Лада стояла у окна, опираясь на подоконник, и смотрела как обе их машины заносит снегом.

- Это твоя машина?

- Нет, наша общая. Мы очень долго ездили, рассматривали разные варианты, облазили весь внутренний двор с машинами в одном из автосалонов. Потом сели в эту и тут же поняли, что уедем именно на ней. Выбрали сразу. Она, конечно, больше моя. Олег привык добираться до Москвы на электричке.

Лада наблюдала, как перламутровый хэтчбек искриться под тонким покрывалом снега, и ей вспомнилась ее машина с такими же алмазными переливами в цвете кузова. Ее Рено. И ей стало смешно насколько все это было нелепо: они с Владом бедствовали и недоедали, не платили месяцами за аренду квартиры, кое-как выживали, но у нее был этот элитный черный хэтчбек. Это было нелепо и несуразно. Смешно и грустно. А эта серебристая машина, которую будущие владельцы выбрали с первого взгляда и первого ощущения, и девушка, стоявшая рядом, прислонившись лбом к стеклу, терзающаяся мыслью, что чужой ребенок не зовет ее матерью; ее муж, с настойчивостью мула натирающий паркет в прихожей и делающий все, чтобы неродные дети стали самыми родными; их ухоженная квартирка в респектабельном районе Подмосковья - все это было красивой картиной. Красивой и идеальной. Лада чувствовала теплое счастье, думая о них, но одновременно внутри просыпалась какая-то личная боль, горечь от которой становилось приторно.

У Лады стало першить в горле, как будто она переела меда. Внезапно, она почувствовала, что больше не может сдерживаться. Ей захотелось что-нибудь сказать, сделать, чтобы нанести пару нестандартных мазков на их картину. Она как-то дерзко посмотрела на сестру и, немного выразительно помолчав, сказала:

- Ника, а знаешь..., - она дождалась, когда сестра оторвалась от окна и удивленно посмотрела нее, - Ведь мы с Олегом...

Лада запнулась. В лице Вероники была безысходность, она была готова к любому продолжению этой фразы.

- Мы с Олегом очень любили Влада. И хотели бы, чтобы сын был на него похож, - закончила Лада, - А ты так трепетно к нему относишься. Ты могла бы быть самой настоящей матерью для него.

Вероника улыбнулась и снова выглянула на улицу.

«Какая же я все-таки стерва», - подумала Лада, - «И от чего во мне столько яда?»

Но ее мысли оборвались сильным головокружением и онемением половины головы, вплоть до обморочной слабости - такие припадки довольно часто повторялись в последнее время. Лада до сих пор не знала, что с этим делать. Она смотрела на Веронику, а лицо сестры помутнело, посерело и расплылось в бесформенную фигуру.

- Лада, что случилось? Что дать: Валидол, Нитроглицерин, нашатырь? Не молчи иначе будет обморок, - Вероника наклонилась к ней и вложила в ее руку стакан холодной воды, крепко придерживая ее запястье.

После воды симптомы стали уменьшаться. Лада откинулась на спинку дивана и терпеливо ждала, когда восстановиться зрение.

- Тебе надо сходить к врачам. Не запускай. Сейчас такие методы исследования, они сразу определят, что происходит.

- Схожу. Уж за кого, а за меня не переживай. Никогда. Да я этого и не стою.

Лада всерьез озаботилась проблемой со здоровьем только после того, как поняла, что это недомогание мешает ей писать картины. В одном глазу периодически все мутнело, а в другом не хватало угла обзора как будто ей надели шоры, как у лошади. Лада молча бесилась, стоя перед картиной и не видя ничего, что было изображено. Немного поэкспериментировав с травами и гомеопатией, которую она сама себе назначила, и не заметив результата, она пошла в медицинский центр. Несколько дней подряд она приходила каждый день и сдавала анализы, прошла компьютерную томографию головы, ее попросили сдать еще анализ уровня гормонов и прийти через две недели. Лада не хотела выжидать результатов и не понимала для чего все так затягивается; она бы предпочла уже начать принимать какие-нибудь таблетки, чтобы навести ясность в мозгу, но врачи тратили время на обследование. Наконец, ей назначили консультацию и она пришла узнавать результаты. Ее сразу насторожило, что помимо врача, которая работала с ней, в кабинете собралось еще несколько докторов - они стояли возле монитора со снимками ее мозга.

- Как вы себя сегодня чувствуете? Есть усталость?

- Я бы хотела, наконец, сама получить какие-нибудь новости. Каковы результаты обследования?

- У вас опухоль мозга. Мы хотим предложить лучевую терапию, в качестве метода лечения, - женщина внимательно смотрела ей в лицо.

- А... а..., - Лада сначала не знала, что сказать и только удивленно смотрела на собравшихся врачей.

- Мы не можем провести операцию ввиду специфической локализации опухоли. Это очень редкое заболевание. У нас пока нет таких методов. Но терапия может принести положительные результаты. Только будет необходимо постоянное обследование.

- А если без лечения, что тогда? - прямо спросила Лада.

- Что вы имеете в виду?

- Сколько у меня времени?

- Это трудно прогнозируемо. Наука пока не знает всех причин как возникновения, так и регрессии. Но я бы посоветовала вам все-таки пройти курс лечения.

- Сколько времени у меня будет, если я не соглашусь на лечение?

- От полугода до двух лет.

- А я должна что-нибудь написать, что я отказываюсь от лечения?

Все это время находясь в кабинете, Лада чувствовала себя так, как будто она действующее лицо какого-то сна. Все было нереально, непредсказуемо, лица врачей расплывались, а их голоса как будто гулко доносились из старого преемника, вся обстановка комнаты дрожала перед глазами. Она очнулась лишь когда оказалась на улице и ей в лицо ударил порыв прохладного весеннего ветра. Ее ноги подкосились, но она успела схватиться за перила. Внезапно, она поняла, что все происходящее реальность и теперь надо что-то придумать и что-то делать. «Когда и где болезнь успела поймать меня? В какой момент во мне начало зарождаться это? Не было этого момента. Все складывалось долго в результате всех событий, которые происходили со мной. И крушение Рагнарека, и авария на полигоне, и мои картины, и тур в Тибет, и работа в психбольнице, и падение с мотоцикла - все есть следствие, так же как я - есть и следствие и причина всех этих событий. Но вместе с тем, у меня могла бы быть точно такая же судьба, даже если бы все в моей жизни шло совсем по-другому. Зачем теперь, по прошествии всего этого времени, думать о причинах? Я в своей жизни уже ничего не изменю. У битой машины пробег не обнулить, в этом и нет смысла. Начинают что-то заново, когда есть цели, ну или хотя бы энергия, которой можно воспользоваться и повернуть события по-своему. А что осталось мне? Видно, я не могу избежать одиночества, оно везде, на каждом шагу. И я должна его принять. Это все, что есть впереди в моей жизни. Пусть будет так», - но от последних мыслей ей не стало спокойней, она попыталась улыбнуться, а губы искривились и застыли в неподвижной гримасе, слезы стали обжигать глаза.

Сильный ветер почти сбивал ее с ног и подкашивал на каждом шагу. Лада ничего не ощущала; она настолько погрузилась в себя, что даже забыла, где находится. Она размышляла о Ване. Ей так не хотелось оставлять его, так хотелось самой создать ему этот аккуратный, укромный мир, где можно спрятаться от проблем и непонимания, но ей необходимо было сделать этот шаг. Она должна была расстаться с ребенком, и это был самый правильный и логичный выход. Лада чувствовала, что эти несколько месяцев проведенные с ним, опять наполнят копилку ее горькой памяти; и с его присутствием и отсутствием в ее жизни ничего не изменится и эта копилка уже никогда не опустеет.

- Ваня, тебе нравится бывать в гостях у Игоря?

Мальчик кивнул, удивленно глядя на нее и не понимая, куда она клонит.

- А тебе нравятся тетя Ника и дядя Олег?

- Да, они хорошие.

- Ванечка, тебе, наверно, придется жить с ними.

- Почему? Я хочу с тобой, - он сидел рядом с ней на диване, уткнувшись лицом в ее бок.

- Понимаешь, это... это... не получается. В жизни не все, как мы хотим. Но с ними тебе будет весело и легко, у них такая позитивная атмосфера, если ты меня понимаешь. У тебя будут сразу два брата.

- У них хорошо, но я хочу с тобой.

- Ты быстро привыкнешь. Мы не можем с тобой оставаться вместе. Потом, когда вырастишь, тебе объяснят почему. А пока поверь мне просто так.

Лада не хотела смотреть мальчику в лицо и сидела, задумчиво глядя в окно.

- Нет, не хочу, - Ваня хмуро поджимал губы и пытался заглянуть ей в глаза.

- Я хочу, чтобы у тебя все было, понимаешь. Ванюша, не злись и не плачь. Я буду часто тебя навещать. Мы же с тобой не расстаемся. Просто ты переезжаешь. Нам придется так поступить. Иначе не получится.

У ребенка было красное, растерянное лицо и Лада подумала, что он немного чем-то похож на Влада. Он был слишком искренним и эмоциональным. И если про Влада можно было сказать, что он по-детски открыт, то у Вани в лице была взрослая тоска и какая-то тихая обреченность.

- Так лучше. Ты привыкнешь.

- А ты?

- Я буду приходить к тебе. Часто-часто.

Ребенок спал. Лада сидела в темной комнате у окна и думала, разглядывая розовое, в отсвете ночных огней, небо. Весь этот город со своими домами-высотками, магистралями, потоками машин, бурлящий где-то перед ней, казался незыблемым, вечным. Разве можно поверить в то, что после 2012года ничего этого не будет или что-то изменится настолько, что он уже не будет таким? Лада чувствовала, что всю прожитую жизнь, она только задавала вопросы и их частота и глубина тем все увеличивались по мере того, как она взрослела и дожила до своих 34; настало время давать ответы...

«Интересно, что наступит раньше конец света планетарного масштаба или мой личный, персональный конец света?» - думала Лада, - «А есть ли во всем этом вообще какой-то смысл? Все - суета».