Гаррик опустился на колени, и она услышала скрежет металла по камню. Ее окутала волна горячего спертого воздуха.

– В таких домах всегда есть открытые подвалы, – пояснил Гаррик. – И они между собой сообщаются, позволяя переходить из одного в другой. – Он выпрямился и отряхнул ладони. – Мне придется спуститься вниз и посмотреть, затоплены они или нет. Если нет, у нас есть хорошие шансы выбраться отсюда наружу…

– Нет! – На Меррин, словно приливная волна, обрушился настоящий ужас. Она вцепилась в Гаррика и потрясла его. – Не ходите! Это опасно. Вы можете утонуть… – Голос у нее сорвался, она всхлипнула. Меррин осознала, что так сильно стискивает его пальто, что причиняет боль своим ободранным ладоням. Страх накрывал ее с головой и лишал всякого соображения. Единственное, что она понимала, – это то, что он не должен ее оставлять. Рядом с ним она чувствовала себя сильнее. А без него ощущала себя потерявшейся. Если с ним что-то случится… Даже одна мысль об этом была непереносима.

Его руки обняли ее, как надежные стальные канаты, он прижался губами к ее волосам, и она услышала, как бьется его сердце.

– Меррин, – произнес он. – Я должен спуститься. У нас нет другого пути выбраться отсюда…

– Нет, – ответила Меррин и еще теснее прижалась к нему. – Ты можешь пострадать…

Гаррик взял ее за подбородок и заставил поднять голову. Она посмотрела ему в глаза. Сердце девушки билось в груди, как пойманная птичка, но она чувствовала, как ровно и сильно бьется под ее ладонью его сердце. И когда он заговорил, голос его был очень спокоен.

– Со мной ничего не случится, – пообещал Гаррик и нагнул голову. Их губы почти соприкоснулись. – Я вернусь к тебе. Я обещаю. Я тебя не оставлю.

Я никогда тебя не оставлю…

Эти невысказанные слова так и висели в воздухе.

Меррин отцепилась от его пальто и отступила назад.

– Извини, – сказала она.

– Тебе не за что извиняться, – яростно ответил он. И с той же яростью поцеловал ее. Поцеловал быстро, неистово, крепко, так, что у нее закружилась голова. Потом повернулся, собираясь уйти. Меррин закрыла глаза и стала молиться, чтобы он нашел безопасный выход, и побыстрее.

Но секунду спустя раздался странный скрежещущий звук, который быстро превратился в свирепый рев. И безо всякого предупреждения мир снова рухнул, накрыв Гаррика и Меррин густым облаком пыли. Вокруг посыпались камни. И единственной опорой в этом кошмаре оставались объятия Гаррика. Он снова прикрывал ее своим телом, защищая от обваливающихся стен.


– Гаррик! Гаррик!

Голос Меррин казался очень далеким и доносился оттуда, куда Гаррик не хотел возвращаться. Он знал, что возвращение будет болезненным. Даже сейчас, когда сознание в нем едва теплилось, он чувствовал едкую боль во всем теле. Но Меррин еще никогда не звала его по имени. Он толком не понимал, почему это так для него важно. Ее голос звучал испуганно и одиноко. Он должен помочь ей.

Гаррик попробовал шевельнуться. Ничего не вышло. Ну и черт с ним. Он, во всяком случае, попытался. И к нему начало возвращаться сознание.

Что-то коснулось его лица. Ее волосы. Он чувствовал запах колокольчиков – просто удивительно, что, несмотря на заточение, в душном помещении, Меррин Феннер все равно пахнет свежесрезанными цветами. Потом Фарн ощутил на себе ее руки, они сняли с его груди тяжесть, которая не давала ему дышать. Он почувствовал на своем лице что-то… горячее и влажное… слезы?

– Не умирай, – услышал он голос Меррин. – Черт тебя подери… – На лицо ему упали новые капли.

– Со мной все нормально. – Голос Фарна больше походил на карканье. Горло его было забито пылью. Пыль запорошила и его глаза. Гаррику даже не удавалось их открыть. – Я не собираюсь умирать. – Гигантским усилием он заставил себя пошевелиться. Мышцы взорвались болью. Но он поднялся, превозмогая боль. – Вот видишь? Я жив. Как я могу оставить тебя одну, лишив тем самым мечты о мести.

Гаррик откашлялся и поморгал глазами. Теперь он видел, что Меррин стоит около него на коленях. Рядом лежала каменная глыба. Должно быть, она их накрыла, а Меррин удалось выбраться из-под нее и затем освободить его. Руки у нее были покрыты кровью и грязью.

Гаррик стряхнул с себя остатки щебня. У него все тело болело, на руках кровоточили свежие порезы. Он чувствовал, как бегут по коже теплые струйки крови. Оглянувшись по сторонам, Гаррик понял, что им чертовски повезло. Балка крыши пробила два этажа и упала совсем рядом с ними. Его передернуло.

– Ты еще раз спас мне жизнь. – Меррин осела на пятки и опустила ободранные руки на колени.

– А ты мне, – ответил Гаррик.

Они посмотрели друг на друга.

– Это может превратиться в привычку, – добавил Фарн.

Меррин неуверенно улыбнулась:

– Ну… спасибо тебе. Еще раз.

– Пожалуйста. – Гаррик поднял брови. – Ты ничего не замечаешь?

– Только то, что ты ужасно растрепанный… Ой! – Девушка прижала руку ко рту. – Я же тебя хорошо вижу!

Гаррик тоже видел ее. Сверху проникал узкий прямоугольник солнечного света, в лучах которого она выглядела запыленным ангелом. Волосы, побелевшие от известковой пыли, создавали вокруг ее лица ореол. Кожа тоже была покрыта мелово-белой пылью и казалась неестественно бледной, но глаза блестели, напоминая сапфиры. Меррин была вся в грязи, ее юбки превратились в лохмотья, руки были покрыты ссадинами и синяками, но она уже успела вернуть себе привычную уверенность. Сердце Гаррика наполнилось восхищением. Опасность выявляет, есть ли у человека настоящий характер. Меррин показала, на что она способна. Она вела себя храбро сверх всякой меры.

Девушка нахмурилась.

– Что это ты так улыбаешься?

Гаррик торопливо стер улыбку с лица.

– Хм… Ты тоже выглядишь очень… растрепанной.

Она нахмурилась:

– Ты надо мной смеешься. Как не по-джентльменски!

– Ты, безусловно, права, – ответил Гаррик. – Джентльмен не должен отпускать комментарии насчет туалета леди.

Но все равно он не мог отвести от нее глаз. Свет становился все ярче, освещая на ее лице грязные следы слез, которые она пролила, думая, что может его потерять. Ощущая себя словно во сне, Гаррик поднял руку и стер их большим пальцем. Он услышал, как Меррин ахнула, и почувствовал под рукой ее теплую кожу. Убирая с ее лица перепачканные волосы, он провел по ее щеке тыльной стороной ладони, и девушка издала тихий-тихий горловой звук, прижавшись к его руке.

Гаррик прижал к ее щеке ладонь и привлек поближе. На сей раз в его поцелуе не было ни гнева, ни страсти. Он был сладкий и нежный и обладал такой мощью, что Гаррик, даже отпустив ее, чувствовал дрожь во всем теле. Они не сводили друг с друга глаз. Пауза затягивалась. Потом Меррин отвернулась, скрывая лицо, и Гаррик отпустил ее, вместо того чтобы вернуть в свои объятия и зацеловать до бесчувствия, как ему хотелось.

Преодолев последний завал, они оказались у бывшего дымохода. От него теперь остался только остов, в глубине которого светился кусочек неба. Но это было так далеко…

– Полагаю, нам придется выбираться наверх? – спросила Меррин, задрав голову.

– Да. – Гаррик кашлянул. – Верно.

– Тогда чего мы ждем?

Меррин начала карабкаться по щебню у основания дымохода. Не успел Гаррик и слова произнести, как она уже нашла опору и, по-обезьяньи цепляясь за все возможные выступы, полезла наверх, открывая ему соблазнительный вид из-под юбок. Гаррик чувствовал себя сбитым с толку, разгоряченным, растерянным. Меррин со своей бурной энергией оставила его позади. Ему понадобилось значительное усилие, чтобы встать на ноги. Любое движение вызывало у мышц яростный протест.

На высоте десяти футов Меррин остановилась и глянула вниз. Мимо Гаррика пронеслась струя песка и мелких камешков. Он вздрогнул.

– Чего ты ждешь? – повторила Меррин. В ее голосе звучало нетерпение. Гаррик подумал, что сейчас едва ли подходящий момент сообщать ей, что он боится высоты с тех пор, как в пятилетнем возрасте упал с дерева.

– Тебе, наверное, придется посложнее… – Она продолжила путь, ее голос звучал все слабее. – Ты значительно больше меня.

– Вот уж спасибо, – отозвался Гаррик и стиснул зубы.

Он должен подняться. Что же ему, сидеть тут и ждать, пока Меррин выберется и приведет помощь? Нет, такого унижения он не перенесет. Она боится темноты. Он – высоты. Они не могут поддаваться своим страхам. Еще одна струйка камней. Он стиснул зубы. Гаррик знал, что должен подниматься ровно, без рывков, сосредотачиваясь на каждом уступе, каждой опоре. Он не может позволить себе думать о падении, не может допустить даже намека на страх, ведь Меррин маячила у него над головой. Ее юбки раздувались, как колокол.

Гарику казалось, что он карабкается целую вечность. Дважды он соскальзывал и думал, что сейчас упадет, но поднимал голову и видел над собой бледное, напряженное лицо Меррин. Наконец он оказался наверху. Ладони взмокли от пота, сердце бешено билось, но его лицо омывал свежий холодный воздух, а место их заточения, вместе с тьмой и влажным спертым воздухом, осталось далеко внизу. Меррин протянула ему руку, чтобы помочь вылезти из дымохода, и Гаррик принял ее. Почувствовал ее силу и увидел широкую улыбку. Потом поднял голову, и мир вокруг зашатался так, что он чуть не упал.

Они стояли на том, что когда-то было крышей. У Гаррика закружилась голова. Меррин сжала его руку. Она улыбнулась, на ее лице отразилась смесь облегчения и восторга.

– Мы свободны! – воскликнула она. – Это изумительно, правда?

– Правда.

Гаррик не осмеливался посмотреть вниз. Насколько он мог судить, во время наводнения крыша обвалилась на пять или шесть футов. Это значило, что до земли им оставалось еще добрых двадцать пять футов. Чтобы не смотреть вниз, Гаррик уцепился взглядом за видневшийся шпиль церкви Святого Антония. Вид святой обители его успокаивал. За церковной башней виднелось бледно-голубое утреннее небо, а вдалеке под ним простирались очертания Лондона – мешанина шпилей, башен и шиферно-плиточных кровель на фоне бледно-зеленых холмов. К югу от них лениво ползла река, туман клубился над ее берегами, а крошечные мосты и пятна дорог в тусклом утреннем свете были едва различимы. Здесь, на высоте, было очень холодно. Ледяной ветер больно кусал голую кожу.