Меррин сама не знала, сколько времени так лежит, в голове у нее была совершенная пустота, никаких мыслей, только шок и ничем не замутненное греховное удовольствие. Девушка ничего подобного не испытывала и даже никогда не представляла, что такое бывает. Просто подчинялась пустоте разума и наслаждалась физическими ощущениями. Собственное тело казалось ей насытившимся, налитым, заполненным до краев. Она понятия не имела, что оно может доставлять такое удовольствие. Это открытие потрясло ее.

Меррин смутно поняла, что Гаррик поднял ее на руки, во что-то завернул и потом опустил на мягчайший в мире матрас. Накатившее блаженство лишило ее сил целиком и полностью, она находилась между явью и сном. Реальность существовала где-то на задворках разума, но Меррин отгоняла эти мысли, и они не успевали проникнуть в ее сознание.

Прошло некоторое время, она открыла глаза и осмотрелась. Комнату освещал разгорающийся рассвет. В его свете она видела, что Гаррик лежит рядом, вытянувшись во весь рост. У нее тут же пересохло во рту. Он казался совершенным, как античные статуи, которые она изучала в музеях Лондона. Но в отличие от них Гаррик был мужчиной из плоти и крови, с твердыми мускулами, гладкой загорелой кожей и упавшими на лоб темно-рыжими волосами. Он был великолепен в своей наготе.

Гаррик склонился над Меррин и стал покрывать ее лицо, лоб, шею ласковыми поцелуями. Его дыхание касалось ее волос. Она чувствовала его запах, смешанный с солоноватым запахом пота и пыли. У нее закружилась голова.

– Это не должно было произойти таким образом… – мягко произнес он. – Мне жаль.

Меррин рассеянно поняла, что он имеет в виду. Они занимались любовью безумно и безудержно, безо всяких прелюдий, не принимая во внимание ее девственность. Но она и не хотела этого. Она хотела получить его. Хотела отпраздновать их спасение, победу жизни над смертью. Но сейчас мысли стали выбираться из своих темных убежищ. Ей вдруг стало холодно. Сожаления, воспоминания… Она пока еще не может посмотреть им в лицо.

– Гаррик…

Меррин потянулась к нему, желая отринуть набежавшие тени и провести еще немного времени в блаженном неведении. Она заметила, что он колеблется. Но потом он прильнул губами к ее губам, и у нее сильно забилось сердце. Тени мгновенно исчезли.

На сей раз он целовал ее медленнее, нежнее. Гаррик исследовал ее рот, дразнил, соблазнял, их языки встретились в любовном танце. Меррин задрожала при воспоминании о недавней страсти. Ее тело снова пронзил жар удовольствия – не такой сильный, как раньше, но более настойчивый – и словно натянул в ней какую-то пружину. Она снова подалась к Гаррику, но он покачал головой, заставил лечь обратно и провел руками вдоль ее тела, вызывая сладострастную дрожь и только усиливая желание.

– Нет, еще не сейчас, нет…

Его голова нырнула к ее груди, и Меррин снова унеслась в жаркие дали на волне удовольствия. Она чувствовала, как он касается пальцами нежной кожи ее бедер, раздвигает их, глубоко проникает внутрь. Его ласки воспламеняли ее, Меррин вцепилась в кровать и приподнялась, отчаянно желая облегчить эту сладкую муку.

Гаррик подложил ей что-то под бедра, приподнимая их. Она ощутила грубоватую шелковистость бархата. Распластавшись на кровати и чувствуя себя одновременно покинутой и разнузданной, Меррин почувствовала, как он коснулся щекой ее бедра, потом кончик языка проник в сосредоточие ее женственности и вызвал прилив сокрушительного удовольствия. Она беспомощно выгнулась и застонала от шока и наслаждения. Меррин еще не знала такого блаженства. Ее тело таяло под натиском раскаленного добела экстаза.

Ее тело все еще сводило сладкой судорогой, когда Гаррик снова вошел в нее, на этот раз медленно. У нее перехватило дыхание. Это казалось непостижимым. Она стала извиваться под ним, а он прижал ее ноги к бархату и осторожно, но настойчиво проник внутрь. Меррин показалось, что она уже не сможет принять никаких ощущений, они в нее больше не уместятся, но Гаррик приподнялся над ней, убрал с раскрасневшегося лица волосы и поцеловал с той же интимностью, с какой только что брал ее тело.

– Открой глаза, – мягко произнес он.

Она раскрыла глаза и встретилась с его черным горящим взглядом. Он завладевал ее телом медленными, неустанными толчками, не отрывая от нее взгляда. Меррин не могла оторвать от него глаз, да и не хотела этого, захваченная яростной страстью. С невыразимо томительной нежностью он снова довел ее до края. Несколько бесконечных секунд она балансировала над пропастью, ее тело выгибалось от жгущего желания, а голова кружилась от невероятного удовольствия. После чего она вновь полетела вниз, потрясенная и ослепленная силой страсти.

Ее накрыло невыразимо приятное утомление. У нее хватило сил только прильнуть к Гаррику и отдаться во власть сна. Гаррик по-прежнему обнимал Меррин, всем телом закрывая ее от опасности.

Меррин не знала, сколько она проспала, но разбудил ее стук в дверь и голоса в коридоре. А потом комнату заполнили люди. Среди них были Джоанна, Алекс, Тэсс и много других, которых она не знала. Все они уставились на нее, кто-то шокированно, кто-то с ужасом, и все как один – в страшном смятении. Меррин моргнула, широко раскрыла глаза, и последние остатки сна разлетелись в клочья. Теперь ей было уже не сбежать от мыслей, что снова заполонили голову.

Комната, где они находились, явно принадлежала борделю. Либо у хозяина дома был чрезвычайно экзотический вкус. Над обитой розовым шелком кроватью свисал полупрозрачный балдахин с золотой и серебряной нитью по краю. На комоде виднелась плеть с блестящей резной рукояткой. По полу были раскиданы роскошные бархатные подушки. Взгляд Меррин упал на ту, что лежала на ее кровати, и у девушки запылали щеки. А вспомнив, что она лежит абсолютно голая под шелковым розовым покрывалом, Меррин покраснела с ног до головы и очень медленно повернула голову. Гаррик по-прежнему лежал рядом и, несмотря на полную комнату народа, спал. Своей смуглой и сильной рукой он привлек ее к себе, собственническим жестом касаясь живота.

Неудивительно, что он не проснулся. Он, должно быть, совершенно обессилел, подумала Мерин. В ее голове метались разрозненные воспоминания: вот Гаррик ее успокаивает, когда она в ужасе проснулась в темноте, вот Гаррик защищает ее своим телом от падающих стен, вот его руки скользят по ее телу и искусно доставляют ей бесконечное удовольствие. Гаррик. Ее любовник.

Она переспала со своим врагом, с человеком, который убил ее брата.

На Меррин накатила такая волна шока и ненависти к себе, что она содрогнулась, как от смертного холода. К горлу подкатила тошнота. Она лежит голая в публичном доме в одной кровати со своим заклятым врагом. Она позволила ему прикасаться к себе самым интимнейшим образом. Она потеряла с ним девственность. Ее жизнь разрушена.

Глава 11

– Фарн.

Голос Алекса Гранта был холоднее полярного льда, а взгляд серых глаз – тверже камня. Гаррик уныло подумал, что испанские диверсанты и то оказывали ему более теплый прием. Впрочем, вряд ли стоило этому удивляться. Он целиком и полностью разрушил репутацию невестки Гранта и вовлек его семью в грандиозный скандал. Странным было лишь то, что Грант вообще стал тратить время на разговоры, вместо того чтобы всадить в Гаррика пулю.

– Стаканчик вина? – предложил Алекс, жестом показывая на графин, что стоял на палисандровом столике. – Или скорее… – он проницательно посмотрел в лицо Гаррику, – нам понадобится бренди?

– Да, спасибо, – ответил тот.

Фарн чуть-чуть расслабился. Значит, они все же поговорят цивилизованно. С таким, как Грант, – который, по слухам, в одиночку завалил белого медведя и спас свою корабельную команду от неминуемой смерти в тисках Арктики – никогда не знаешь, как себя вести. Конечно, Грант – джентльмен, но Гаррик слишком хорошо понимал, что нарушил все правила достойного поведения и не заслуживает снисхождения.

– Я не могу вызвать вас на дуэль, – сказал Алекс, словно читая мысли Гаррика.

Он прошел через комнату к графину, налил им обоим бренди и передал Гаррику его порцию. Взгляд Гранта по-прежнему был арктически холоден.

– Прошу, поймите меня правильно, – добавил он. – Безусловно, этот способ имеет определенную привлекательность. – Его взгляд остановился на левом запястье Гаррика, на котором красовалась белоснежная повязка. – Хотя мне все равно пришлось бы подождать, пока вы поправитесь. Убивать раненого – это не в моем стиле.

Гаррик благоразумно хранил молчание.

– Кроме того, – Грант повысил голос, – между нашими семьями уже была одна скандальная дуэль. Я не могу допустить, чтобы моей жене пришлось пережить подобное еще раз. – Алекс пригубил бренди. – И кроме того, надо принимать во внимание саму Меррин. Не думаю, что ей очень поможет, если я вас убью.

– Я бы хотел жениться на леди Меррин, – сказал Гаррик. Он тщательно подбирал слова. – Я хочу, чтобы она стала моей. С самого начала хотел. И всегда буду…

Фарн беспокойно шевельнулся на стуле. Он знал, что испытывает не просто желание, каким бы сильным оно ни было. Он уже видел, как храбра и милосердна может быть Меррин в тяжелой ситуации. Он обнимал и защищал ее темной ночью. Он спас ей жизнь, и она спасла его. Теперь они связаны сильнее, чем можно себе представить.

Гаррика пронзило раскаяние, обнажая старые раны. Он не достоин Меррин. Он это понимал. Что он может ей дать со своей подпорченной репутацией и покореженной душой? И все же он должен сделать ей предложение, иначе его заклеймят как самого бесчестного негодяя. Он в ловушке. У него нет другого выхода.

– Я сознаю, что вел себя не по-джентльменски, – произнес он.

– Даже не отдаленно. – Алекс выразительно поднял брови.

Гаррик скрежетнул зубами. Грант, конечно, прав. Он потерял над собой контроль, чего раньше с ним никогда не случалось. Он поклялся защищать Меррин и придерживался своего обещания, но потом она поцеловала его, и между ними вспыхнула страсть, разрушившая принципы, которых Гаррик всю жизнь старался придерживаться. Грант прав. Он перешел границу дозволенного. Гаррик злился на себя и чувствовал, что его переполняет чувство ожесточенности. Это его обеспокоило. Он много лет подобного не испытывал, с самой смерти Стивена Феннера. Он думал, что сильные эмоции и опасные деяния остались в прошлом. Но Меррин пробила брешь в его внешней холодности и вернула к жизни все его чувства.