парень?

Джером решил задержаться у реки. Право, недурно выкупаться да и переодеться в чистое стоило бы. Там и экипаж со всем необходимым их догонит. В Уингейте никому не придет в голову сомневаться, что их почтил своим посещением герцог Уэстли.

Впрочем, Джером никогда не любил столь высокопарных выражений и за модой особенно не гнался, в душе считал все это пустяками. Вот отец его, старый герцог, – тот был крайне щепетилен, что в ритуале, что в одежде. Уэстли не могут позволить себе выглядеть кое-как, в этом отец был неутомим. Благородное происхождение требует достойных одежд.

– А занятно было бы посмотреть на этого толстяка, скажи я ему, что я и есть сам герцог, – сказал Джером. – Пожалуй, он бы и не поверил. А?

Ферри, которого все происшедшее забавляло несказанно, засиял улыбкой.

– Да он скорее бы поверил в то, что вы Благородный Джек! Да не только в одежде дело. Сами посудите, разве станет герцог водить дружбу со своим конюхом.

Ферри был для Джерома не просто конюхом. Они дружили с самого раннего детства, когда важно было быстро бегать, ловко лазить, не врать и не трусить, а сын ты герцога или еще кто – какая разница? Вот такие это были блаженные времена, и так проводили свои юные годы многие отпрыски благородных семейств. Необычным было другое. Выросший Джером Уэстли остался верен этой дружбе навсегда. Ферри был одним из немногих, с кем герцог чувствовал себя свободно и был самим собой.

Джером на вес золота ценил те редкие минуты, когда он мог чувствовать себя просто и естественно. Удивительно, но его и вправду несколько тяготила необходимость соблюдать этикет, постоянно быть начеку, чтобы не сказать лишнего. Хотя надменное выражение лица, которое Джером отлично научился сохранять при всех обстоятельствах, служило действенным оружием против разного рода скучающих бездельников и прекрасных дам. Последние только и мечтали оказаться в его постели, желательно в качестве супруги.

Он улыбнулся при мысли, как был бы изумлен отец, увидев своего сына в одежде простолюдинов и без привычной маски надменности на лице – действенного оружия против подхалимов, наглых прилипал, скучающих бездельников и прекрасных соблазнительниц, которые мечтали только о том, чтобы привлечь к себе его внимание.

Дорога вилась между высоких холмов, поросших вереском и папоротником. Всю неделю шли беспросветные дожди, и наконец тучи разошлись и проглянуло солнце. Все сразу изменилось, повеселело. Безлесный торфяник, конечно, не Бог весть как живописен, да и вереск еще не зацвел, но кое-где уже виднелись золотистые вспышки цветков дрока. Ажурные папоротники еще не просохли и сверкали мелкими каплями, играя и переливаясь под яркими лучами.

Джером оглянулся через плечо. Его карета медленно тащилась далеко позади. И немудрено, дорога была так себе, хотя и не сравнить с той размытой глинистой трясиной, по которой они ехали прежде. Конечно, ехали – не то слово: ползли, тряслись, выбирались из каких-то ям – в общем, мучились несказанно. Нет, сейчас вполне терпимо.

Потревоженный заяц, выскочив невесть откуда, стрелой пронесся под самым носом лошадей. Кобыла Ферри испуганно попятилась.

– Черт бы его побрал! – пробормотал конюх, пытаясь справиться со своей норовистой лошадью. – Не накликал бы беды на наши головы.

Солнце расходилось не на шутку, соскучившись за неделю под непроглядной пеленой туч, оно теперь палило нещадно. Всадники заторопились к небольшой роще, сулившей желанную прохладу. Кстати, кажется, именно там Благородный Джек ограбил вчера лорда Крайва. Значит, тем более стоило поспешить.

Джером и Ферри спешились, въехали в лес и, уже не торопясь, пошли рядом с лошадьми. Если Благородный Джек еще не покинул эти места, он вскоре даст о себе знать.

Они обогнули длинный извилистый овраг, поросший молодыми березами, и совсем было собрались двигаться дальше, как за их спинами раздался грубый голос:

– Стойте! А не то, видит Бог, быстро узнаете, как кусаются мои железные собачки.

Джером и Ферри обернулись. Здоровенный детина во всем черном возвышался перед ними на огромной вороной лошади. Выглядел он устрашающе – черная маска на лице, шляпа, надвинутая на самый лоб, в каждой руке по пистолету.

Благородный Джек настиг добычу и теперь явно собирался выпотрошить ее.

Джером явно не испытывал никаких опасений. Похоже, он был даже рад этой встрече. Спокойно глядя на разбойника, он с усмешкой произнес:

– Неужели их укусы разят наповал? А, Морган? Даже меня?

– Черт побери! Не может быть!

Голос Джека сразу изменился, исчезла напускная грубость, и сквозь обычное человеческое удивление слышалось явное неудовольствие.

– Вижу, особой радости своим появлением я тебе не доставил, Благородный Джек, – безмятежно продолжал герцог. – И, пожалуйста, не тычь в меня, как ты их там называешь... железными собачками.

Разбойник безропотно заткнул пистолеты за пояс. Он был без плаща, в распахнутой на груди черной рубахе.

– Я было подумал, что это негодяй Биркхолл. По моим сведениям, он должен был ехать как раз по этой дороге. Говорят, он собирался в свое поместье.

Джером мысленно пожелал Благородному Джеку как следует потрепать этого распутника. Может, лорд Биркхолл задумается о чем-нибудь еще, кроме своих отвратительных развлечений.

– Какого черта ты здесь делаешь? – с досадой спросил разбойник.