– Я бы убедила их меня выпустить, – сказала Меррин.

Гаррик без всякого предупреждения схватил ее, его пальцы больно впились ей в предплечья. Все случилось так внезапно, что Меррин ахнула.

Она никогда еще не видела Гаррика в таком гневе. На мгновение ей показалось, что он будет трясти ее как тряпичную куклу. Его глаза почернели от злости, губы сжались. Она чувствовала, как от него исходит напряжение.

– Убедили бы их? – выкрикнул он. – И чем именно? У вас не было денег, вы могли предложить им в качестве платы только одно. – Фарн оглядел ее, оскорбительно прицениваясь. – Вы готовы заплатить за вашу свободу парой похотливых вольностей?

– Значит, вот что вы приняли у меня в счет долга? – возмутилась Меррин. Она дрожала крупной дрожью, ее голос срывался. – Пару похотливых вольностей?

Меррин услышала, что Гаррик выругался. Он толкнул ее на сиденье и пригвоздил к месту, опершись руками по обе стороны ее тела. Меррин вжалась в бархатные подушки, пытаясь отстраниться. Фарн подавлял ее своим присутствием.

– Вы слишком храбры и чересчур упрямы, леди Меррин, – произнес Гаррик. – Вы никак не поймете, что может настать день, когда ваша настойчивость приведет вас к крупным неприятностям.

Его лицо было совсем близко. Меррин посмотрела ему в глаза. Темно-карие, с золотыми крапинками, они буквально буравили ее взглядом. Меррин ощутила странную легкость. Она знала, что вот-вот ее глаза окажутся рядом с его губами. Тогда он снова поцелует ее, или она его. Это казалось неизбежным; между ними возникли те же чувства, что и раньше: гнев, чувственный голод и безудержное желание. Меррин почувствовала странное покалывание в животе.

– Расскажите мне, – внезапно попросила она. – Расскажите о смерти Стивена.

В Гаррике что-то разительно изменилось. Меррин увидела, как его глаза потемнели, словно их накрыло плотной непроницаемой вуалью. Лицо окаменело. Он ничего не ответил.

Расстроенная и сбитая с толку, Меррин продолжала на него смотреть, а мимо кареты проносился людской водоворот, мелькая и сливаясь в неясные разноцветные пятна. Меррин же находилась в тихом оазисе, и ее полностью захватила сила ярости, которую она почувствовала в Гаррике. И поразило внезапно отразившееся у него на лице страдание.

– Почему вы не хотите мне все рассказать? – спросила она через несколько минут, показавшихся ей часами. – Почему вы молчите?

Он взял ее за запястья и притянул к себе.

– Мне нечего вам рассказать. – Несмотря на грубость слов, его дыхание коснулось ее волос с нежной лаской. Меррин почувствовала в его голосе не только гнев, но и боль. – Ничего уже не исправить. Никто и ничто не вернет вам брата.

Гаррик медленно, неохотно отпустил ее и откинулся на сиденье. Меррин испытала чувство одиночества. Ей хотелось снова ощутить его прикосновение, и она ненавидела себя за это.

– Вы уже дома, – сказал Гаррик. – Давайте попрощаемся.

Похоже, им больше нечего было сказать друг другу. Меррин смотрела ему в лицо и видела крепко сжатые губы и холодную отстраненность во взгляде. Гаррик с привычной любезностью открыл для нее дверцу. Выйдя на тротуар, Меррин смотрела карете вслед, пока та не исчезла из виду на загруженной лондонской улице. Прошлым вечером Гаррик заявил, что прекратит ее поиски, и оставался верен своему слову. Он все время оказывался на шаг впереди нее. Меррин чувствовала себя совершенно беспомощной. И некому было ей помогать. Правду о дуэли замяли еще много лет назад. И теперь ей ничего другого не оставалось, кроме как бросить свои попытки восстановить справедливость. Но она столько времени жила с мыслью о правосудии, что отказаться от нее сейчас было уже невозможно. В ее жизни образовалась бы огромная пустота, и Меррин не знала, чем ее можно заполнить. Кроме того, именно этого хочет Гаррик. Он хочет, чтобы она сдалась, признала свое поражение. И если она это сделает, то никогда уже не добьется для Гаррика Фарна заслуженного наказания.

Ее била крупная дрожь. Меррин подумала о Гаррике, о том, как его руки касались ее тела, а губы – ее губ, о его желании и ее ответной жажде. Как может быть, что мысль об исходе, которого она искренне желала целых двенадцать лет, сейчас заставила ее содрогнуться? Кроме того, Меррин испытывала очень странное чувство, что, найди она нужное свидетельство, получи в свои руки жизнь Гаррика, докажи, что он – убийца, она бы не радовалась, а жалела об этом.

Меррин развернулась и взбежала по ступенькам в дом, пытаясь ускользнуть от своих мыслей. Лакей открыл дверь и провел ее внутрь. Снимая перчатки и шляпку, Меррин заметила на столике в холле толстую пачку бумаг, перевязанную лентой. Декоративный столик Джоанны выглядел так, словно его изогнутые ножки вот-вот подломятся под ее весом.

– Меррин, дорогая! – Из гостиной вышла Джоанна. В руках она стискивала терьерчика по кличке Макс. На голове у собаки красовался зеленый бархатный бант в цвет платью хозяйки. Вслед за Джоанной появился Алекс, он держал за ручку Шуну, которая неуверенно ковыляла по мраморному полу.

– Где ты была? – поинтересовалась Джоанна. – Ты пропустила второй завтрак!

– Нигде, – ответила Меррин. Она знала, что Джоанне на самом деле это неинтересно, а кроме того, она совершенно не собиралась рассказывать сестрам о своих делах. Меррин кивнула на связку бумаг: – Это те самые?

– О… – Джоанна неопределенно махнула рукой. – Их прислал мистер Черчвард. Это документы на поместье или еще что-то такое же скучное. Алекс с ними разберется.

– Мне бы хотелось их посмотреть, – быстро сказала Меррин.

Джоанна немного удивилась.

– Ну, конечно, дорогая, – согласилась она. – Смотри, если хочешь. Я велю отнести их тебе в библиотеку.

Меррин протянула руку и коснулась верхнего листа бумаги, который от старости чуть-чуть отдавал затхлостью. Коричневые чернила на нем выцвели. Но листок все равно казался ей живым и волшебным – первая больше чем за десять лет ниточка, которая связывает ее с родным домом. У Меррин перехватило горло, глаза обожгли слезы.

«Поместье Феннер… должно принадлежать вам по праву… И я хочу вернуть его…» — услышала она как наяву тихий голос Гаррика. Он звучал, словно обещание. Меррин посмотрела на исписанный лист, на слово «Феннер» на самом верху, на эту хрупкую связь с иным временем.

Жаль, что ненавидеть Гаррика порой бывает так непросто.


– Фарн! Похоже, старые привычки умирают долго.

Гаррик поднял взгляд от стакана бренди и посмотрел в насмешливые глаза обратившегося к нему человека. Странно, что кому-то удалось его отыскать здесь, в «Храме Венеры» на Ковент-Гарден. Да и вряд ли Оуэн Пурчейс стал бы его разыскивать. В бордель миссис Тонг приходят не для разговоров, здесь не «Уайтс» и не «Брукс». Словами здесь обмениваются только тогда, когда деньги переходят из одних рук в другие.

– Пурчейс, – произнес Гаррик и показал на бутылку. – Присоединишься?

– Почему бы нет?

Тот прошел в кабинку и сел напротив. Гаррик подумал, что Пурчейс выглядит здесь чужеродным телом. Слишком мужественный и сильный для окружающей вульгарной обстановки. Оуэн Пурчейс был капитаном американского морского флота. Легендарный моряк, не имевший за душой ни пенса. Он сражался против французов на стороне Британии, потом бился против нее же на стороне Америки и в конце концов оказался в плену. Теперь война закончилась, и он приехал в Лондон, чтобы вернуть себе полномочия и корабль. Гаррик познакомился с ним в прошлом году, когда тот находился в плену вместе с Итаном, сводным братом Гаррика. Столь необычное знакомство положило начало крепкой дружбе.

– Это место рекомендовал мне твой брат, – протянул Пурчейс со своим тягучим южным акцентом и оглядел покачивающиеся китайские фонарики и темные альковы, где поджидали клиентов леди сомнительной добродетели. – Я слышал, он здесь познакомился со своей будущей женой.

Гаррик фыркнул в стакан.

– Именно так, – признал он.

Пурчейс улыбнулся и задумчиво посмотрел на Гаррика своими зелеными глазами.

– Интересно, почему ты тут пьешь бренди по грабительским ценам, – поинтересовался он, – вместо того чтобы лечь в постель с какой-нибудь услужливой шлюхой? Напиться можно гораздо дешевле, если зайти в любую таверну.

Гаррик уже целый час задавал себе этот вопрос. Когда он пришел, миссис Тонг от счастья чуть не выпрыгнула из своего декольте. Его сразу окружила пестрая толпа «девочек», готовых бороться за привилегию удовлетворить все его чувственные потребности. Но хотя Гаррика действительно привело сюда неутоленное желание, при виде искусно раскрашенных лиц он не испытал даже намека на похоть. И ему хотелось теперь только одного – как можно быстрее напиться и забыть прошлое, утопить его в алкоголе.

Миссис Тонг решила, что Гаррик боится неудачи после длительного воздержания. Она дала ему бутылку бренди и свою лучшую «девочку». К его удивлению, бренди оказалось качественным, а вот куртизанка не очень. Минут через десять Гаррик отослал ее обратно. Миссис Тонг прислала ему другую, не такую бесстыдную, с претензией на невинность. Гаррик испытал отвращение. Отсылая вторую девушку, он попросил ее сказать мадам, чтобы его оставили в покое. Его и бутылку бренди. Миссис Тонг в ответ передала ему, что это будет стоить денег. Однако, пока он платит, остальное ее не волнует. Если ему хочется, он может хоть до смерти здесь упиться. Гаррик решил, что это отличное предложение.

И вот теперь пришел Пурчейс со своими щекотливыми вопросами. Гаррик смотрел, как он наливает себе порцию бренди и с ироническим видом поднимает стакан, желая чокнуться.

– Отвечать не обязательно, – непринужденно пояснил Пурчейс, – но, должен сказать, я заметил твой уклончивый маневр.

Гаррик погонял стакан по шелковой скатерти. В борделе было полно народу. Входная дверь почти ежеминутно впускала нового клиента. «Девочки» проносились мимо, как яркие бабочки. Пурчейс шаловливо улыбнулся одной из них. Куртизанка оглянулась на него, потом посмотрела на Гаррика и вопросительно подняла брови. Пурчейс покачал головой, и она разочаровано погрустнела.